Вынуждающие обстоятельства
Шрифт:
– Неужели я не могу войти?
Себастьян тронул стену слева от двери, проведя лапами по какому-то символу, и в ней открылся некий проход, в конце которого находилось пустое пространство:
– Всякий входящий оставляет оружие в Сокровищнице Храма. Она есть в каждой церкви. Не бойся, отсюда твой посох не украдут.
Так как только у меня с Рамзи были предметы, подпадающие под понятие оружия, то разоружались мы вдвоем. Я осторожно поставил посох вдоль стены прохода, вытащил из чехла кинжал Мечела, бросил его в углу и снял с запястий метательные иглы погибшего в Кенсане Дисто.
Арсенал Рамзи оказался более внушительным. На полу росла горка железа из наконечников стрел, кинжалов, игл и прочего оружия. Вершили все лук хорька и колчан со стрелами. У меня абсолютно
– Вроде бы ничего не забыл.
Ласса присвистнула:
– Тебе при ходьбе тело не колет?
Лучник отшутился:
– Поначалу шрамы оставались, а потом привык.
Мы сделали шаг назад, и Себастьян провел лапой по стене. Проход закрылся, как будто его и не бывало. Крыс потрепал свою заросшую гриву:
– Теперь можно и заходить.
Когда я зашел внутрь, то едва сдержался, что не присвистнуть от восхищения. Внутри меня ждала просто неописуемая красота. Весь внутренний интерьер храма представлял сочетание двух цветов – нежной смеси розового и бежевого и светящегося голубого.
Впереди, в самом конце церкви находилось что-то, напоминающее алтарь. Он представлял собой огромную арку, в которой стоял зверь неопределенного вида, одетый в плащ и простирающий перед собой лапу, показывающую вперед. Видимо, скульптор пытался изобразить в нем черты сразу многих зверей – виднелись и тигр, и волк, и лев, и еще множество других зверей. Но даже несмотря на эклектичность, морда у скульптуры была приятная на вид. У лап скульптуры находился стол, на котором горела большая свеча.
Слева и справа от алтаря тянулись скамьи, заканчивающиеся на половине длины собора. Сразу за скамьями находилось пустое пространство, которое заканчивалось входом в храм.
Как я говорил раньше, храм представлял собой смесь двух цветов. Так вот, розово-бежевым был алтарь, а скульптура Арханиса (наверное, это был он) только оттеняла приятный для глаза оттенок. Сквозь стены проходили жилки сияюще-голубого цвета, отчего на посетителей падал приятный свет. Голубыми сферами освещался и сам храм – с потолка свисали стеклянные шары, наполненные субстанцией того же цвета.
По стенам храма шли росписи и фрески – и именно они больше привлекали мое внимание. С левой части храма начинался своеобразный комикс – история зверя от малого возраста до взрослых лет. По росписям было видно, как он рос, становился сильнее. Потом пошли изображения сражающихся воинов, темных зверей, заросли четырехлистного клевера и лежащего в нем зверя, явно измученного.
Я оглянулся в поисках Лассы. Гиена заметила мой взгляд:
– Что-то хотел?
– Да. Можешь рассказать историю, как возникло архианство?
Вейлин осталась рассматривать какие-то детали убранства храма, Рамзи с Себастьяном пошли к алтарю. Гиена показала на фреску:
– Здесь показано то, как возникла религия. Ты знаешь, что отец Ягмур создал Орден. Но он не был основателем религии, как таковой. Она существовала за сотни лет до него. Официально создателем архианства считается воин, которого звали Гизлен Бартранди. Здесь на фресках показана его история.
– В давние времена существовал злой дух, имя которому Легизмунд. Герой фольклора и легенд, олицетворение всего гадкого и мерзкого в Мире Спокойной Воды. И противостоял ему как раз Арханис. И если Легизмунд был именно духом, бесплотной материей, которая здесь облекалась в материальную форму, то Арханис был… не совсем духом. Когда-то, около двух тысяч лет назад он был простым зверем, жившим отдельно ото всех и постигавшим суть всей жизни и ее смысл. И однажды он «умер», а точнее стал хранителем мира, исчезнув. У него не произошло отделение от физического тела, поэтому считается, что Арханис вещественен. Так вот, Арханис после своего ухода стал противником Легизмунда. Именно их противостояние на Небесах позволяло миру вздохнуть спокойно, потому что когда между собой спорят боги – смертным нет дела до этого. Все темное зло, что было до этого, стало намного
меньше и оставалось только в остаточном виде, чтобы обычные звери не забывали, что есть добро.– Но однажды Легизмунд решил взять верх в борьбе с Арханисом и задумал перенести битву с Арханисом на землю. Когда-то у них было заключено соглашение, что битва богов – не удел зверей. А раз так, то смертные не должны быть оружием в лапах богов. Но в один день Легизмунд решил перенести битву на землю, заполонив ее полчищами своих приспешников. Как известно, бог существует, пока есть тот, кто в него верит. Злой дух знал об этом, и решил ослабить Арханиса, уничтожив тех, кто верил в него как в божество. А стоило сказать, что, несмотря на отсутствие оформленной религии архианства, само верование в Арханиса существовало и не так мало зверей считали его богом. И наступили темные времена для мира Спокойной Воды.
Ласса показывала на фрески, не прекращая говорить:
– Звери боялись выйти из домов ночью, потому что легионы темных существ заполонили мир. Они побаивались солнечного света, но даже это не обнадеживало простых жителей. Справиться с ними было тяжело, и воины в городах бросили свои обычные обязанности, встав на защиту населения. И одним из них был как раз Гизлен.
– Если уж кто и был самым преданным сторонником Арханиса, то это был как раз Гизлен. Простой рядовой из города Стиндал поднимал за собой отряды и шел в первых рядах на верную смерть, но каждый раз его как будто что-то хранило от смерти. Его имя стало синонимом борьбы против полчищ Легизмунда. Его имя только своим произношением давало всем надежду на то, что тьма уйдет из мира.
– Не получалось ни у кого взять верх. Битвы шли по несколько месяцев, но победу не мог отпраздновать никто, несмотря на все усилия. Арханис сошел с Небес и стал главнокомандующим, назначив преданного Гизлена вести армию. И однажды один зверь из штаба предал Арханиса и сдал его армии Легизмунда. А чтобы Арханис не сопротивлялся, предатель спеленал его артефактом под названием «Нить последнего дня». Только она была достаточно прочна, чтобы удержать даже Бога. И так потеряла армия зверей своего главнокомандующего. Но только Гизлен пошел вызволять Арханиса из плена.
Ласса показала пальцем на следующую фреску, на которой воин вел под лапу ослабленного зверя:
– Бартранди сделал невозможное – в одиночку вызволил Арханиса из плена и повел его обратно. Их путь был очень долгим. Бог ослаб настолько, что с трудом мог идти сам, и только вера Гизлена помогала ему двигаться дальше. Слабость Арханиса была столь велика, что он ничем не отличался от простого смертного. Когда они умирали с голоду, обоим пришлось питаться клевером, ибо другой пищи не было. Именно клевер, как то, что спасло Гизлена и Арханиса от голодной смерти, стал символом религии. По пути Арханис пересказывал Бартранди свои заповеди, которые он постиг еще при земной жизни. Именно эти заповеди в итоге составили две книги «Слова Арханиса», которые являются главной церковной книгой архианства вот уже пару тысячелетий.
Последняя фреска изображала Гизлена, победоносно поднимающего меч на головой:
– Арханис вернулся к войскам, которые практически потеряли надежду на победу. Гизлен повел зверей в последний бой, известный как Битва при Низмурской впадине. Это было самое долгое сражение, которое только знал этот мир. Целый год звери и темные твари сражались друг с другом. Казалось, что в этой битве участвовал каждый живущий в то время зверь, способный держать клинок в лапах.
– В конце концов, звери смогли победить орды черных тварей, и Легизмунд был побежден на земле. Остатки армии Легизунда бежали с ним на Небеса, и Арханис последовал за ним, чтобы продолжить уже на Небесах вечную борьбу с Легизмундом, до которой смертным нет никакого дела. И с тех пор Арханис снова живет на Небесах, ведя свою священную борьбу со злым духом, олицетворением всего черного и гадкого. Изредка черные твари проникают в этот мир, но они не могут многого сделать, поэтому о них не беспокоятся. Арханис продолжает следить за этим миром, чтобы Легизмунд не нарушил соглашение вновь и не делал землю полем битвы двух богов.