Выполнение замысла

Жду тебя напрасно я и в метель и в дождь…

Несколько голосов подхватывают следующую строчку. Отмечаю, что женщины поют очень красиво, переплетаясь голосами. Сразу чувствуется спетый коллектив. К тому же в церкви очень хорошая акустика, что значительно усиливает впечатление от песни до мурашек по коже. Замечаю некоторые неточности при исполнении мотива по сравнению с пением Бичевской.

– Очень хорошо!
– хвалю искренне.
– Но некоторые моменты я бы спел по-другому. Давайте я вам напою. Вы поймете, о чем говорю и потом примете решение, какой вариант принять, - предлагаю.

– Некоторые женщины согласно кивнули, другие смотрели недоверчиво и скептически, как на сопливого критика.

Не обращая внимания на скептиков, повторяю песню, стараясь воспроизвести все интонации Жанны. Слышу, как под куполом мечется эхо моего голоса.

Так же повторяем со второй песней.

При расставании сестренки подходят за благословением к отцу Стефану. Я уклоняюсь от этого ритуала и просто прощаюсь. Замечаю, что он крестит нас вслед.

По дороге домой Гулька интересуется:

– О чем вы так долго и оживленно беседовали с батюшкой? Зачем он тебя приглашал?

– Сам не понял, - вспоминаю моменты встречи: - Вероятно, хотел познакомиться и выяснить мое отношение к религии. Интересовался процессом создания песен. Объявил это божьим помыслом. Предлагал креститься. Предсказал, что как только повзрослею, то сам приду в церковь, а не под конвоем двух очаровательных девчонок. (Смеюсь).

Дилька с готовностью подхватывает смех и заливается, а потом серьезно объясняет сестре:

– Потому что Сережа умный. Вот почему тот старый дяденька так долго с ним разговаривал. А еще Сережа красиво пел. Лучше, чем те тетки.

– Вот!
– заявляю, - устами младенца…

И смеюсь. Гулька улыбается, глядя на нас и плотнее прижимается к моему плечу.

Вернувшись, застали Дарию Мирзоевну и Дмитрия, пришедших с работы. Дильку, порывающуюся поделиться впечатлениями прогнали переодеваться и мыть руки. Гулька, поцеловавшись с матерью и многозначительно взглянув на меня, отправилась следом.

– Я так и поняла, что Сережа приехал наконец-то, когда увидела торт и прочее. Здравствуй Сережа! Здравствуй дорогой. Спасибо за цветы, - благодарно целует в щеку.

– Здравствуйте!
– здороваюсь со всеми.

Дмитрий кивает мне молча головой.

– Проходи, пожалуйста, на кухню, скоро ужинать будем, - сообщает хозяйка и уходит в комнаты.

– Ты это…. Не держи зла. Извини, … в общем, за тот разговор, - запинаетсяДмитрий, протягивая руку.
– Переживаю я за сестер, - поясняет.

– Понимаю я все, - и пожимаю его ладонь.

– Ты присаживайся, куда хочешь, - предлагает.
– Как съездил в Ленинград? интересуется.
– Гулька уж больно переживала, - сообщает.

Усаживаюсь на СВОЕ уже место и отвечаю:

– Нормально. Только предложили перевестись туда на учебу. Отказаться не мог. На днях поеду.

От неожиданности он плюхнулся на стул.

– А как же …? Гулька знает?

– Будем встречаться на каникулах, писать и перезваниваться, - пожимаю плечами.

– Вроде приняла новость нормально.

– Ага, а ночью будет носом шмыгать, - бурчит.

– А что делать?
– взрываюсь я.

Надоело самому переживать за других. Мне бы кто посочувствовал! Понимаю, что неправ и извиняюсь за несдержанность.

Тут залетает на кухню Дилька, умытая и причесанная и, стянув из вазочки конфету, лезет к брату. Притянув его голову, что-то шепчет восторженно ему в ухо, кося черным глазом на меня. Доносится: … мороженое, … Сережа, … Москва, … поезд, … карусели, … джинсы, … туфельки.

– Вот!
– довольная завершает и таращит на него глаза

Дмитрий сидит вторично ошарашенный с вытянутым лицом, но переспросить не успевает, так как на кухню входит хозяйка, а за ее спиной маячит Гулька.

– Сережа, можешь сходить помыть руки, и будем чай пить, - сообщает Дария Мирзоевна.

– Я ему кофе приготовлю, - вклинивается подружка и мимоходом касается губами моей щеки.

– Боюсь я их отпускать одних в Москву, - признается мать, когда я вновь усаживаюсь за столом.
– Думаю, ты знаешь, что делаешь, - добавляет, глядя на меня.

Киваю.

– Вот, что!
– решает.
– Здесь мы все уже не помещаемся. Давайте накроем стол в комнате. Дима, разверни там стол.

Когда все расположились в гостиной за большим столом, Дария Мирзоевна продолжила:

– Придется завтра с обеда отпрашиваться, чтобы собрать девчонок в дорогу. Как с билетами туда и обратно?

– Здесь есть знакомства, - намекаю, - а там по приезду, как всегда, сразу берем на вечерний поезд назад. Вы решите со всем, что вам необходимо из продуктов, одежды и обуви на осень. О деньгах не переживайте. Там предложу свою новую песню.

– Переживаю я о них и надеюсь на тебя, - повторяет.

– На вокзалах и в поезде я не допущу ничего. По Москве будем перемещаться на такси, думаю. А в парке аттракционов предполагаю, будет полно детей с родителями и там им ничего не грозит. Решу свои дела и заеду за ними, - уверенно выдаю весь расклад.

– Джинсы я бы мог и сам купить, - бурчит Дмитрий, но без уверенности.

– Тебе не только джинсы нужны, - напоминает Гуля.

Догадываюсь, что Дмитрий, как и большинство из нас не любит ходить за покупками, поэтому не встреваю, а смакую, приготовленный подружкой кофе.

Воспользовавшись паузой, Гуля просит:

– Сережа, спой, пожалуйста, те религиозные песни. Маме интересно.

Киваю и, выпрямившись, исполняю «Солнце истины» и «Господи, помилуй». По окончании все дружно захлопали.

– Как ты так тонко чувствуешь и слова точные подбираешь?
– удивляется хозяйка, со слезами на глазах.

– Слышала бы ты, как Сережа в Храме пел! Там такой звук чистый! Даже отец Стефан прослезился, - сообщает Гулька. (А я и не заметил).

– Ты, наверное, не скажешь, кто и зачем тебя хочет видеть в Ленинграде?
– интересуется Дария Мирзоевна.