Выпускной. В плену боли

Скидываю платье, решив, что в следующий раз лучше буду его снимать…

Следующий раз. Кошмар, да? Я уже смирилась с тем, что должна буду делать это как по команде. Словно дрессированная собака, реагирующая на мячик. Только у нас команда раздвинуть ноги.

Вешаю платье на крючок, захожу в душ, включаю воду. После некоторого дребезжания она начинает слабо течь из душевой лейки. Я встаю под нее, трогаю волосы, вернее то, что от них осталось. Грудь спирает от боли. Перед глазами проносятся все те моменты, когда я бегала с линейкой и мерила, насколько у меня отрасли волосы. Бабуля даже на короткие умудрялась мне такие красивые прически делать. А потом я продолжала мерить, но тихонько, никому не показывая. Словно стыдясь своей радости. Любой радости. Теперь вот не надо стыдиться, только радоваться нечему… Хотя вон горячая вода приятно окутывает паром. Приятно ведь… И то, что вода есть и можно с себя липкую субстанцию смыть, тоже неплохо… Можно и улыбаться тому, что теперь можно приготовить суп, которого хватит надолго… Только вот, не получается.

— Аааась, — заглядывает Демьян, впуская сквозняк по коже… Вздрагиваю, смотря на Демьяна, надеясь раздраженно. Ну чтобы понял, что нужно выйти. Дать мне побыть одной. Не знаю, подготовиться к новой порции унижения…

— Ась?

— Ась, блин. Что делать то? Пожарить картошку?

— Я потом тебя пожарю на сковороде, придурок, — отворачиваюсь. – Если сварим суп, то его на несколько дней хватит.

— Без холодоса?

— Блин…

— Ну на два дня точно. Если крышку не сильно часто открывать.

— Ладно, — чувствую, как пялится. Извращенец. Да и мне уже выгнать его надо… А я почти греюсь в жадном желании, которым стягивает тело. – А как его готовить то?

— Картошку сначала почисти… Там была картофелечистка.

— Ножом же быстрее.

— Знаешь, лучше вообще не чисти. Просто хорошо промой.

— И мы с очистками есть будем?

— Демьян, мы не в твоем лакшери ресторане. Если будет надо, начнем жрать бумагу!

— Да понял я, понял, — сквозняк пропадает, значит ушел. Расслабляюсь, веду по животу рукой, ровно там, куда брызнули капли. Выше, к груди, соски на которой сжимаются от холода. – Ася…

Вскрикиваю от неожиданности, поворачиваюсь и бью по наглой вытянутой руке.

— Демьян! Чтоб тебя!

— Испугалась?

— Да!

— Прости. Что это у тебя? — все-таки трогает спину, то место, куда однажды попала пряжка папиного ремня…

Толкаю его руку и отворачиваюсь.

— А что, не узнаешь?

— Он тебя ремнем бил? — слышу в голове удивление и тихую злобу. Приятное чувство, что хоть кому – то есть до тебя дело… Наверное. А может он просто, ждет, что я выйду и сама начну готовить?

— Если ты считаешь, что печальная история моей жизни поможет тебе избежать готовки, то ты глубоко заблуждаешься.

— Да приготовлю я, не безрукий. Мы как — то в походе готовили. Ну…Я маме помогал.

— Вот и иди и вспоминай…

Он все еще тут, смотрит, смотрит как зачарованный, как по моему телу вода стекает. От его взгляда вода кажется кипятком, а между ног приятно тянет.

— Расскажешь про отца?

— Зачем?

— Чтобы не мне скучно было готовить чертов суп.

— Я похожа на Шехерезаду?

— Ты похожа на зануду! Мне просто интересно.

— Не то…

— Почему?

— Вот если бы для тебя было это важно, я бы рассказала, а тебе просто интересно. Там вон полная полка книг, почитай там интересные истории. А у моей все равно не счастливый конец в подвале маньяка…

— Ася… Ты не права.

— Да что ты! Мне волосы отрезали, понимаешь? Они там валяются, валяются словно напоминание, что я теперь не красивая девушка с длинными волосами, а поруганная блядь, которая существует лишь для потехи извращенца… — Демьян что – то вставить пытается, но я уже расхожусь не на шутку — Ты ничего не потерял, понимаешь? Ни – че – го! Ты не терял девственность, ты не терял волосы, ты выйдешь отсюда и поедешь в свою Европу, а мне потом жить с этим позором… Всю мою жизнь бояться, что кто – то покажет пальцем, это в том случае, если отец не забьет меня палкой, когда обо всем узнает…

— Хуевый у тебя отец…

— Да? А у тебя?

— У меня отличный папа.

— Отличный папа, который научил лишь одному, как набирать его номер в случае опасности. И вот ты один… Ни на что не способен.

— Пытаешься свой придуманный позор стереть моей придуманной никчемностью?

— Пытаюсь помыться, а ты мне мешаешь! – выталкиваю его за дверь и хлопаю ее, стекая по полотну… Позор никчемностью… Позор… Придуманный…

Спустя полчаса я наконец выхожу из ванной…Держу грязное платье на груди, сразу иду к нитке с иголкой. Что оставила у кровати. С удивлением замечаю, что моих волос уже нет. А Демьян пытается нарезать картошку. Получается крупно конечно, но неплохо. Он даже ее помыл.

— Ась…

— М? – зашиваю платье. Стараюсь не смотреть туда, прикрывшись полотенцем.

— А из чего суп то варить. Мясо же нужно…

— Ну у меня есть на примете одна ненужная сарделька,— поднимаю я взгляд, и Демьян невольно прикрывает пах под мой смех.

— Там у нас колбаса вроде оставалась…

— Отличная мысль.

— Ее тоже кубиками.

— Да и морковку и лук и можно кинуть макарошки, чтобы не совсем пустой был.

— А в какой очередности?

— Сначала морковь, ее дольше всего варить, потом лук, чтобы он разварился и насытил бульон, потом картошку, потом колбасу, в конце макарошки.

— Ага…

Наблюдаю за метаниями Демьяна.. Пытается доказать, что не никчемный? Или чувствует вину?

— Платье сильно порвал?

— Зашить можно. Но лучше не надо рвать.

— В следующий раз снимай, — говорит, мешая бульон и словно понимает, что ляпнул. – Ты же понимаешь, что будет следующий раз?

— Может обойдется? — пожимаю плечами. Демьян зеркалит движение, возвращается к готовке.

Мы едим в полной тишине, иногда поглядывая друг на друга… Я мою посуду, Демьян неожиданно увлекается чтением. Это спокойствие затягивает, расслабляет, длится долго… Кажется, словно маньяк уснул, а может даже умер.. Я никогда никому не желала смерти, даже отцу…. Даже сейчас ищу себе оправдания…

— Спать хочу… — иду к кровати, а Демьян кивает.

— Ты тогда поспи, потом я.

— Точно?

— Не хочется потом лишиться чего – то еще, пока спим. Моя сарделька не отрастет, как твои волосы…

Я ложусь спать, немного нервно верчусь, но все – таки мозгу нужен отдых. Погружаюсь в странный сон, в темноту, в линии света, к которым иду, бегу, пытаюсь добраться, но все бесполезно… Вздрагиваю резко, от звука характерного стука. Сажусь на кровати, пока Демьян идет к каморке. Выходит, оттуда и разводит руками.

— Что?

— В том то и дело, что ничего…

— И что это значит?

Демьян тянется за листком бумаги и протягивает мне.

— Это значит, что отдых закончен, полагаю. Выбирай… Потрахаемся и я посплю наконец…

— Может это блеф? — шепчу я ему, а Демьян устало трет глаза.

— Ну можем рискнуть…

Опускаю глаза на листок… Мне не нравятся эти слова. От них несет грязью и стыдом.

— А что тут самое безобидное? — спрашиваю, а Демьян садится рядом, бедром к бедру. Читает. Шумно дышит, пробегая взглядом сверху вниз… Внутри рождается дребезжание, волнение охватывает с головы до кончиков пальцев на ногах. Поджимаю их в пьяном ожидании. – Демьян.