Высокое Искусство
Шрифт:
— Мерки тонут, — печально сказал бретерский слуга и то были его первые слова, которые услышала Елена.
— Не пропадет, — философски заметил довольно-таки общительный Кадфаль. — Бронелоб тяжелый, сразу на дно пошел. Потом вернутся и достанут сетями.
— Вода ледяная, — скептицизм меченосца не спешил рассеиваться. — И течение.
— За такой доспех, — фыркнул Кадфаль. — Рискнут. Тем более вода спала, течение слабое и далеко не уволочет.
Искупитель и слуга затеяли негромкий спор на тему того, имеет ли смысл привлекать к тралению дна местных за копеечку малую. Тем временем быстротечная схватка подошла к завершению. Кавалерия пехоту сбить не сумела, увязла в рукопашной, где на каждого рыцаря пришлось по десятку алебард. Второго повалили вместе с конем, третьего вышибли из
«Копья», не участвовавшие в баталии, сделали третий залп, но как-то слабенько, вразнобой и без энтузиазма. Стальная колонна двинулась вперед, как орда муравьев, переползающая через тела закусанных насмерть жуков. Среди оруженосцев и стрелков на посту образовалась суета, кто-то ударился в бегство сразу, некоторые выстрелили еще по разу и бежали уже потом. Самый храбрый попробовал остановить коллег, но безуспешно. Крича вслед трусам какие-то проклятия, он потряс кулаком в железной перчатке, а затем, после недолгого колебания развернулся и пошел навстречу стальной гусенице. Один, с двуручным полэксом, напоминающим гибрид топора и альшписа.
— Ну и дурак, — сказал кто-то из наемников. Насильник и Кадфаль синхронно качнули головами в молчаливом согласии. Однако спустя пару мгновений тощий копьеносец добавил. — Жаль. Храбрый был воин.
Он говорил о смельчаке в прошедшем времени. Глядя на марширующую пехоту даже Елена, далекая от войны, согласилась с этим. Храбрец встал на пути лавины, занеся топор. Первый ряд колонны слаженно выбросил вперед алебарды, сбив с ног воина. Был ли он еще жив, осталось неизвестным, затем шагающая волна накрыла упавшего.
— Хороший размен, — прокомментировал Насильник. — Очень хороший!
Елена с удивлением отметила, что в целом группа вполне согласна — не меньше двух десятков пехоты на пять кавалеристов плюс один спешенный латник это «очень хорошее» соотношение. И опять вспомнила разгон толпы, в ходе которого пара всадников даже латы не поцарапала.
Гусеница, тем временем, перешла мост, повалила мимоходом шатер и двинулась дальше по улице, распугивая припозднившихся горожан. «Хвост» чуть растянулся, несколько пехотинцев отстали, передав оружие впереди идущим. Отставшие деловито побросали в реку оставшиеся трупы жандармов и пустились догонять товарищей, захватив осиротевшего коня, единственного кто выжил. На группу вооруженных людей поодаль никто из пехотинцев внимания не обратил, видимо, не сочтя угрозой.
— Без арбалетчиков, без телеги с лекарем, своих мертвецов не подбирают, заботятся лишь о богатых трофеях, — задумчиво проговорил Насильник. — Странные дела. Или дурни какие-то, или парни очень спешат к месту сбора.
— Они в городе, но ведут себя как в дальнем и тяжелом походе, — заметил слуга. — Как на войне.
— Значит, времени почти не осталось, — сказал Раньян и приказал. — Через мост, вперед!
— Ты обещал, — напомнила лекарка.
— На той стороне объясню. Торопитесь! Успеем перейти.
Крови было на удивление немного, большая часть осталась под одеждой и доспехами, впиталась в стеганки и толстые подшлемники. Но все же ее оказалось достаточно, чтобы Елена стиснула зубы, перешагивая через трупы, стараясь не ступить в темно-красные, почти черные брызги. Конечно, избежать этого не удалось, и ботинки неприятно проскальзывали. Почти все мертвецы были жутко изувечены, оружие кавалеристов и копыта дестрие наносили впечатляющие раны. Однако тела пехотинцев выглядели не страшно, скорее жалко и нелепо, словно разбросанные в беспорядке куклы с веревочными суставами,
что гнутся во все стороны. Елена отметила, что у нескольких мертвых горцев имелись следы от кинжалов — раненых добивали уколами в нижнюю челюсть, чтобы граненый клинок прошел сквозь небо в мозг. Наверное, «тяжелые», которым было уже не помочь.Улицы вымерли, боязливо притаились за плотно затворенными ставнями, за обитыми бронзой дверями и засовами. Где-то поодаль уперся в низкие тучи столб черного дыма. За спинами бился отсвет желтого, едва заметный над крышами, видимо, дом Баалы как следует разгорелся. Солнце село, окрасив на прощание темное небо акварельно-мягким оттенком багрового. Воздух был холоден и почти неподвижен, несмотря на близость реки.
Они перешли мост, двинулись вдоль забранного в гранит берега. Когда Елена окончательно потеряла терпение, Раньян заговорил, быстро и в то же время деловито, как человек, привыкший излагать суть вещей предельно лаконично и ясно. А может просто репетировал слова, кто знает.
Действительно, Рутьер с Пустошей явился в Город отнюдь не за головой Хель. Ему заказали некую работу, для которой требовалось незаметно проникнуть в один из дворцов Старого Города. Проблема заключалась в том, что сделать это, не привлекая внимания стражи, можно было только через подземный ход, который…
— Поняла, — сморщилась Елена, будто укусила незрелый лимон. — Теперь поняла…
Теперь все, шаг за шагом, становилось на свои места!
Раньян был уверен, что легенда не лжет, и тайный ход существует — тоннель, проложенный в незапамятные времена от дворца (который тогда еще не стал подземным) в Старый Город. Забытый, таинственный — и, по-видимому, взаправду существующий. У бретера имелся чертеж, извлеченный из бог знает каких архивов. Был подкупленный стражник, скорее всего не один, согласный за головокружительную сумму тайно пропустить в подземную тюрьму небольшую группу. Были наемники, готовые к любому риску. Однако тоннель, судя по чертежу, брал начало среди нижних уровней подземной тюрьмы, во тьме старого лабиринта, куда не было дороги посторонним, и несведущий человек заблудился бы сразу. Требовался проводник, найти которого по-настоящему быстро не представлялось возможным. И тут, в беседе с Чертежником, случайно всплыло место работы ученицы Люнны-Хель…
Раньян понял, что бог и судьба ему благоволят, оставалось лишь уговорить лекарку рискнуть и дождаться выходного дня. Лучше всего — открытия Турнира, когда Дворец-под-холмом опустеет, и большая часть стражей отправится на ипподром или ударится в праздничный кутеж. Чертежник ничем не был обязан Раньяну, однако, поскольку рутьер передал весть от старого товарища, согласился выступить посредником, гарантирующим если не результат, но хотя бы спокойный и деловой разговор.
А дальше началась гонка со временем, которую бретер внезапно стал проигрывать в силу надвигающейся смуты и грядущих беспорядков. Более-менее стройный план превратился в беспорядочно меняющий направление снежный ком на крутом склоне. И когда внезапно погиб Чертежник…
— Погиб?! — вскинулась Елена.
— Да. Убит. Скорее всего, покончил с собой.
Елена не чувствовала особых душевных терзаний, в конце концов, она не питала к старому фехтмейстеру никакой симпатии. Он унижал ее, ни во что не ставил, а поначалу вообще изувечил и выбросил на смерть. Но все же… было печально. Еще одна смерть в дополнение ко все растущему мартирологу этого дня. Но кто или что могло послужить причиной гибели Фигуэредо? Все это было как-то связано — Чертежник, загадочные смерти в доме Баалы — но даже подстегнутые эликсиром мозги отказывались складывать воедино кусочки мозаики.
«Кто же меня теперь будет учить?» — подумала она, забыв, что вообще-то сейчас надо уносить ноги из Мильвесса, а не беспокоиться о забытом имуществе и оставленных занятиях.
Раньян меж тем продолжал рассказ о том, как обнаружив взломанный дом и в нем тело старого мастера. Понял, что дело скверно, бросился к дому Елены, где и встретил необычных конкурентов. Или помощников. Или вообще неясно кого. В общем, словно других неприятностей и удивительных событий было недостаточно, вмешались сторонние силы, проявившие себя в образе двух братьев искупителей.