Высокое Искусство

— Плесни еще, — приказал Мурье, стукнув оловянной кружкой. Баала молча достала кувшин.

Елена уже не смотрела на это, поднимаясь, шагая по старым, но все еще прочным ступеням. Перила скрипели, напоминая, что их давно следует починить и укрепить. Второй этаж. Третий…

Здесь было светло, куда светлее обычного. Словно Баала использовала весь запас свечей, стремясь разогнать и убить тени, до самой слабой и серой. Скорее всего, зажгли по приказу Флессы. Сама герцогиня стояла, глядя в окно, судя по характерно развернутым плечам, скрестив руки на груди. На женщине был ее обычный костюм для верховой езды, похожий на платье рутьера или дворянина в военном походе. С любимым Флессой высоким воротником под самые уши, но без дворянской цепи. Левое плечо прикрывал стальной щиток с выгравированным гербом семейства. На левом боку висел короткий меч в популярной перевязи «косынкой», богато расшитой и украшенной жемчугом. Кроме роскошной перевязи других украшений на дворянке не было.

— Я думала, ты уже сбежала, — не оборачиваясь, вымолвила Флесса. Голос у нее звучал глухо, так же устало, как выглядел Мурье.

— Хотела, — призналась Елена, стоя в дверном проеме. Ей отчетливо представилось, как удобно сейчас было бы врезать бывшую любовницу по затылку. Высоты потолка хватит для замаха со всей дури, клюв топорика уйдет в затылок по самую проушину… Елена положила руку на топор, чуть сжала холодный металл.

— Тогда почему?

Это звучало как завершенный вопрос, несмотря на кажущуюся оборванность, незавершенность. Елена прошла в комнату, видя, как играет в окне красно-желтыми отсветами свет далекого пожара. Встала рядом с герцогиней.

Я хотела. И, наверное, бежала бы.

— И?

Елена не ответила, потому что сама не знала, как ответить. Можно было, конечно, придумать на лету что-нибудь красивое, эффектно звучащее. Воззвать к аристократическому благородству, намекнуть на свое неверие в способность герцогини к бесчестным поступкам. Все любят лесть, особенно красивую, не нарочитую. Все любят, когда их считают благородными, людьми слова и чести. Но Елене просто не хотелось лгать, придумывать, плести словесные кружева. И она хорошо знала Флессу, так что понимала — благородство дочери старого Вартенслебена распространяется строго на узкий круг равных ей. Относительно прочих юная наследница считала себя вправе поступать любым угодным ей образом и сама это прекрасно понимала.

— Не знаю, — честно сказала Елена, стоя немного сбоку и позади бывшей подруги.

Они помолчали с полминуты, может чуть дольше. Казалось, Флессе мало, и она ждет продолжения. Неожиданно для себя Елена действительно продолжила:

— Ты ошиблась во всем, кроме одного. Я действительно бегу. Давно бегу. Скрываюсь. И казалось, наконец то нашла жизнь, которая мне нравилась. Дом. Наставника.

Она помолчала. Герцогиня молча повернула голову, ненамного, так, что на фоне окна четко выделился профиль.

— И нашла тебя.

На бледном лице Флессы не дрогнула ни единая жилка. С уст не сорвалось ни единого звука, хотя Елена и ждала язвительного замечания насчет того, что благородных людей не находят. Они сами снисходят до кого-либо.

— Я не хотела… снова терять все. Снова бежать.

— На столе.

— Что? — Елена потеряла нить беседы и запнулась.

— На столе, — Флесса наконец-то разомкнула сжатые руки, указала на сверток, что действительно лежал в углу стола. Нечто длинное, завернутое в хорошую ткань. Елена сразу поняла, что бы это могло быть, и не удержалась от грустной улыбки.

— Аристократка во всем, — вымолвила она, аккуратно развязывая прочный шнур.

— Не понимаю, о чем ты, — сурово проговорила Флесса.

Елена развернула ткань и взяла обеими руками изящную саблю под одну руку. Клинок обладал едва заметным изгибом, рукоять обернута витой металлической проволокой, S-образная гарда дополнялась крюком и кольцом. Отличное городское оружие, любой бретер оказался бы доволен. Елена постучала ногтем по металлу, оценивая качество полированной стали. Оценила гибкость клинка. Очень дорогое, очень качественное изделие с клеймом известной мастерской Гунза Лофара и стилизованным гербом Вартенслебенов близ эфеса.

— Аристократка во всем, — повторила она, вставая в позицию, заученно выполняя первые гвардии, чтобы проверить, как сабля ложится в руку. — Верность данному слову, прежде всего. Пусть даже простолюдинке и… шлюхе.

Лицо Флессы дрогнуло, однако случилось это на мгновение и миновало так быстро, что Елена решила — показалось. Несколько пробных взмахов и затем сложная комбинация с финальным уколом в сердце тени. Отступив на шаг, Елена обозначила поклон дарительнице, прижав клинок к груди наискось.

— Ты обещала меч, ты подарила меч. Сначала слово дворянина, смерть уже потом.

Еще шаг назад, первое положение для завязки боя. Только сейчас, держа в ладони удобную рукоять, согретую теплом ее руки, Елена поняла, что у Флессы в ножнах такая же сабля. Судя по всему — парное оружие, дуэльный гарнитур. Да, логично и весьма красиво — подарить меч для одного боя. Лучшие эстеты Двора оценили бы изящество решения.

— Здесь? — спросила Елена, все еще не в силах поверить, что все заканчивается именно так. — Мне кажется, лучше все же дождаться рассвета. При первых лучах солнца сталь блестит особенно красиво. И солнце не слепит. Такие мечи… — она сжала рукоять плотнее. — Достойны лучшего поединка.

Ладонь Флессы легла на оружие. Почему то левая рука, словно герцогиня лишь придерживала саблю, чтобы не мешала. Дворянка развернулась к Елене, взгляд ничего не выражал, на лице застыла холодная безучастная маска.

— Значит, здесь, — тихо сказала Елена, скорее сама себе. Вытянула клинок на всю длину руки, словно целясь в точку меж ключиц врага.

— Спасибо, что не стала мстить, как дворянин простолюдину, — искренне поблагодарила Елена. — И у меня просьба. Не трогай женщину и…

«Нет Малышки. Может про нее и не знают?»

— Не трогай ее. Это между нами.

Два шанса против трех. И это будет схватка насмерть, привычная для Флессы, но лишь вторая в жизни лекарки.

Герцогиня шагнула вперед, так, что острие сабли коснулось черной ткани, прямо под лентой, охватывающей низ воротника. Не вынимая меча, легким, обманчиво неторопливым движением руки отвела в сторону клинок Елены, шагнула снова, еще ближе. В следующее мгновение лекарке показалось, что у нее в голове разорвалась бомба. Женщина пошатнулась, едва удержала равновесие и чуть не выронила саблю.

«В бою ты должна быть готова ко всему» — сухо и презрительно отозвался в памяти голос Чертежника. — «Противник может показать нож и ударить кулаком. Может показать кулак и ударить исподтишка ножом. А может вообще ничего не сделать, потому что его дружок стоит у тебя за спиной и уже занес свинчатку, чтобы проломить затылок».

— Ненавижу тебя! — выдохнула с неподдельным чувством Флесса, отвешивая Люнне вторую пощечину, с другой стороны.

— Ненавижу!

Третий удар Елена уже отследила в стадии замаха, хотя в голове звенело, как в колоколе. Выпустив меч, перехватила руку, попробовала бросить противницу через бедро, но помешала теснота в комнате. Вместо чистой борьбы получилась нелепая толкотня, и две женщины налетели на опорный столб. Несколько долгих мгновений они молча боролись, пытаясь не то повалить, не то отшвырнуть друг друга.