Высота в милю

Стиви обхватывает мою шею, притягивая меня ближе, но не думаю, что могу быть ближе, чем сейчас. Наши тела прижаты друг к другу, пока мы движемся по танцполу, и наши голоса звучат достаточно тихо, чтобы слышали только мы двое.

Но эта песня почти закончилась, и я не готов ее отпустить.

— Предполагалось, что это будет просто физическая близость, — говорит Стиви. — Это должен был быть просто секс. Почему мы не можем оставить все как есть?

— Это уже в прошлом, и ты это знаешь.

Она молчит, и я говорю то, чего никогда раньше не говорил.

— Я хочу большего, чем просто секс.

Песня замедляется, затихает, и я понимаю, что момент почти упущен.

Мои руки блуждают по ее талии, а она все крепче прижимается ко мне. Моя голова склоняется к ее голове, мои губы прижимаются к ее щеке. Я хочу поцеловать ее. Хочу оторвать ее от своей груди и поцеловать так чертовски сильно, чтобы она забыла обо всем, что ее беспокоит, когда дело касается меня.

— Поцелуй меня. — Это она говорит, не я.

— Сходи со мной на свидание.

Я чувствую, как ее грудь вздымается от глубокого вдоха.

— Возьми меня с собой домой.

Я не могу поверить, что собираюсь сказать это, но вместо того, чтобы сказать «да», я умоляю:

— Сходи со мной на свидание.

— Зи, — Стиви отстраняется, и вот так песня закончилась, как и вечер.

Сразу же меня обступают люди, пожимают мне руку, желают спокойной ночи. Это, мягко говоря, ошеломляет, но все, чего я хочу, это получить другой ответ от девушки, которая, кажется, все больше отдаляется от меня по мере того, как сегодняшние гости бомбардируют мое пространство.

Мой взгляд продолжает скользить по красавице в голубом, но в конце концов мое внимание переключается на массу людей, которых я должен поблагодарить за то, что они пришли сегодня вечером.

И когда я оглядываюсь назад, туда, где она стояла, Стиви уже нет.

ГЛАВА 26

ЗАНДЕРС

— Это хрень собачья, и ты это знаешь!

— Зи, остынь, блядь! — Мэддисон хватает меня сзади за майку, не давая приблизиться к судье, который, черт возьми, похоже ослеп.

— Удар соперника клюшкой. «Чикаго». Номер одиннадцать. Две минуты.

— Да пошло оно все!

— Зи, тащи свою задницу в бокс и заткнись к чертям собачьим! — Мэддисон толкает меня к противоположной стороне льда, где я собираюсь провести еще две минуты вне игры — мое третье удаление за вечер.

Болельщики «Чикаго» бьют по стеклу, пытаясь привлечь мое внимание, но я не смотрю никуда, кроме как прямо на лед.

Эта игра — отстой.

Ну, ребята играют отлично — все, кроме меня. Я небрежно играю, наношу грязные удары и в целом больше мешаю, чем помогаю своей команде.

С таким же успехом я мог бы уйти и оказать услугу парням.

Затеять бессмысленную драку — звучит просто охуенно, учитывая, что я уже целую неделю кипячусь и мне нужно на ком-то отыграться. Грязная драка на льду? Это то, чего ждут люди. Какой смысл доказывать, что они ошибаются?

Причина моего недельного дерьмового настроя в том, что я не видел и не слышал о одной конкретной кудрявой стюардессе с самого гала-вечера. Я бы не сказал, что Стиви избегает меня, поскольку у нас не было никаких выездных игр, и у нее нет моего номера, но все же, если бы она передумала на счет свидание, то знает, как со мной связаться.

И очевидно, что Стиви не передумала.

Иметь чувства — отстой. Ужасно, когда на них не отвечают взаимностью. У меня никогда не было такой проблемы. Мне никогда никто не нравился, и какие бы намерения я ни имел по отношению к женщине, они всегда хотели этого.

Это смешно. Двадцать восемь лет, а я создаю проблему из того, что мне кто-то нравится. Но для меня это очень важно. Я никогда раньше не чувствовал к кому-то больше, чем просто физическое влечение. Но со Стиви меня привлекает ее тело, разум, дерзкий рот и сердце.

И она недосягаема из-за моей испорченной репутации.

— Одиннадцатый, ты свободен, — напоминает мне судья на скамейке штрафников. Когда истекают последние пятнадцать секунд моего двухминутного наказания, я встаю со скамейки.

Как только плексигласовая дверь открывается, выпуская меня на лед, я направляю злость прямо на звездного форварда «Тампы», наношу грязный удар и отбрасываю его в борт, в то время как шайба находится далеко от его клюшки.

Мэддисон разочарованно качает головой, когда меня выводят из игры и провожают в раздевалку.

— Оказываю вам услугу, ребята! — кричу я через плечо.

Быстрый душ делает свое дело, и я снова одеваюсь, забирая ключи и бумажник из шкафчика. До конца третьего периода еще десять минут игры, но мне нужно убраться отсюда. Команда может оштрафовать меня за пропуск послематчевого собрания и пресс-конференции. Мне все равно.

— Зи, — нежный голос Логан останавливает меня, когда я открываю задний выход из раздевалки. Она стоит в коридоре. — Ты в порядке?

Опустив взгляд, я киваю. Очень неубедительный кивок, признаюсь.

— Нет, не в порядке, — выдыхает Логан. Раскрывая объятия, она делает шаг вперед и обнимает меня. Ну, настолько, насколько может. Она высокая для женщины, но я огромный. Несмотря на свои размеры, я тону в объятиях одной из моих лучших подруг. — Что происходит?

— Я не знаю, — говорю я, обнимая ее. — Я просто злюсь, наверное.

— На Стиви?

— Нет, — я качаю головой, и мы отстраняемся. — На себя. Это моя вина, что я оказался в этой хреновой ситуации, когда она не может понять, какая сторона меня настоящая.

Логан дарит мне понимающую полуулыбку.

— Я думаю, в глубине души она знает, но Зи, ты должен понять, что кроме моей семьи, все в мире считают тебя определенным парнем. И да, ты принял это решение много лет назад, чтобы сделать карьеру, но это не ты. Так что перестань играть на этом. То дерьмо, которое ты устроил на льду, — она указала в сторону катка, — это не настоящий Зи. Это плохой парень ЭЗ, которого не существует, так что перестань играть в это. Может быть, это прояснит ситуацию для Стиви.