Высшая мера

–  В какую машину села?

–  «Девятка», капитан, красная «девятка»… Тебе такой никогда не иметь!
– Якушкин дерзил, пытаясь хоть этим подкрепить свое достоинство в глазах продавщицы, ставшей невольной свидетельницей его позора.

–  Где сговорились встретиться?

–  Нигде… Не захотела она со мной встречаться. Сказала, в центре увидимся, в самом центре.

–  Что она имела в виду?

–  А черт ее знает… Сказала со значением - в самом-самом центре.

–  Узнаешь, если встретишь?

Якушкин все еще стоял, уткнувшись лицом в стол, и только когда начинал что-то говорить, Юферев чуть отпускал его, позволял приподнять голову.

–  Повторяю - узнаешь?

–  Даже на ощупь, капитан… Говорю же - на щечке родинка.

–  На левой, правой?

–  Отпусти!

–  Отвечай, подонок!

–  Отпусти, не могу сообразить!

Якушкин разогнулся, с ненавистью посмотрел на Юферева глазами, залитыми пивом, потряс головой, оглянулся по сторонам - нет ли поддержки, нет ли свидетелей, которые рассказали бы всем, как издеваются над ним, как унижают его человеческое достоинство…

–  Отвечай!
– третий раз повторил Юферев.

–  Когда я смотрел на нее… Родинка была справа…

–  А потом она что, переместилась влево?
– не понял Юферев.

–  Ты тупой, капитан… Если я видел родинку справа, значит, она на левой щеке.

–  Родинка нарисованная?

–  Вроде настоящая.

–  И волосы настоящие?

–  И волосы… В порядке телка.

–  Сколько лет?

–  Где-то между двадцатью и тридцатью.

–  Точное попадание, - проворчал Юферев, отпуская Якушкина.
– Завтра придешь ко мне в кабинет… Здесь недалеко… На Парковой. Знаешь?

–  Знаю.

–  Будем составлять протокол и оформлять твои воспоминания по всем правилам юридической науки. Понял?

–  Понял.

–  Не придешь - доставим силой.

–  Если найдете… - проворчал Якушкин.

–  Найдем. Всероссийский розыск объявим, а найдем. Никуда тебе, мой миленький, не деться! Никуда!

–  Сказал слепой, посмотрим, - проворчал Якушкин и, взяв из рук продавщицы бутылку пива с бумажным стаканчиком на горлышке, тут же налил, но сразу выпить не смог - пена полилась через край, и он вынужден был еще схлебывать ее, чтобы добраться до пива. Смахнув пену с губ вместе с кровью, Якушкин повернулся к Юфереву.
– Теперь ты понимаешь, капитан, почему я не люблю разговаривать с вашим братом?

–  А ты? Понимаешь, почему наш брат не любит таких, как ты? Вот мы и объяснились, миленький ты мой!

Выйдя из душноватой забегаловки, Юферев направился к ближайшей скамейке, одиноко и покинуто стоявшей у автобусной остановки. Он расположился на ней так, чтобы видеть и забегаловку, и подъезжающие автобусы, и прохожих.

Некоторое время на его глазах ничего интересного не происходило. Подошел автобус, несколько человек вышли и тут же разошлись в разные стороны.

Потом из забегаловки вышел мужичок, молча стоявший в углу со своим пивом, и свернул во двор дома. Через некоторое время оттуда выехал красный «жигуленок».

Хлопнула железная дверь «Пищи», и оттуда вышла женщина, как-то обеспокоенно, нервно вышла. Оглянулась по сторонам, словно искала кого-то, снова вбежала в свое заведение.

Юферев почувствовал беспокойство. Что-то было не так, чего-то он не увидел, а если увидел, то не понял, а если понял, то не главное, не суть. Лишь обеспокоенная продавщица, которая выскочила из забегаловки и тут же снова вбежала внутрь, заставила его взглянуть на происшедшее другими глазами. И он увидел, снова увидел выезжающий со двора красный «жигуленок» и только теперь осознал, что «жигуленок» - то был красного цвета, только теперь, восстановив в памяти эту картину, он с досадливой беспомощностью вспомнил, что это была «девятка», это была красная «девятка», и уехал на ней мужичонка, серый такой, невзрачный, который, отвернувшись ото всех, стоял в углу забегаловки.

Почему он ни на кого не смотрел?

Почему не обернулся, когда Юферев выбивал из Якушкина показания?

Такого не может быть, такого не бывает, чтобы в забегаловке, в ресторане, в автобусе завелись в ссоре два мужика и это не вызвало бы у окружающих никакого интереса.

Но тот даже не обернулся.

И лица своего не показал.

И ничего, совершенно ничего не мог сказать о нем Юферев, разве что мужичонка был невысокий, невзрачный и безликий, без примет и особенностей. У той девицы с длинными волосами была хотя бы на щечке родинка.

Но этот…

И Юферев бросился к забегаловке.

Едва он вошел в полутемное душное помещение под разогретой на солнце железной крышей, как сразу увидел распластанного на полу Якушкина. Подойдя ближе, склонившись над парнем, он с ужасом узнал громадную рану на горле. Да, горло, которое он совсем недавно рассматривал с брезгливостью, если не с ненавистью, было просто располосовано. Рана была настолько глубокой, что голова казалась почти отделенной от туловища. Кровь продолжала сочиться, но уже без напора. Лицо Якушкина было мертвенно-серым - остановившийся взгляд, обесцвеченные губы и поза, в которой не сможет лежать живой человек.

С тех пор как Юферев вышел из забегаловки, вряд ли прошло более пяти минут.

–  Что случилось?
– спросил он у продавщицы - вжавшись в угол, она билась в каком-то ознобе.

–  Не знаю… Ужас какой-то… Я ничего не понимаю…

–  Кто это сделал?

–  В углу стоял этот тип… Когда вы вышли, он подошел к Леше, что-то сказал ему…

–  Угрожал?

–  Нет… Они вроде начали хорошо так говорить, Леша улыбался, этот хмырь тоже улыбался… А потом…

–  Что потом?

–  Леша налил себе пива, выпил, закурил… Запрокинул голову… Была у него такая привычка - пускать дым к потолку…

–  Ну, ну?!

–  И в тот момент, когда Леша запрокинул голову, этот тип и полосонул. И тут же в дверь. Леша упал, начал биться, хрипеть… Это все в какие-то секунды…

–  А того типа вы знаете? Он часто бывает здесь?

–  Первый раз вижу.

–  А нож? Видели нож?

–  Не видела… Он как бы из рукава его вынул… Не лез в карман, не доставал из-за пояса… Как-то сразу у него в руке нож оказался.

–  И куда он его дел?

–  Не знаю, с собой, наверное, унес.

Юферев подошел к распростертому на полу Якушкину, задержался взглядом на ране, на руке с зажатым в кулаке бумажным стаканчиком, потом подошел к столику, за которым стоял мужичонка. И бутылка пива, и стаканчик остались на месте. Вряд ли он выпил хоть несколько глотков - бутылка была почти полная.

–  Похоже, дорогой, ты все-таки сделал ошибочку, - пробормотал Юферев.
– Похоже, дорогой, ты все-таки не слишком везучий.
– Он обернулся к продавщице: - Он один здесь был?

–  Один. Никто к нему не подходил, да и стоял он все время, отвернувшись к стене.

–  Это его пиво?

–  Да он почти ничего и не выпил… Наверное, поджидал, когда вы уйдете.

–  Сколько он выпил, сколько оставил, я вижу… Спрашиваю о другом… Это его пиво?

–  Да, он здесь же купил, у меня.