Выученные уроки

Роуз — один. Джеймс — ноль.

Главное в Джеймсе то, что он отлично знает, что он не гей, и что его ни капли не интересуют парни. Он — как бы получше это назвать? — главный кобель школы, и клянусь, я почти единственная девчонка с моей параллели, с которой он не спал или хотя бы не пытался. Не говоря уже о девчонках старше. И надеюсь, он не попытается добраться до девчонок с курса младше меня, потому что это будет вообще омерзительно. Не то чтобы ему это нужно. Полным-полно тех, кто готовы еще один (и два, и три, и четыре) раз прокатиться на этой карусели. Не понимаю почему, если честно. Он полный и абсолютный ублюдок, и он обращается с ними, как с дерьмом, как только их бросает. Но это ему не мешает, я уверена, потому что его фамилия Поттер, и он наследник чертовски богатого Спасителя Мира.

Ал не такой. На первом курсе он попался на все эти поттеровские штучки, и тогда это ему немного даже нравилось, но сейчас его это раздражает. Конечно, он этого не говорит, потому что боится, что получится, будто он не одобряет своего отца, вся такая фигня. Но его это нервирует, я знаю. Он не любит представляться людям и старается не называть им своей фамилии. Кривится всякий раз, когда ему говорят, как он похож на отца. А то, что люди каждый раз думают, будто они сделали эдакое открытие, и скорее стремятся об этом сообщить, ситуацию не исправляет. Но это правда, что уж тут. Они просто одинаковые, только Ал намного моложе, естественно. И если фотки из девяностых не лгут, Ал в точности такой, каким был дядя Гарри в юности.

Джеймс не похож на Гарри Поттера. Он выше и не такой тощий, каким его отец был в молодости (и как его брат сейчас). У него темно-рыжие волосы, не традиционно уизлевские, но уж точно не черные. Они немного непослушные, но, скорее, просто длинноватые и завиваются у кончиков, а не торчат во все стороны, как у его отца и брата. И — к счастью для него — нормальные карие глаза и отличное зрение.

По характеру они тоже как день и ночь. Ал тихий и вежливый, и отчаянно старается чуть ли не просочиться сквозь обои, куда бы он не пошел. Джеймс же наоборот — громкий и наслаждается спорами. Он обожает быть в центре внимания, и своей болтовней он чаще создает себе проблемы, чем решает их. Мы с Джеймсом похожи (во всяком случае, все так говорят). Наверное, поэтому мы друг друга не выносим.

Ну и потому, что он невозможный ублюдок, конечно же.

— Я даже не знаю, кого из девочек выбрали, — вмешивается Ал, не обращая внимания на нашу с Джеймсом перебранку. Снова возвращается к этой истории с префектами.

Я улыбаюсь, зная ответ и зная, какой от этого будет эффект.

— Меган выбрали, — говорю я прямо. — Она мне писала.

Ал моментально снова весь розовеет. И я могу сказать, он изо всех сил старается оставаться нормального цвета, что еще смешнее.

Джеймс, тут же сложив два и два, широко ухмыляется:

— Повезло тебе, приятель! — с энтузиазмом восклицает он и обнимает брата за плечи. — Даже удастся немного с ней потискаться!

Ал отталкивает его, из розового становясь ярко-красным. Он расстреливает нас обоих взглядом, но я не могу удержаться от смеха, таким было выражение его лица. Джеймс тоже хохочет. Мы обычно ничего не делаем вместе, но иногда бывают такие моменты, как этот — моменты, когда мы издеваемся над другими членами нашей семьи — когда мы отлично ладим.

— Я слышал, префекты много времени проводят вместе, — вкрадчиво продолжает Джеймс, не обращая внимания на замешательство брата. — Можешь отвести ее в Астрономическую Башню. Им правда это нравится.

— И, если тебя это утешит, — поддаю жару я, не желая упустить такую возможность позлить моего кузена (хоть и единственного, которого я могу терпеть), — мне кажется, может быть и ты ей нравишься.

— Если ты слышала, как она стонала «Поттер» во сне, то она, скорее всего, про меня, — фыркает Джеймс. — Но во имя нашего братства, я буду держаться от нее подальше.

Он подмигивает Алу, который хмурится и сердито смотрит на нас.

— Ой, да отвалите, — бросает он. — Оба.

С ним всегда так легко.

Как и следовало ожидать, гордо удаляется. Он терпеть не может, когда его дразнят. Наверное, это потому, что он не любит быть в центре внимания. Он «чувствительный». Ну, так сказала тетя Джинни прошлым летом, когда орала на Фреда и Джеймса, потому что те своими поддразниваниями довели Ала до состояния сердитого помидора.

Он до сих пор не может это забыть.

— Итак, Роузи-Поузи, — напевает Джеймс фальшивым сладеньким голосочком, теперь положив руку на мое плечо. «Роузи-Поузи» — это еще хуже, чем просто «Роузи». — С трудом переживаешь, что тебя обошли?

— Чтобы ты знал, Джейми, мне плевать, — он ненавидит «Джейми» еще больше, чем я — «Роузи».

— Правда?

— Да, — киваю я. Очевидно, это правда. Мне плевать, стопроцентно, совершенно точно плевать.

Джеймс впивается в меня раздражающим догадывающимся взглядом, поэтому я бездумно продолжаю:

— И чтоб ты знал, я даже счастлива! Как будто я хотела столько времени проводить с Фионой Энглтон.

Фиона Энглтон — сокурсница Джеймса, префект Райвенкло, и, скорее всего, новая Староста Девочек. Она противная, любит командовать, из тех, кто думает, что значок префекта делает их даром Господа человечеству. Ее все ненавидят.

Джеймса это не слишком убеждает, хотя я даю ему ясно понять мою точку зрения о значках префекта и прочей фигне:

— Это должно было задеть твое эго, а? — ласково произносит он. — Ну, то, что тебя не выбрали и все такое.

— Прости, но я что-то и на твоей груди значка не замечаю.

— А, — усмехается он, и я сжимаю пальцы, стараясь удержаться от того, чтобы врезать ему. — Разница в том, что мне плевать. А вот ты терпеть не можешь проигрывать.

Он прав, конечно. И это охрененно дико раздражает. Я иногда удивляюсь, как дожила до пятнадцати лет, не убив Джеймса Поттера. Но я ни за что не признаю, что он прав. Не раньше конца света.

— Мне тоже плевать, — лгу я сквозь зубы. — Уверена, я найду миллион лучших способов провести время, чем торчать на собраниях.

И это не совсем правда, конечно же. Не так уж много есть чем заняться помимо учебы, если забыть походы в Хогсмид и все такое. На самом деле в школе жить довольно скучно, и было бы здорово делать что-то еще кроме того, чтобы торчать в общей гостиной каждый вечер.

Но я ни за что, ни за что не признаюсь.

Мой психолог говорит, что я подавляю чувства и эмоции. Говорит, что у меня проблемы с «принятием реальности». Ну… Правда это или нет, не знаю. В конце концов, не у меня же диплом психолога. Но вот что я знаю — если я что-то делаю, у меня всегда, всегда есть хорошая причина. Я даже не считаю это ложью, поскольку у меня всегда есть оправдание, а потому не считается.

Честно, я не сумасшедшая.

Джеймс снова смотрит на меня этим идиотским взглядом; ненавижу этот взгляд — будто он применяет легилименцию и знает, что я думаю. Вот только он совершенно бездарен для легилименции. Даже я не могу этого делать, а ведь я самая умная из всех, кого я знаю (и нет, я не выдумываю, это правда). Но Джеймс есть Джеймс, и он умеет выводить меня из себя, потому что всегда знает, о чем я думаю.

Ненавижу его.

— И в любом случае, — продолжаю я, сделав вид, что не вижу его ухмылки, — они ни за что не дали бы мне значок префекта. Моих родителей дважды вызывали в школу в прошлом году, если помнишь. Твоих родителей никогда не вызывали дважды за один год!