Выйду замуж за спасателя

Достается и Ярику от Добрыни, чуть в стороне от меня, но я слышу.

Пытаюсь дозвониться до Алины или Иринки. Не отвечают. Толик, наверняка, отобрал телефоны.

– Я просил тебя держать дистанцию?!
– хрипло ругает Добрыня Ярика.

– Я Алину люблю, ясно?
– защищается он.

– Любит он. Любить можно, трогать нельзя. Сейчас Алинку отец затаскает по психологам-гинекологам! Подумал ты об этом?

– А ты подумал когда Аделину свою катал? А теперь Вера уйдет от нас! Подумал ты?!

Добрыня сжимает челюсти, бросая на меня рассерженный-обиженный взгляд.

– Кто тебе такое сказал?

– А я не тупой!

– Хватит...
– встаю между ними.

Я не могу на этого мальчика злиться. Это наши взрослые косяки, не их. Они имеют право влюбиться.

– МамВер....
– обиженно вздрагивают губы Ярика.
– Ничего не было. Клянусь. Только поцелуй.

Киваю, поглаживая его по плечу.

– Если вы считаете, что я виноват, значит, я буду сам разбираться с проблемой, ясно?!
– психует Ярик.

– Угомонись!
– шепчет строго Добрыня.

– МамВер!....
– сводит жалобно брови.
– Скажи ему! Пусть в больницу едет!

– Я уже скорую вызвала.

Добрыня пытается что-то гневно сказать, но хватается за кислородный ингалятор и делает вдох.

Скорая останавливается рядом с нами.

– Саянов!
– выходит врач оттуда.
– Ты не в себе что ли?! Вчера же в реанимации был.

Жмут руки.

– Ты осложнений захотел?

– Заберите его, пожалуйста! Или я психиатрическую вызову, честное слово, - прошу я, оседая обессиленно на лавочку.
– У него жар.

У него лицо полыхает и руки очень горячие. Меня обожгло об него, когда он держал меня.

– Нет у меня жара!
– хрипло.

– Давай-давай....
– тянут его в скорую.
– Не геройствуй.

– Вер!
– оборачивается он потерянно.
– В смысле ты.... уйдешь?
– беззвучно двигаются его губы на последнем слове.

Ярик настойчиво тянет меня к скорой.

– С ним.... С ним.... ну, пожалуйста.

– А Мирон?...

– Я Мирона заберу. Ну поезжай с ним. Он же опять сбежит! Я бы сбежал...

Поворачиваюсь, заглядывая Ярику в глаза.

– Как бы не получилось, я вас все равно не брошу, понял?

Вставая на цыпочки, чмокаю его в щеку.

Глотая слезы, сажусь рядом с Добрыней в скорую. Его укладывают, прижимают кислородную маску к лицу.

В машине сильно качает.

Его пальцы отыскивают мои, сжимают.

И я тоже сжимаю его пальцы в ответ.

Потом будем отношения выяснять. Когда все будут в безопасности.

– Поставьте ему что-нибудь, чтобы не бегал, - прошу врача.
– У нас просто суд, понимаете. Детей забрали. А ему надо лежать. А он же знаете какой.... Спасатель.

– Поставим...
– улыбаясь, успокаивает меня он.
– Не волнуйтесь. Приберегли тут для него один релакс.... Отдохнёт.

Набирает ему из нескольких ампул в шприц лекарства.

В палате Добрыню размазывает от препарата, как пьяного.

Ну и пусть!

Мне звонят с незнакомого номера.

– Да?

– Мам, это я.

– Алина!

– Я одну минуточку. Телефон стащила у этой...

Жены Анатолия?!

– Он ей тоже, как нам запрещает пароли ставить.

– Алиночка! Вы с ним только не спорьте! Будьте послушными, пока я вас не верну, хорошо? И меня не защищайте! Будет гадости обо мне говорить, молчите! И он отстанет от вас

– Мам.... Ты не переживай, ладно? Мы нормально с Ирычем. Мальбертовна тут со своими котлетами... Норм, в общем. Добрыню лечи там, ладно? И Ярика не ругай. Я сама его... целовала, - покаянно.
– Не сердись.

– Я не сержусь...
– всхлипываю я.

– Я, как телефоны отдаст, ещё позвоню.

– Я вас очень люблю....
– рыдаю в трубку.

– Ну чё ты, мам? Потерпим мы.

Связь обрывается.

Камень на сердце немного отпускает. Взрослая совсем у меня уже Алина стала....

Вспоминаю, как когтями вспорола кожу на лице Толика.

Пальцы яростно сжимаются, повторяя маневр!

Мало тебе...

Разорвала бы!

Я не знаю как я буду это делать, но всё, теперь точно война. Сколько нужно денег на адвоката? Где взять хорошего?!

Пусть только тронет их. Возьму биту и...

Делаю глубокий выдох.

Надо успокоиться и мыслить трезво. Мать-зечка - это тоже не вариант.

Сажусь рядом с Саяновым.

Он что-то невнятно шепчет. Под носом кислородные трубочки.

Поднимаю повыше одеяло, разглаживая на его груди.

– Вер...

– Помолчи.

– Прости меня.

– Ты мне в верности не клялся. Брак у нас фиктивный. Так что...

– Фиктивный?.. И дети фиктивные?..

– Дети родные!
– рявкаю на него тихо.

Замолкает.

Перебираю его расслабленные пальцы, ощупываю крепкую ладонь.

Вздрагиваю, заметив периферийным взглядом Аделину.

Стоит в дверях палаты, поджав губы.

Встретившись взглядами, не здороваемся.

Хромая, она заходит, пододвигает второй стул, тоже садится.

– Мам.... Дай водички...
– бредит Добрыня, летая в коктейле, который ему вколол доктор.

Пою его из трубочки.

– "Мам", - зло, отчаянно и обиженно усмехается Аделина.
– Ну как тебе, "мамой" быть, норм? При таком мужике.

Мое сердце сжимается, напоминая мне мои страхи.

Поправляю компресс у него на лбу.

– Иногда, приходится и мамой.

– Мам....
– шепчет он.
– А я девушку такую встретил... Красивую!...

Так, это точно не обо мне.

Господи, ну за что мне все эти испытания?!

– Люблю её очень... Очень-очень.... Поссорились только....

Смотрю слепо вперёд, упрямо отвечая на то, как он сжимает мою руку. Глажу его кисть

– Имя у нее красивое такое.... Нежное....

Аделина, стреляя в меня взглядом, надменно ведёт бровью.

И внутри меня продолжает все сжиматься в вакуум, выкачивая воздух из лёгких.

А я все равно мальчишек не брошу! Они мои уже.

– Редкое имя у неё....