Выжить! В ледяном плену

Макс жёстко выдвинул свои условия, и в свою очередь подумал: «А можно ли доверять этому человеку, ведь его высокого положения не добьёшься без умения интриговать?».

– Хорошо, я обещаю вам, что завтра же поговорю с Президентом и сделаю всё, чтобы в урезанном виде поиск несколькими самолётами и альпинистскими группами продолжался вплоть до получения какого-то результата. Надеюсь, теперь вы довольны?

– Вполне. Только прошу учесть, что я злопамятный.

– В каком смысле?

– В том, что не прощаю, когда меня обманывают.

– Ну зачем же вы так, юноша. Я ведь действительно искренне хочу помочь всем, кто потерял своих близких в этой драме.

На прощание они крепко пожали руки, как бы скрепляя негласное соглашение. Но на выходе из здания Фалько скрутила охрана. В полицейском участке Максу предъявили обвинение в нападении на государственного служащего в его кабинете. Интересы заявителя представлял срочно вызванный на место событий самый известный адвокат Уругвая – министр попросил своего юриста сделать всё возможное, чтобы ближайшие пять лет потревоживший его молодой бандит провёл в тюремной камере, либо в психиатрической лечебнице тоже непременно тюремного типа.

Глава 7. День девятый

Ночью умерла сестра Нандо Чаввадо – Сюзанна. Нандо попросил товарищей разрешить ему провести остаток ночи рядом с телом дорогого человека, пообещав утром отнести Сюзи к другим мертвецам. Все молча согласились. После получения известия о прекращении спасательной операции и неудачи экспедиции Антонио многие обитатели горного убежища большую часть времени были погружены в собственные невесёлые мысли. Помимо голода всех измучили жажда и холод. Губы у всех потрескались в кровь, и даже пить холодную воду приходилось с неимоверным трудом каплями. Из-за всех этих страданий и в связи с ослаблением веры в собственное спасение люди делались всё более отчуждёнными по отношению к тем, кто находился поблизости. Обычное человеческое общение стало редкостью, не говоря уже о шутках и смехе. После недавно пережитого кошмара и потери двух товарищей даже несгибаемый Антонио Переза впервые в своей жизни был вынужден публично признать собственное поражение:

– Я не Бог, – уставшим голосом однажды сказал капитан, – и не могу спасти вас. Быть ответственным за ваши жизни слишком тяжкий груз для меня. Я пытался, потому что я капитан, но в моей душе уже нет прежней веры. Сегодня в буране мне впервые стало страшно, и я вдруг понял, что тоже могу умереть. Сейчас, когда я думаю о своих близких людях, у меня слёзы подступают к глазам. И хотя я понимаю, что мужчинам нельзя плакать, всё равно ничего не могу с собой поделать.

Антонио Переза с детства привык воспринимать самого себя только в героическом ореоле. Природа щедро наградила его умом, харизмой, здоровьем, физической силой, внешней привлекательностью. В любом коллективе Антонио всегда естественным образом доставались первые роли руководителя комитета школьного самоуправления, старосты курса, капитана спортивной команды и т. д. Вот и сразу после авиакатастрофы большинство выживших увидели в высоком парне с твёрдым взглядом того, кто сможет взять на себя роль лидера. Он и вправду лучше кого-либо из своих товарищей по несчастью годился для этого в первые дни выживания в горах. Потому что не умел проигрывать.

До сих пор в своей жизни Антонио очень редко терпел серьёзные поражения. Для Переза очень важно было ощущать себя настоящим мужчиной, который всегда побеждает, словно герой кинобоевиков. На колени Переза можно было поставить, только перебив ему ноги.

Впрочем, в этом качестве заключалась и его главная слабость, ибо капитану с трудом давались компромиссные решения. Психологи знают, что по-настоящему успешную личность формируют не столько победы, сколько опыт поражений. Только неудачи могут научить эффективно приспосабливаться к враждебным условиям и в конечном итоге выходить невредимым из казалось бы самых безнадёжных ситуаций. Нестандартные проблемы требуют нестандартных решений и личностей, умеющих их принимать. Антонио был не из их числа. Скорее у него был менталитет японского самурая, который в случае серьёзной «потери лица» знает для себя только один достойный выход из кризисного положения – харакири. Когда надо было в первые часы после крушения предотвратить панику и организовать подобие нормальной жизни в ожидании спасателей, Антонио был незаменим. Но по мере того, как события выходили из-под его контроля, Антонио всё сильнее ощущал собственную беспомощность. Обречённых в ближайшие дни погибнуть от голода и холода людей теперь мог спасти человек с более гибким умом, способный ради выживания перешагнуть через самое строгое моральное табу современного общества, то есть поступить вопреки «уставу».

На следующий день с утра всех неожиданно собрал Нандо. Чаввадо имел вид человека, принявшего какое-то очень важное решение. Свою речь он начал с неожиданной фразы:

– Хочу напомнить вам недавнюю «хорошую» новость: нас прекратили искать.

– Какого чёрта ты издеваешься над нами! – гневно воскликнул один из присутствующих.

Не обращая внимания на недовольство слушателей, Нандо повторил:

– Итак, я считаю, что потеря веры в геройских спасателей, это хорошая новость для всех нас, потому, что теперь мы уже не сможем оправдывать собственное бездействие верой в прилёт вертолётов. Они никогда не прилетят за нами. Надеюсь, теперь это уже понятно всем? Отныне мы можем рассчитывать только на себя!

Нандо вскинул руку в сторону иллюминатора:

– Там – на Западе зелёные долины Чили. Мы придём туда сами.

Сербино, только недавно немного оклемавшийся после того, как едва не погиб в ночном буране, печально возразил:

– Лично я теперь знаю абсолютно точно, что это невозможно. Простой снежный холмик, чуть не погубил Роя. А потом снежная буря унесла жизни двоих парней.

– Мы очень ослабли для того, чтобы выжить в пути – поддержал Сербино Тин-тин. – Хотя если бы у нас была нормальная еда, то можно было бы попробовать снова.

– У нас будет еда – неожиданно убеждённо заявил Нандо.

– Но откуда? – удивилась Лилиан.

В помещении воцарилось недоумённое молчание. Из присутствующих один только Роберто знал, что имеет в виду Чаввадо, но Ганессо был погружён в собственные мысли. Первым догадался, куда клонит Нандо Карлитос:

– Нет! – ужаснувшись своим мыслям, воскликнул Паэс. С перекошенным от отвращения лицом он пояснил окружающим, что имеются в виде тела мертвецов.

– Как можно даже предлагать такое?! Ведь мы культурные люди и не можем есть трупы подобно дикарям! – побелевшими пальцами Сэнди вцепилась в подлокотники своего кресла. – Мы не должны даже думать о такой мерзости, если не желаем превратиться в зверей!

Со всех сторон в сторону Нандо летели слова протеста и гневного осуждения. Антонио тоже отрицательно покачал головой. Вылазка в горы так измотала его, что у Переза просто не было сил на более экспрессивное выражение переполнявших его негативных эмоций.

– Сейчас вы можете говорить, что вам угодно. Но нам придётся есть мёртвых, хотим мы того, или нет. Вы должны смериться с этим – сказав так, Нандо вышел из убежища.

Всех поразил Роберто, который уже не один день раздумывал над словами Чаввадо, и тоже пришёл к неожиданным для многих выводам:

– Нандо прав. Нам ничего не остаётся, как смериться с необходимостью сделать это.

– Поверить не могу! – изумлённо глядя на Ганессо, воскликнул Карлитос. – Ты согласен с тем, что нам нужно есть людей?!

– Я согласен с тем, что нам нужно есть мясо, чтобы не умереть – Роберто произнёс эти слова глухим бесцветным голосом, глядя в пол и не замечая, как, закрыв лицо руками, беззвучно зарыдала Лиллиан.

Ганессо продолжал говорить тоном человека, подавленного необходимостью совершить нечто малоблагородное, но совершенно необходимое в сложившихся обстоятельствах:

– Я верю в то, что душа покидает тело после смерти. Тело, это всего лишь наша физическая оболочка.

Роберто, как и многие здесь, тоже внутренне содрогался от одной только мысли, что ему придётся отрезать кусок мяса от трупа и положить себе в рот. Да, они могли все остаться цивилизованными людьми и умереть достойно. Выжить же можно было в определённой степени разчеловечевствовавшись, то есть, позволив собственным инстинктам самосохранения временно взять верх над голосом разума, который до самого конца способен сопротивляться нарушению одного из самых строгих табу современной цивилизации – запрету на употребление в пищу человечины. Раздумывая над словами Нандо, Роберто вдруг вспомнил вычитанную им несколько лет назад в какой-то газете, историю четырёх норвежцев, которые по дороге к Северному полюсу потеряли в гигантской полынье собачью упряжку со всеми припасами. Вскоре один из путешественников умер от ураганного отёка лёгких. Двое других благородно отказались есть мясо товарища и вскоре тоже погибли. Но один из полярников сумел перебороть в себе отвращение и ужас перед каннибализмом и только благодаря этому сумел выжить в ледяной пустыне. Не сразу, но в душе Ганессо поселилась уверенность, что ему, наконец, выпал шанс спасти всех своих товарищей и тем самым простить самого себя за прошлые грехи. Ведь если он своим личным примером покажет другим, что выжить можно даже таким жутким способом, то за ним последуют гораздо охотнее, чем за Нандо Чаввадо, по той простой причине, что Роберто почти что врач. Впрочем, пока все в ужасе отшатнулись от Ганессо. В головах людей просто не укладывалась мысль, что они когда ни будь могут пасть столь низко.