Выживание

Росс промолчал, а вскоре вообще вылез наружу, вытащив за собой корзину. Поставив ее на место, прошел к краю плота.

— Ну? — требовательно спросила я, убедившись, что сын спит так же спокойно, как и раньше.

— Он выглядел темнее чем ты, хотя должно быть наоборот, — признался зеленокожий. — Хотя тоже не светился. Честно говоря, я вообще его не смог разглядеть.

— Значит, оно есть.

— Похоже, но только черно-белое, — кивнул Росс. — Возражение против теории снимается.

— Ну, тогда спокойного дежурства, — зевнув, пожелала я. — А то, судя по тому, что берега зеленеют, завтра опять драконов гонять придется.

— Приятных снов, — откликнулся Росс и совсем тихо добавил. — Я сейчас подумал: а сколько еще из того, что мы считаем естественным и само собой разумеющимся, может оказаться совсем не таким, как на Земле…

Уже в полусне я вспомнила еще кое-что, а именно испытанный мной в самом начале новой жизни приступ ужаса. Тогда окружающий мир тоже казался черно-белым и ощущения очень схожими. До кровотечения, к счастью, не дошло, но все-таки…

184 – 198 сутки

Жизнь быстро вернулась в привычное русло. Чтобы нагнать остальной караван, мы делали только одну трехчасовую остановку ранним утром или вечером, когда жара спадала. Почти всю прибрежную землю снова занимали драконы-огородники, которые все так же интересовались проплывающим мимо «удобрением», поэтому днем мы по очереди, парами, служили пугалами на крыше. Девочка, названная Диной, много времени не отнимала, да и проблем почти не создавала — вела себя так же спокойно, как и другие полукровки.

Большинство народа не поверило нашим с Россом заверениям, что и у них есть «ночное» зрение, так что на следующую ночь пришлось ставить массовый эксперимент. На сей раз подстилку пожертвовали все участвующие, благодаря этому стог получился гораздо больше и куда лучше задерживал свет ночных светил и едва тлеющего костра. Выборка в двенадцать человек позволила сделать выводы достоверней. Цветного «ночного» зрения не оказалось ни у одного, а вот черно-белое — у всех. Причем если у меня «ночное» зрение работало почти постоянно, возможно исключая только по-настоящему светлое время суток, то Homo oculeus начинали замечать его действие только тогда, когда становилось не просто темно, а очень темно, то есть, чем темнее, тем лучше. После того, как эксперимент завершился и стог разобрали на подстилку, физик сказал:

— А я и раньше им пользовался. В джунглях по ночам, когда тучи затягивали все небо. Вот только не думал, что это какое-то особенное зрение, мне оно казалось обычным.

— Да, мне тоже, — кивнул Сева.

— Кстати, еще вопрос: если ты видела зомби и Алла их видела, то почему с нами не произошло то же самое? — задумалась Надя.

— Скорее всего, разный порог чувствительности к аномалии: например, Рысь реагирует на «мертвую зону» раньше, чем я. Может, пойди вы в охоту за «артефактом», через некоторое время и вы увидели бы то же самое.

— Эх, какой жизненный опыт пропал! — с искренним сожалением потянул Маркус. — Всегда мечтал увидеть ходячих мертвецов!

— Нашел о чем страдать, — поморщилась я, вспомнив неприятную картину.

— Успеешь еще, — рассмеялся Росс.

— Может и нет, — вздохнул физик. — Троллей уже давно не видели, так что кончится пустыня, выберем место, где поселиться… и все. Дом, семья, хозяйство. И никаких путешествий к аномальным зонам.

— Маркус, ты что? — удивилась я. — Прямо сам не себя не похож.

— Просто дурацкая мысль в голову пришла. Детей ведь еще воспитать надо. Ну, пусть даже десять местных лет на это пойдет…

— Десять много, — живо возразил Игорь. — Ты их что, до двадцати семи Земных собираешься воспитывать?

— Десять, — упрямо повторил Маркус. — По-твоему, мне и любимым хватит по одному ребенку? Нет, у моих красавиц в планах не меньше, чем по пять каждой нарожать!

— Ну ты гигантоман, — пораженно выдохнул Сева.

— Так что десять — это еще минимум, — продолжил Маркус. — Дальше. Пусть мне сейчас двадцать по Земному. Через десять местных будет уже сорок семь. Не факт, что в таком возрасте мне будет до длительных и тяжелых путешествий.

Я понимающе вздохнула.

— Ерунда, — рассмеялся зеленокожий. — Не неси чушь.

Физик раздраженно фыркнул.

— Где ты чушь-то увидел?

— А ты что, сам не понимаешь? — насмешливо прищурился Росс. Обвел наши недоумевающие лица взглядом и закашлялся. — Что, неужели никто не понял?

— Кхм… А что конкретно мы были должны понять? — язвительно поинтересовалась Лиля.

— Обалдеть, — зеленокожий схватился за голову. — Вы что, даже этого не узнали?! Ну даете!

— Ну и?.. — так и не дождавшись продолжения, требовательно спросил Сева.

— Мы бессмертны, — успокоившись, сказал Росс. — Нет, конечно заболеть или погибнуть от ран можем, но от старости — нет.

— Все? — на всякий случай уточнила я.

— Все, — кивнул Росс.

Новость была шокирующей. Нет, я, конечно, выясняла, сколько проживу при благоприятных обстоятельствах, но удовлетворившись ответом, что больше пятидесяти местных лет, перешла к другим, более важным вопросам. А вот как оказывается…

— Зато теперь я понял, от чего, скорее всего, погибли керели, — торжественно заявил Сева и, убедившись, что привлек наше внимание, добавил. — От банального перенаселения. Представьте, что каждая из женщин нарожает хотя бы по десять детей, это за длинную жизнь совсем немного. Половина, то есть пять девочек нарожает в свою очередь по десять… Короче, надо строго ограничивать рождаемость.

— Не обязательно, — неожиданно мягко и даже с ноткой сочувствия возразил Росс. — Мы бессмертны. Но только мы. Нулевое поколение. Наши дети — уже нет.

— Но почему? Это же несправедливо! — возмутилась Надя, и я с ней согласилась. Каково это: видеть не только, как твои дети растут и взрослеют, но и как стареют и умирают. Опыта такого у меня, к счастью, еще нет, но не думаю, что это приносит хоть какую-то радость.

— Жизнь вообще несправедливая штука, — вздохнул Сева, глядя на сияющего Дета. — Например, часто тот, кого ты считал дурным, оказываются лучше махрового эгоиста, скрывающегося под маской.

— А вот и нет, — непонятно почему обиделся Росс. — Я тоже считаю, что не стоит расстраиваться. Все равно ничего изменить мы не можем, так чего зря страдать? Если кто-то захочет совершить демонстративную акцию протеста против возможности вечной жизни, пожалуйста, река вот она, рядом, топитесь! Или лучше завещайте свое тело науке, тогда я сам с удовольствием помогу избавиться от опостылевшего существования.

— Расстраиваться действительно не стоит, — подумав, согласился Илья. — Но и радоваться особо нечему. Сколько уже погибло «бессмертного» народа и сколько погибнет еще? Жизнь, она все равно не вечная.