Выживший Матео

Веселье исчезает, и он остается смотреть на коробку, снова погруженный в задумчивость. Наконец, он заговаривает, контролируя свой тон. — Я не думаю, что неясно выражаю свои ожидания от людей. Я ожидаю лояльности во всех отношениях. Любить Морелли непросто, и я это понимаю. Я понимаю. Поколения женщин пытались и потерпели неудачу. Проблема в том, что… уйти — это не вариант. Если ты выбираешь жизнь с одним из нас, то все. Никаких отступлений.

Я киваю, тяжело сглатывая. Я стараюсь быть реалистом во всех вопросах, но есть определенные мифы о Матео, в которые я не хочу верить, особенно в этот. Я не в восторге от возможности того, что он занимается торговлей людьми, хотя положение Марии в его доме на протяжении последних 20 лет не дает особой надежды на то, что это предположение полностью ложно. Какие бы преступления он ни совершал в этом городе, я могу игнорировать их, если не вижу. Мне нужно было знать, что он не причинял вреда Мии, и она заверила меня, что он этого не делал. Но этот, что он способен убить свою собственную жену? Больше всего на свете я хочу, чтобы Матео сказал мне, что все считают неправильным в отношении Бет, что он просто отпустил ее и дал ей новую жизнь для ее же собственной защиты.

Не похоже, что все идет именно к этому.

Открывая замысловато украшенный золотой сундучок, он достает ожерелье — старинный золотой медальон. — Я не встретил Бет так, как встретил тебя, или так, как Винс встретил Мию, или… обычным способом. Взглянув на меня, он добавляет: — Исторически сложилось так, что все больше женщин в конечном итоге становятся похожими на тебя. Но я встретил Бет в другом мире. Я был в баре, который недавно приобрел, и она была там со своими подружками. Она поймала мой взгляд, я поймал ее. Оторвав взгляд от ожерелья, он встречается со мной взглядом. — Я встретил ее почти так же, как встретил тебя, только без скрытого мотива в виде ее желания убить меня.

Я морщусь, глядя на ожерелье. Я проиграла в очко? Отлично.

— В общем, мы полюбили друг друга обычным способом, но у меня были… сомнения по поводу уровня ее приверженности. Я объяснил ей, что, если она не готова к этому, нам следует пойти разными путями. Я сказал ей, что, как только ты согласишься, ты не сможешь отказаться позже, если передумаешь, особенно со мной. Я сказал ей это. — Протягивая ожерелье поближе ко мне, он говорит: — Это принадлежало женам моего отца. Белль была его первой женой. Мою мать звали Джослин. Его первая жена никогда не любила его, но он влюбился в нее. Я думаю, что такого рода отказы были у него каждый день в жизни.… ну, он стал злым. Моя мать была намного мягче, намного послушнее, поэтому он использовал ее как бальзам. В тот день, когда я подарил это ожерелье Бет, я рассказал ей историю Белль. Я сказал ей, что, несмотря на недостаток любви, мой отец ожидал от нее верности. Его взгляд застывает на мне, не злой, просто… настороженный. — Ты никогда не обязана любить нас, но верность — это само собой разумеющееся.

Я киваю в знак понимания, хотя от этого у меня в животе становится совсем пусто.

— Я предоставил ей выбор, чего никогда не делал мой отец. Я подумал, что это может изменить конечный результат. Перекладывая ожерелье в другую руку, он пристально смотрит на него. — Некоторые мужчины могут предлагать кольца, полные обещаний. Я предложил это ожерелье, чтобы оно висело у нее на шее как напоминание — предупреждение.

Волосы у меня на затылке встают дыбом, и я не могу смотреть на него, поэтому вместо этого смотрю на ожерелье.

Его рука сжимается в кулак. — Она не обратила на это внимания. — Он наблюдает за мной, пока я не смотрю на него, и я вижу, что именно здесь он занимает определенную позицию. Возможно, он позволил мне заверить себя в Мии, возможно, он пригрозил мне в этой жизни водой вместо бензина, но здесь он не приносит никаких извинений. Что бы он ни собирался мне сказать, он не сожалеет об этом, и он хочет, чтобы я это знала.

— Бет выбрала меня, она выбрала эту жизнь, и ей это не удалось. Она изменила мне, она предала меня и пыталась засадить меня за решетку.

В последних словах этого заявления есть окончательность, но я не хочу делать выводы. — Так ты убил ее? — Тихо спрашиваю я.

Его глаза, как у ястреба, устремлены на меня в ожидании реакции. Затем он медленно, без слов, кивает.

Это то, чего я ожидала, но все равно у меня перехватывает дыхание — заметно. Мое тело не заботят его чувства, и я внутренне напрягаюсь, хотя каким- то образом остаюсь на ногах. Я не могу выдержать его взгляда, страх, который я никогда не испытывала к нему, внезапно захлестывает меня с этой проверкой реальности.

Теперь я уверена в двух вещах: во — первых, если Матео когда- нибудь узнает правду обо мне, я мертва; и во- вторых, ему нужно убить Антонио Кастелланоса не только ради его собственной безопасности, но и ради моей.

Долгое время никто из нас не произносит ни слова. Матео насторожен, отмечая каждую заминку моего дыхания, каждое движение моих глаз, когда я смотрю куда угодно, только не на него. Что касается меня, то я чувствую себя немного так, словно танцевала в бальном зале на Титанике, и вдруг он просто врезался в айсберг.

Только вместо физической стены меня отбрасывает к воротам, охраняющим Матео Морелли, защищающим его от мира и, возможно, нас от него.

Он протягивает руку, не сводя с меня глаз. Мой взгляд скользит к его руке, к золотому ожерелью, лежащему на ней, затем обратно к его глазам. Я не могу их прочесть, и это заставляет меня нервничать еще больше, чем я уже есть.

— Ты можешь забрать его, если хочешь.

Я чувствую, как мои глаза расширяются, хотя я и не собираюсь этого делать. Последнее, чего я хочу, это выглядеть встревоженной, но когда он протягивает это ожерелье — это предупреждение— я чувствую, что меня вот- вот вырвет.

Я сглатываю. — Ты хочешь, чтобы у меня было ожерелье Бет?

— Если ты этого хочешь.

После того, что он мне только что сказал, я не уверена, что понимаю. Я действительно не могу этого сказать, поэтому я робко улыбаюсь. — Я всего лишь твоя горничная.

— Тебе и не обязательно быть такой, — просто говорит он.

Я смотрю на него дольше, чем ему, вероятно, хотелось бы после такого убедительного предложения. — Итак, просто для справки — все женщины, которые когда- либо носили это ожерелье, мертвы.

— Правильно.

Мимолетное отчаяние вырывается из меня. — Я не хочу умирать.

— Не предавай меня, и ты этого не сделаешь, — заявляет он, как будто это просто.

— Я бы никогда этого не сделала, — шепчу я, потому что это правда.

— Хорошо.

Никто из нас не двигается, он все еще предлагает мне ожерелье, я все еще боюсь взять его. Предполагается, что подаренное украшение — приятная вещь, но все, о чем я могу думать, — это призрачные пятна крови, которые оно оставит у меня на шее.

Наконец, я киваю, поворачиваюсь к нему спиной и приподнимаю волосы, чтобы он мог накинуть их на меня.

Застегивая застежку у меня на шее, он запечатывает ее нежным поцелуем в затылок. — Пойдем в постель.

Глава четырнадцатая

Я просыпаюсь голая и одна. На подушке Матео — новый сотовый телефон, черная кредитка и записка.

Я опускаюсь обратно в безопасную мягкость его постели, улыбаясь сама себе. Ожерелье, о котором я уже забыла, шевелится у меня на шее, и я протягиваю руку, чтобы коснуться его. Возможно, было ошибкой согласиться на это, но альтернативой было отвергнуть его. Учитывая, что я даже не могу уйти, если захочу, отказать ему кажется плохим решением.