Вызов (дилогия)

— С Днём рождения, миссис Стоун.

— Спасибо, дорогие мои! — Она тепло улыбалась, пока мы обнимались и приветственно расцеловывались. — Тебя тоже с прошедшим, детка. И, Ливи, познакомься — это Эллен, племянница моей Маргарет.

Миссис Стоун много рассказывала о своей юности, о друзьях и подругах, из-за которых она, собственно, и переехала в Олимпию после смерти мужа. Маргарет, самая любимая, к сожалению, не так давно скончалась, и миссис Стоун очень горевала по ней.

— Дети, поздоровайтесь с миссис Митчелл, — учительским тоном произнесла миссис Стоун.

— Здравствуйте, миссис Митчелл, — послушно отозвался Макс.

— Здравствуйте, молодой человек. Как вас зовут?

Улыбка, с которой Эллен обратилась к моему сыну, была знакома. Именно так улыбался и…

Я немедленно одёрнула себя, возвращаясь в настоящее.

— Меня зовут Макс. А это моя сестра, Эбби.

Эллен присела на корточки, внимательно разглядывая мою дочь. Я с трепетом наблюдала за этой сценой.

— Привет, Эбби. Да ты просто красавица! У меня тоже есть внучки. Лиззи постарше тебя, а Эшли ещё совсем крохотная.

— Как гомик?

— Кто, прости?

— Гномик, — подсказала я обреченно.

Эллен засмеялась и погладила Эбби по головке:

— Да, в точности, как гномик. — Поднявшись, она обратилась ко мне: — Рада снова видеть вас, Оливия.

— Вы знакомы? — удивилась миссис Стоун.

И снова все смотрели на меня.

Эта пауза оказалась короче.

— Агентство миссис Митчелл занимается выпуском моей книги. Я тоже рада вас видеть, Эллен.

Надеюсь, последняя фраза прозвучала искренне.

— Ох, а я и не знала! — всплеснула руками миссис Стоун. — Эллен, дорогая, помню, ты говорила, что занимаешься издательским делом. Но я полагала это что-то вроде редактуры?

— В принципе, так и есть, Фелиция, — успокоила её миссис Митчелл.

К счастью, именно в этот момент пришли новые гости. Именинница вспомнила о своих обязанностях хозяйки, а у меня появилось время прийти в себя.

Как обычно бывает в компании людей в возрасте, центром празднования оказывается младшее поколение. Сегодня это были мои дети. Макс увлечённо поедал пироги, по которым миссис Стоун была мастерица, и особого интереса не представлял. А вот Эбби… Эбби очаровала всех подруг хозяйки. Каждая сочла своим долгом потрепать малышку за пухленькие щёчки, восхититься её кудряшками, ясностью суждения, смешными рожицами и хорошим аппетитом.

То и дело я бросала тревожные взгляды на Эллен, которая, казалось, не могла оторвать глаз от моей дочери. Сердце обливалось кровью, глядя на то, с какой нежностью она следит за выходками своей незнакомой внучки. В какой-то момент, не выдержав напряжения, я вышла на балкон.

Потрясающий вид на парк — главное достоинство этой небольшой квартиры. Осеннее солнце тепло золотило листву, прохладный ветерок доносил с озера Кэпитол солёный запах водорослей и рыбы. Я облокотилась на кованые перила и, чтобы расслабиться, короткими вдохами втягивала в себя воздух.

— У вас очаровательные дети, Оливия.

Я вздрогнула и обернулась к вышедшей на балкон Эллен.

Она протянула мне пачку сигарет.

— Курите?

— Не при детях.

— Тогда и я не буду.

Встав рядом со мной, она облокотилась на перила. Я же теперь стояла прямо. Попытка расслабиться провалилась.

— Вы родились в Олимпии?

Вроде бы вполне обычный вопрос. Но, будучи сама по уши во лжи, я сразу начала искать подвох.

— Нет. В Лонгвью. Это в шестидесяти милях южнее.

— И вы часто бываете в Сиэтле?

"Простое любопытство, поддержание беседы", — повторяла я про себя, нервно сжимая перила.

— Сейчас уже не часто. Но я училась в Вашингтонском университете и хорошо знаю город.

— Признаться, я взяла на себя смелость поинтересоваться у Фелиции вашей историей. — Эллен неожиданно сменила тему. — Трагедия, которую вам не так давно пришлось пережить…

Когда её тёплая ладонь коснулась моих побелевших костяшек, я снова вздрогнула.

— Мне так жаль, девочка. В столь юном возрасте остаться одной с двумя детьми! Но вы замечательно справляетесь. И если бы я знала об этом при нашей первой встрече… — Заметив мою реакцию, она быстро добавила: — Не вините мою старую подругу, она искренне жалеет вас и желает помочь.

Мысли скакали в разные стороны. Каждое сказанное слово могло направить разговор в опасное русло. Откровенно сочувствующий тон миссис Митчелл подразумевал, что она ждёт от меня той же искренности. Но на последней фразе я почувствовала, что должна пресечь любые попытки вмешаться в мою жизнь.

Ещё больше вмешаться.

— Вчера мне исполнилось двадцать девять, так что я вовсе не так юна, как кажется, миссис Митчелл. И я ничем не заслужила ни похвалы, ни, тем более, жалости. Её мне хватает и в Лонгвью. Вся моя жизнь — это постоянное чувство неловкости из-за того, что на меня смотрят с сочувствием и призывают быть сильной. И какой бы сильной я ни была, дома я всегда буду "этой несчастной бедняжкой". Поэтому здесь никто не знает про то, что случилось с моим мужем. Кроме миссис Стоун, конечно. Честно говоря, мне бы хотелось, чтобы так впредь и оставалось.

Это была лишь половина правды. Вторая половина оказалась менее приятна слуху.

— И хочу вас уверить: того, что вы и ваше издательство обратили на меня внимание, вполне достаточно. Ни на что более я рассчитывать не могу и не буду. Ещё раз спасибо за то, что дали мне шанс, миссис Митчелл.

На этом я замолчала.

Молчала и Эллен.

Я ждала, когда она уйдёт, и понимала, что этот уход может означать конец моей писательской карьеры. Может, оно и к лучшему?

Но она не уходила. Наоборот: Эллен достала сигарету из пачки, которую до этого крутила в руках. Прежде чем заговорить, она закурила и сделала несколько затяжек.

— А знаешь, ещё при первой встрече я поняла: что-то в тебе есть. Ты сильная и смелая. По крайней мере, хочешь такой казаться. Мне это импонирует. Как импонирует, напускное безразличие, уверенность и независимость, в которых ты пытаешься меня убедить. Твой отказ принимать жалость от малознакомого человека, его помощь, в чём бы она ни выражалась, оттуда же. За всем этим видна женщина — нежная, трепетная и слабая. И это, в свою очередь, обнадёживает. Ох, как много мужиков в юбке повидала я на своём веку, Оливия! Я и сама такая. Временами забываюсь, командую всеми и вся.

Последнее доверительное признание миссис Митчелл заставило меня поднять на неё взгляд.

И снова эта знакомая улыбка…

— Слава Богу, у меня есть семья, которая позволяет расслабиться и быть женщиной, — продолжила она. — Как я понимаю, ты взвалила на себя все заботы в этом мире, не допуская ни малейшей помощи от кого бы то ни было.

Я отвела глаза. Проницательности ей не занимать.

— И я хочу, чтобы ты знала: я печатаю тебя не только из-за того, что ты по-настоящему талантлива. Ты напоминаешь мне меня. Такую меня, какой я была лет тридцать назад. Но тогда я была счастлива. А ты, девочка, нет.