Вызов

Я почувствовала, что тоже очень устала. И морально, и физически.

– Кимура, можно ли мне где-то у вас прикорнуть, только чтоб никто не трогал меня?

– Конечно. Можешь лечь на диване в нашей комнате, или же я найду тебе пустую комнату.

– Я лучше на диване. Ты же там будешь сидеть, правда?

– Да.

Однако этот план нам осуществить не удалось. Едва я, заменив платье на футболку Кима, улеглась под теплое одеяльце, вернулись Мана и Бирсен, мрачные, как гробовщики.

– Собирайся, я отвезу тебя, - сказал мне Мана, входя с турчанкой в комнату.

Пришлось тащиться к Бирсен, у которой в комнате был бардак, надевать свою одежду и извиняться за испорченное платье.

– Да ничего страшного, я его и не носила - не идет мне...
– успокоила меня турчанка.

Я махнула на прощание Киму, когда Мана уводил меня, сонную, из дома.

В машине я прижалась лицом к его плечу.

– Я хочу к тебе.

– Ко мне?

– К тебе домой.

– А к себе не хочешь?

– Нет. Хочу к тебе.

– Что ты там надеешься увидеть?

– Тебя. Тебя в твоем доме.

Мана приподнял брови.

– Ничего нового ты для себя не откроешь.

– Я впустила тебя в дом своей семьи. Ты меня еще и обманул тогда, хотя апеллировал именно к моему доверию... Я прошу лишь побывать у тебя в гостях.

Губы Маны сжались, он слегка нахмурился.

– Ладно, - сказал он, наконец, - ко мне, так ко мне.

Особо-то я ничего не увидела, так как к моменту приезда к дому Маны была уже вареным овощем. Вампир почти нес меня до квартиры, я так устала за весь день, что не было сил даже дотерпеть до постели. Я помню, как меня несли темным коридором, раздевали и укладывали в невыносимо мягкую и удобную постельку. Последней мыслью, посетившей меня, было: "Что-то слишком часто меня в последнее время мужчины спать укладывают".

Глава 8

Тебя предавали не раз и не два, И Смерти в глаза ты смотрел, И тратить отвык ты пустые слова, Когда брал врага на прицел. Не слушай, но думай, захлопнута дверь, Ты волк-одиночка, ты загнанный зверь, Ты загнанный зверь. Е. Трубицына

Не уйти мне, не скрыться и не убежать, Я не вижу дороги назад. Только ненависть ровным, холодным огнем Помогает мне здесь выживать. (с)

Проснулась я уже после обеда. Потянулась в постели. В комнате царил полумрак. Я села. Я была одна. Встала, зажгла свет. Обнаружила, что раздета до трусов.

Спальня была произведением искусства. Я стояла на великолепном черном паркете, идеально гладком и матово поблескивающем. Выкрашенные в темный шершавые стены, светлое белье на кровати и светлый же шкаф, сама кровать представляет собой высокий матрас на ножках и с фантазийной спинкой. Я долго рассматривала причудливые изгибы и линии. На стене возле двери - огромное трехстворчатое зеркало. Представляю, как Мана перед ним крутится, выискивая в своем облике мельчайшие недочеты. Стало смешно.

На потолке - черно-белый узор. Окно надежно закрыто жалюзи и портьерами. Однако у всего этого дизайнерского великолепия был жутко нежилой вид. И даже стопка книг на столике у кровати ничего не меняла.

Я залезла в шкаф. Рубашки, рубашки, рубашки... черные, темно-зеленые, бордовые... Коричневые, белые, пурпурные. Видно, эти не в фаворе. Брюки, брюки, брюки. Джинсы. Им я удивилась. С трудом отыскав какую-то черную футболку, я надела ее. Вот по такой мелочи, как отсутствие удобной одежды, и можно опознать упыря.

Вся квартира Маны была как из каталога интерьеров - красивая и нежилая. Сияющая нетронутой чистотой бежевая с зеленым кухня. Бежевая же ванная комната, где в идеальном порядке стояли флаконы и бутылочки. Свежее жесткое полотенце. Пустой коридор, еще спальня, бежево-сиреневая, даже без постельного белья. Кабинет-библиотека с идеальным порядком на столе с плоским монитором компьютера. Бильярдная. Наконец, зал-гостиная, где было хоть какое-то подобие обжитости. Пепельница с окурками, стоящая на полу у дивана, бутылка и стакан, пульт от телевизора. Книга "Marcus Tullius Cicero. De divinatione, etc." Сплошь на латыни, потрепанная. Еще в зале стояло блестящее новенькое фортепиано Steinway. А где же Мана? Я вышла из гостиной и побрела дальше.

Складывалось впечатление, что жилище было сделано путем объединения нескольких квартир. Та часть, осмотр которой я уже провела, была хотя бы обставлена. Несколько же комнат, попавшихся на моем пути, имели лишь типовой ремонт и никакой мебели. Прошла я мимо входной двери, решив, что осмотр закончен. А как же пресловутая комната без окон?

Дойдя до конца коридора я поняла, что искомое найдено. Очень крепкая дверь из какого-то сплава. Я потолкалась в нее - заперто, конечно же. Черт, а так было любопытно посмотреть на эту пресловутую комнату. Еще раз попыталась подергать совершенно монолитную дверь, пнула ногой.

– Ну и ладно, - сказала я себе, развернулась, чтобы уйти, но мое внимание привлек какой-то звук с той стороны двери.

Прильнув ухом, я хлопнула ладонью по двери. И тут же услышала стук чего-то железного. Как по батарее ложкой. Я похлопала еще пару раз. Звук изменился - словно по батарее лупили ногами.

– Эй!
– крикнула я.
– Голос подай!

Я пыталась расслышать хоть что-то, но после минуты тишины снова повторился звук, будто ногами стучали по чугунному радиатору. Так, так, так... Я рванула в ванную комнату, где мельком видела свою одежду.

Выстиранные и высушенные джинсы, носки, свитер и лифчик. Что ж, весьма любезно со стороны жуткого хозяина этой квартирки. Натянув джинсы и носки, надев лифчик и футболку Маны, я побежала, скользя по полу, назад к той двери. Итак, в Комнате-без-Окон уже есть житель...

Я просидела под дверью на полу где-то час. Успела успокоиться и подумать. Поэтому когда у входной двери кто-то завозился и начал щелкать замками, я сорвалась с места и бросилась в зал. Присела на диван, схватив пульт и включив телевизор.

В зал заглянул Мана, бросив мне:

– С добрым утром.

– С добрым, - как можно небрежнее отозвалась я, неторопливо переключая каналы.

Мана разделся в прихожей, пришел ко мне, положил мне в ладонь шоколадный батончик. Словив мой удивленный взгляд, достал из принесенного пакета упаковку с гамбургером из "Макдональдс". Мне стало весело. Мана порылся в пакете и сунул мне в руки еще грейпфрут, цукаты и манго.

– Я уже забыл, чем надо девушек кормить, - сознался Мана, когда я жестом остановила его от дальнейших раскопок.