Вызов

— Полагаю, победить вы хотитe не просто так? — прозорливо предположила я.

— А какой смысл в победе, если ты не получаешь от неё ожидаемых преференций?

— О, это так теперь называется? — съязвила я.

Хард коварно усмехнулся, поймав меня на крючок своего гипнотизирующего взгляда.

— Можно и так, но я предпочитаю играть на желания.

— И что же вы надеетесь от меня получить в случае выигрыша, тин ард?

Не разрывая с тиррианцем зрительного контакта, я непроизвольно облизала пересохшие губы и, мгновенно переключив всё внимание на них, Хард хрипло обронил:

— Я тебя поцелую. И буду целовать, пока ты не попросишь пощады. А ты не попросишь, потому что у тебя на это даже сил не останется. Согласись, Белль, это достаточно невинное желание, потому что в своих помыслах я давно содрал с тебя сводящее меня с ума платье, разложил тебя на этом бильярдном столе и занял самое сладкое и желанное место на свете… между твоих стройных и красивых ног!

Самоуверенный наглец!..

Мне нужно было уйти от тиррианца подальше. Он обладал какой-то дурной властью надо мной. Стоило ему приблизиться ко мне или сказать слово, как голос его царапал мои нервы тем жутким звуком, от которого волосы всегда встают дыбом и кожа покрывается мелкими пупырышками.

Гадкий, порочный, невыносимый мужчина!

Его высказанные вслух мысли звучали пошло, непристойно и вульгарно! Мой разум это понимал совершенно чётко, но моё тело почему-то реагировало иначе, отзываясь на них горячей пульсацией в мышцах и жаждой чего-то доселе мною неизведанного, но невозможно приятного.

— А если выиграю я? — посмотрела на него в упор и тут же испугалась собственной храбрости.

– ыполню любое твоё желание, — вкрадчиво пообещал Хард. — Если онo не будет касаться бизнеса и заключённых между нами сделок.

У-у, предусмотрительный! Ты смотри, как быстро научился ограничивать пространство моих желаний.

Любое, значит… Ну-ну…

Ург!

Да! Это опять был он! Коварный, лукавый и подлый. Злой демон снова стоял у меня за плечoм и ехидно подначивал: «Давай, ннабелль, утри нос этому наглецу, тебе ведь в этой игре нет равных! Это не шахматы, где каждый твой ход просчитан им за десять шагов. Здесь нужна всего лишь твоя ловкость и cноровка! И месть… Подумай, какой она будет сладкой…»

— Значит, любое? — медленно подошла к стеллажу, выбирая под свою руку удобный кий. — Может, и фору дадите, раз вы сегодня такой щедрый? — невинно уточнила я, поднимая мелок и натирая им пальцы.

— Я всегда готов тебе угодить, Белль, — ещё не понимая, что уже проиграл, предвкушающе сверкнул глазами Хард. — разбивай!

О да… Это именно то, что мне было нужно!

Дождавшись, кoгда мужчина вытянет из держателя кий, я наклонилась над столом и сосредоточилась на битке. Для меня в этот момент перестал существовать Хард, исчезли эмоции, ушли в иное пространство звуки.

Я оттачивала этот удар годами, и он был лучшим из тех, что имелись у меня в арсенале, потому чтo после него я делала партию с кия.

Как в замедленной съёмке рука моя ушла назад, потом резко выбросила шафт вперёд, и наконечник кия запустил биток в центр пирамиды.

Стройная конструкция с шумом разлетелась в разные стороны, но два крайних шара, а следом за ними и еще один, упали в верхние лузы.

Три шара с первого удара у меня ложились не всегда. В основном два. И если я хотела удивить Харда, то у меня это получилось.

Тёмная бровь тиррианца ломаной линией взлетела вверх, на переносице обозначилась глубокая складка, и пронизывающий взгляд его зелёных глаз оценивающе скользнул по моей руке, крепко сжимающей в ладони кий.

— Надеюсь, вы сможете повторить подобное, раз играете лучше меня? — отходя к левому борту, куда откатился биток, вновь наклонилась над столом я, послав мужчине самую коварную улыбку, на которую была способна.

н не успел ответить, потому что я молниеносно ударила по битку, вновь закатив два шара за раз, но только теперь в центральную и нижнюю лузы.

Мне определённо везло. И проигрывать я не собиралась.

Понимал ли это Хард? Безусловно. Задумчиво опираясь на кий, он смотрел, как я один за другим загоняю шары в лузы и молчал, пока стол не опустел и я не выпрямилась во весь рост.

— Партия! — сдув с наконечника несуществующую пыль, победно улыбнулась ему.

— Браво! — глаза тиррианца восхищённо сверкнули, но тревожная складка, расчертившая лоб мужчины, так и не разгладилась. — И чего же ты хочешь, Белль? — тихо спросил он.

Ах, вот оно что! Наглый и самоуверенный тин Хард, кажется, побаивался моего желания?

Правильно. Мной однозначно управлял ург, когда я решилась его озвучить.

— раздевайтесь! — осторожно опустив кий на стол и взяв в руку отложенный в сторону клатч, потребовала я.

На несколько секунд лицо арда приобрело какое-то совершенно растерянное выражение, словно мужчина решил, будто ослышался. Его шок был таким же недолгим, как и моё раскаяние. Хищная ухмылка скользнула по губам тиррианца, неуловимо меняя весь его внешний облик. Из глаз его испарился туман тревоги и на дне их загорелся огонь азарта.

— Уверена? — медленно вынимая изумрудную булавку, поинтересовался он.

дох…ыдох…

У меня получится! Надо только сохранять спокойствие, чтобы не выдать себя!

— Уверена, — хладнокровно кивнула я. — Только глаза шарфом завяжите!

Хард улыбнулся. Так жарко и откровенно, что у меня ноги стали мягкими, как вата. Я постаралась вернуть тиррианцу такую же дерзкую улыбку, и он, резко сдёрнув с шеи галстук-шарф, пoслушно завязал им глаза.

Не могу сказать, что чувствовать я после этого стала себя увереннее. Наоборот. Сердце моё нещадно колотилось о рёбра, кровь толчками пульсировала в висках, и чем больше обнажался Хард, тем отчаяннее мне хотелось отказаться от своей затеи и, пользуясь моментом, сбежать.

На пол с тихим стуком и шорохом падали его туфли, пиджак, рубаха, брюки, и… оздух вокруг почему-то раскалялся всё больше, мешая мне дышать.

Мной изначально задумывалось оставить Харда в нижнем белье, но бесстыдство тиррианца, видимо, в принципе не знало границ.

Я и рта раскрыть не успела, когда он быстрым и плавным движением спустил с cебя боксёры, мало того, что оставшись стоять передо мной в чём мать родила, так еще в совершенно непотребном состоянии.

Смотреть на это было стыдно и страшно. Единый, неужели так у всех мужчин?