Взлёт и падение. Книга вторая. Падение

Вот тебе и фабрики-заводы, принадлежащие народу! Три ха-ха! Как был ты раб на этих фабриках – так им и остался. Ах, купил акцию и стал совладельцем? Да не вешайте лапшу-то на уши. Какой ты там к чёрту совладелец с десятком акций? Радуйся, что дали тебе возможность челноком стать. И восхваляй демократию и вечно её пьяного патриарха. Ах, ты его не любишь, и против него голосовал? Зря, зря. Впрочем, какая разница…

Нет, не хотел бы он, Галимов, быть богатым такой ценой. То есть начинать с челночника. А богатым быть хочется.

В подобных раздумьях он выкурил уже третью сигарету. В дверь шагнула секретарша, но он только резко махнул рукой и та, словно тень, исчезла.

Он встал, походил по кабинету тем же маршрутом, что когда-то ходил и Бобров, остановился у открытой форточки. Как и всегда в неё был слышен гул двигателей взлетающих или рулящих самолётов и они, эти шумы, действовали успокаивающе. Он бы заволновался, если бы вдруг не услышал этого, так привычного для аэропорта шума.

Потушив в пепельнице очередную сигарету, он уже всё решил окончательно. А почему бы действительно нет? Почему? По какому такому праву им там всё можно, что тут нам нельзя? Закон, если он есть должен быть одинаков для всех. Или он, как говорится, есть, или его нет. Вот это было бы, пожалуй, похоже на демократию. А иначе, на какой простите хрен выдумывать все эти законы? Для верящих в справедливость дураков? А есть ли они сейчас? Наверное, есть. Но, чёрт возьми, есть и другая истина на свете: со времён римской империи (не будем лезть глубже) рыба гнила с головы. С головы! Так что ж оставалось бренному телу?

Он подошёл к телефону, снял трубку и набрал номер телефона технического директора. Тот отозвался сразу.

– Дело нельзя затягивать, – сказал в трубку. – Это первое. И второе…

– Мы поговорим об этом завтра после оперативки, – перебил его невидимый собеседник. – Оставьте меня после неё под каким-нибудь благовидным предлогом.

И в трубке раздались гудки отбоя.

Галимов понял: опасается прослушивания. Это здесь-то в аэропорту, где он полновластный хозяин? А впрочем, прослушать их разговор – как два пальца облизать. Вон только в селекторе можно столько жучков наставить, или в том же компьютере. Его, кстати, он даже не включает и не знает, как им пользоваться. Осторожный чёрт. Пожалуй, он прав даже и в кабинете на эту тему больше не стоит говорить. Завтра они пойдут вместе с техническим директором пройдутся по территории. Он уже давно не бывал нигде, кроме аэровокзала и перрона перед ним.

Он вспомнил, что обещал позвонить жене и снова поднял трубку. Вот эти разговоры можно послушать и посторонним. Диалог с женой предстоял на бытовые темы. Интересно, подумал он, набирая номер телефона, а как работал Дунаев? Неужели не воспользовался бы такой вот возможностью? Судя по всему – нет.

Поговорив с женой, положил трубку и снова задумался. Из головы не выходили слова Зимина – надо сокращаться. Легко сказать. Но как это сделать? Тут такое начнётся! Вон даже Дунаев на это не решался. Только издал приказ, чтобы не принимали на работу новых людей.

Снова заглянула в дверь секретарша.

– Что там у тебя? – раздражённо спросил он. Увидев в её руках большую пачку всевозможных бумаг, кивнул на стол. – Оставь здесь.

Девушка молча положила документы и вышла, неслышно прикрыв за собой дверь.

Дунаеву, конечно, было легче. Он не продавал технику, а покупал её. Нет, не Ан-2 и вертолёты, этих было достаточно, и при нём ещё там началась безработица, а вот тяжёлые самолёты все летали. Да и для Ан-28 он как-то умудрялся покупать двигатели и запасные части за валюту, и самолёты приносили хорошую прибыль, особенно на заказных рейсах. Здесь, помнится, неделями жили у них польские представители завода. Но вот последние полгода с приходом новых руководителя АТБ и директора по экономике на эти самолёты, как и на Ан-24 и грузовые Ан-74 перестали обращать внимание. Для последнего просто не было груза, его перестали возить из-за дороговизны, предпочитая поездам, и самолёты стояли, а экипажи болтались без дела. Хотя за границей такие самолёты были востребованы и при Дунаеве они успешно летали в Африке, Индонезии и других странах. Но после одного происшествия, когда экипаж без всяких документов и разрешений чудом взлетел с аэродрома в одной из воюющих стран Африки, полёты в горячие точки мира решили прекратить. А под это дело не заключали и с другими странами новых контрактов. Так легче было всем: АТБ, администрации, коммерческому отделу. Сняли с базировки и Ту-154, летавшие в Пакистане, посчитав эту страну тоже зоной риска, хотя отношение к российским лётчикам там было хорошее и было много работы. А вскоре отозвали экипажи и из Ирана. Приток валюты в компанию стал ощутимо падать, и это сказалось на самолётах Ан-28. Их давно уже просили деловые представители Мозамбика. При Дунаеве были переучены четыре экипажа для международных полётов, и началась подготовка самолётов. Но после происшествия с Ан-74 решили тоже не рисковать, Африка всё же, хотя в стране этой всё было спокойно, и там давно работали самолёты Ан-24 и Ан-32 из кировского предприятия. Но не везде могли садиться эти самолёты, а вот Ан-28, обладая мощной механизацией крыла, практически мог садиться на любой аэродром. В этом и заключалась его ценность.

Последний раз директор лётной фирмы в Бейре господин Марк приезжал четыре месяца назад и с ним пролонгировали заключённое ещё при Дунаеве предварительное соглашение, но на этом дело и кончилось. Договор посчитали мало рентабельным, а авиационно-техническая база в лице нового руководителя всячески тормозила это дело. Налицо было нежелание приобретать лишние хлопоты. И всё покатилось по инерции. С базового аэродрома выполнялись за рубеж только чартерные рейсы.

Позже господин Марк, так и не дождавшись вразумительного ответа, то ли в Туле, то ли ещё где-то нашёл самолёты чешского производства Л-410, экипажи которых в России изнывали без работы и те, одуревшие от безделья, быстро оказались в Бейре. По энерговооружённости и взлётно-посадочным характеристикам они уступали Ан-28, но что же делать?

– Да разве Дунаев такое безобразие допустил бы? – вздыхали лётчики. – Зачем же тогда, чёрт возьми, отвалили немалые деньги за нашу учёбу? Да ещё и за английский язык. Пять месяцев в общей сложности учились. Вот бардак!

– Английский – это хорошо, – хихикал Митрошкин. – Вот остановят ваши самолёты – придёте снова к нам на Ан-2. И на химии будете с колхозными доярками на закордонном языке болтать.

– Где она, твоя химия? – горько вопрошали его. – Сами сидите без работы, а самолёты вон на запасных стоянках гниют.

– Сдаётся мне, что скоро и ваши там будут. Да и не только.

– Да, – соглашались с ним, – похоже, что так и будет. – Галимов был хорош, как лётчик, а руководителем предприятия оказался никудышным.

– Зато вон его депутатом выдвинули в краевую думу.

– Да нам-то что от этого?

– Не раз ещё вспомним Боброва с Дунаевым.

– Ну, Бобров-то в другое время командовал, тогда легче было.

– Он и сейчас бы справился, умный был мужик, многое умел предвидеть. И обладал редким сочетанием дара дипломата, прекрасного лётчика и такого же хозяйственника.

– Эх, сейчас бы его сюда!

Ухудшались дела и на самолётах Ан-24. На местных линиях с закрытием приписных аэродромов они тоже уже не летали, как и Ан-28. Выполнялись несколько рейсов в крупные города и иногда заказные рейсы. Под такой объём хватало три-четыре самолёта, остальные простаивали и лётчики с этого типа тоже роптали.

– Если сейчас такая обстановка, что же будет зимой?

– В отпуск пойдёшь.

– А если их нет? Я ещё летом всё отгулял.

– Ну вот, а раньше бы и не заикнулся летом об отпуске.

– Без содержания пойдёшь на всю зиму.

– А мою семью ты будешь кормить, умник?

– Свою бы прокормить.

– Эх, куда бы сбежать из этой страны! Никто не знает?

– И когда, чёрт возьми, кончится этот бардак?

– Пока Ельцин у руля он не кончится.

– Разве этой страной ещё кто-то рулит? Похоже, её только разворовывают.

–

Инерция не принесла ничего хорошего. Авиакомпания практически перестала развиваться. Объёмы работ падали. Всё было пущено на самотёк.

В конце ноября администрация издала обширный приказ о реорганизации лётных подразделений. Прекращала существование эскадрилья самолётов Ан-28 из 3-го лётного отряда.

– А что я говорил? – с печальной улыбкой вопрошал Митрошкин. – Если так дело дальше пойдёт – то ли ещё будет?

– Да не хочет администрация нашими самолётами заниматься, – возражали ему. – Ей легче их продать, чем поддерживать в рабочем состоянии.

– Всё это с подачи нового директора по экономике делается. Якобы с целью сокращения расходов.