Взять свой камень

Подскочил Костя Крылов, навалился на ноги ефрейтора, лежавшего на земляном полу. Зверев, взяв у Егорова ремень, сноровисто стал вязать немцу руки, а сам Егоров запихивал пленному в рот пилотку. Запихивал неумело, обдирая до крови пальцы о зубы начавшего приходить в себя пленного, ошалело вращающего глазами.

Быстро оттащив Каттнера в сторону, ребята притихли, напряженно прислушиваясь, но выглянуть из сарая не решались. Вскоре послышался голос их командира:

– Любитель, ко мне!

Держа автомат наготове, Егоров выскочил во двор. Капитан засовывал в коляску мотоцикла тело третьего немца. На спине его мышастого мундира расплывалось темное пятно. Опустив автомат, Егоров подошел ближе, с опаской поглядывая на убитого.

– Живей! – схватился за руль мотоцикла Волков. – Помоги закатить!

Они вкатили мотоцикл с убитым немцем в сарай и поставили ближе к дощатой стене. Туда же отволокли незадачливого охотника за курицей. Забросав мотоцикл и трупы сеном, отправились к лесу, ведя за собой пленного. Егоров предложил:

– Может, поджечь? – и кивнул на оставленный ими сарай.

– На дым сбегутся, – оборвал его Зверев и толкнул в спину замедлившего шаг Каттнера.

От хутора уходили быстро, все дальше и дальше углубляясь в лес. Несколько раз меняли направление. Немец сопел, взмок, его мундир покрылся темными пятнами на спине и под мышками, ноги заплетались, лицо стало бледным.

Облюбовав овражек с густыми кустами на склоне, командир приказал остановиться на привал.

– У нас мало времени, – обратился он на немецком к ефрейтору, сделав знак Крылову вынуть кляп у пленного.

Немец жадно хватал свежий лесной воздух широко открытым ртом, испуганно переводя взгляд с одного разведчика на другого. Когда им сегодня приказали отправиться на поиски парашютистов, он воспринял это как увеселительную прогулку. Кто бы мог подумать, что именно ему придется попасть в плен к «лесным призракам», как их уже успели окрестить солдаты?

– Я военнопленный! – быстро ответил Каттнер. – Могу ходатайствовать о сохранении вам жизни, если…

– У нас мало времени! – прервал его Антон. – Фамилия, имя, номер части, задание?

– Иоахим Каттнер, ефрейтор, тридцать пять лет… У меня двое детей, и я социал-демократ! Я рабочий!

– На вашем мотоцикле была эмблема – голова собаки. Это эмблема химических частей? – снова прервал его Волков. – Почему вас, химиков, бросили на розыски? Что делает здесь ваша часть? Отвечайте, быстро!

Лучше других владевший немецким Егоров вполголоса переводил остальным ответы и вопросы. Сидя на земле, ребята с напряженным вниманием слушали – еще бы, первый немец, с которым они говорят. Пусть допрашивает один командир, но все же здорово он владеет немецким! Так и чешет, как натуральный «ганс»!

– Вы жили в Берлине? – искательно заглядывая Волкову в глаза, спросил Каттнер, пытаясь перевести разговор на другую тему. – В каком ките, то есть районе, столицы? У вас произношение берлинца.

– Будете отвечать на вопросы? Мне еще долго ждать? – поиграл Антон желваками.

– Приказали выделить солдат для ваших розысков, – пожал плечами ефрейтор. – Здесь какой-то черный СС распоряжается. О нем я ничего не знаю! – быстро добавил он.

– Так, – помрачнел командир. – Откуда выехали, где стоит ваша часть, в каком месте? – он достал карту, развернул ее, показывая немцу.

– Не умею читать русскую карту, – отвел глаза тот. – Мы стоим в Озерном. Участок для патрулирования выделили от расположения части до местечка Броды. В Озерном мы должны оборудовать объект, но его назначения я тоже не знаю. Возможно, нас еще передислоцируют ближе к Минску или Смоленску. Что вы собираетесь со мной делать?

– Где еще стоят ваши части? – сворачивая карту, спросил Волков. Он уже отлично понял, что от Каттнера многого добиться не удастся, а таскать его за собой по лесу…

– Не знаю, – привычно повторил немец. – Ваша армия бежит, на что вы надеетесь? Вас все равно поймают, не сегодня, так завтра! Здесь кругом стоят наши части, постепенно двигаясь к фронту.

– Ну что будем с ним делать? – повернулся к ребятам Антон. – Не таскать же его за собой по лесу.

Все испуганно молчали. Крылов несмело предложил:

– Завязать глаза и отпустить по дороге? Все-таки он пленный…

Волков невесело усмехнулся, рассматривая документы Каттнера и немцев, убитых на хуторе. Фотографии, письма, солдатские книжки, круглые медальоны с номерами, во всех армиях мира прозванные «медальонами смерти».

Слова Каттнера об эсэсовце его встревожили – неужели службы безопасности уже пронюхали об архиве и материалах, которые вез Денисов? Тогда дело плохо, иначе зачем вдруг появился эсэсовец, распоряжающийся поисками парашютистов? Для этого есть армейская контрразведка и фельджандармы.

Продолжать допрос ефрейтора? Бесполезно, больше из немца ничего не выжать – он, как попугай, опять будет твердить одно и то же. Еще не знающие поражений, твердо верящие своему фюреру и силе принятой присяги, приученные к жесткой, палочной дисциплине, немецкие солдаты не столь податливы на допросах. Тем более в подобной обстановке, когда он считает себя жертвой странных и нелепых обстоятельств, которые скоро непременно изменятся в его пользу – русских всего четверо, а ищет их множество хорошо обученных, обеспеченных техникой и связью солдат, а ими командуют опытные офицеры, уже прошедшие Голландию, Францию, Польшу.

– Рабочим был, – совсем тихо добавил Егоров.

– Тихий, – приказал Волков, – отведите его в конец оврага.

Зверев побледнел и сжал рукоять висевшего на поясе ножа так, что побелели костяшки пальцев.

– Капут! – выпучив глаза, заорал немец, видимо, поняв, что с ним сейчас сделают «лесные призраки». – Капут!

– Выполняйте приказание, – поторопил Волков, – а то он весь лес переполошит.

Не глядя на ребят, Зверев взял пленного под локоть и потянул за собой. Тот начал упираться, брыкаясь ногами, норовя пнуть своего конвоира по голени тяжелым кованым сапогом. Зверев разозлился, схватил немца за связанные сзади руки, повалил и поволок по земле, сминая траву и мелкие кусты, не обращая внимания на отчаянные вопли.