Warhammer: Битвы в Мире Фэнтези. Омнибус. Том 2
Шрифт:
Пытаясь успокоиться и привести себя в чувство, юноша медленно втянул сквозь сжатые зубы свежий ночной воздух, еще не наполнившийся запахом крови и пота, криками и стонами раненых и умирающих.
— Ну, вот, и началось, — пробормотал он сам себе.
Элиас, пожилой жилистый ветеран, с ежиком коротко остриженных волос, посеребренных сединой и пронзительным взглядом карих глаз, яростно блестевших из-под густых, почти сходящихся бровей, оказавшийся в этот момент рядом, услышал слова Форстера. Бросив короткий взгляд на Шлагенера, он, горько усмехнувшись, смачно сплюнул на землю, — Будем надеяться, что все это скоро закончится.
— Да, — хмыкнул в ответ Шлагенер, — Мне бы тоже не хотелось, чтобы все это дерьмо слишком затянулось. Старый вояка снова усмехнулся и понимающе кивнул.
Тем временем линия обороны стирландцев
Ближайший из нападавших получил арбалетный болт в живот, не успев сделать и пары шагов в их сторону. Он рухнул на землю и забился в предсмертной агонии. Двое оставшихся противников, перешагнув упавшее тело товарища, не колеблясь, бросились в атаку.
— Что же, кажется, шансы сравнялись, — снова ухмыльнулся сосед Шлагенера — давай-ка посмотрим, сможем ли мы помочь двум этим достойным солдатам найти дорогу в царство Морра, как ты на это смотришь? Своеобразный юмор товарища казался абсолютно не уместным в сложившейся ситуации, но, Форстер не имел ничего против — лишь бы это хоть как-то помогло им пережить сегодняшний день.
Слепая ярость безумной волной захлестнула его, и молодой человек бросился на неприятеля с воплями: «За Стирланд! За честь и свободу! За Мартина!»
Шлагенер сражался как загнанный в угол зверь, нападая и защищаясь рефлексивно, игнорируя все правила фехтования. Он потерял чувство реальности, словно провалившись в какое-то иное измерение — время словно остановилось, вселенная сузилась до размеров маленького пятачка, где есть только кровь, боль и неясная тень очередного противника, которого нужно убить, или — погибнуть самому. Меч юноши колол и рубил, рассекал плоть и ломал кости, раны болели и кровоточили, вокруг бушевал бешеный танец смерти: сталь звенела о сталь, вырывала куски плоти из кричащих, корчащихся от боли тел, кровь обильно орошала поле сражения. Враги, друзья, союзники и противники мелькали и кружились перед глазами, словно песчинки, захваченные безжалостным вихрем, и падали, когда стихия, наигравшись, бросала их на землю, чтобы умчаться дальше и схватить новые игрушки. Старый вояка сражался рядом с Форстером, болтая без умолку, подгоняя и подбадривая Шлагенера, предостерегающе вскрикивая, когда особо резвому противнику удавалось пробиться сквозь их защиту, и, довольно хмыкая, когда очередной их противник падал под ударами мечей. Однако врагов было слишком много и Форстер начал уставать, с мрачным отчаянием думая, сколько еще им мгновений им удастся выиграть у смерти. Глухая ярость на Дитриха Ягера, бросившего их в эту бессмысленную мясорубку, темной пеленой застилала ему глаза. Командир должен сражаться вместе со своими людьми. Это непреложный закон! Он не должен прятаться за спинами как последний трус.
Время продолжало свой замедленный ход. Солнце уже достигло зенита, а Форстеру казалось, что рассвело всего несколько минут назад. Бой захватил все его существо, смерть кружила вокруг стальным вихрем, пожиная щедрую жатву, собираясь в лужах крови, скользящей под ногами.
— Какая же непомерная цена будет у этой победы? — уныло пробормотал Шлагенер, пользуясь коротким затишьем, наступившим в схватке, чтобы перевести дух.
Неясное предчувствие скрытой угрозы заставило молодого человека обернуться — в то же мгновение что-то со свистом пронеслось у его виска, заставив Форстера резко отпрянуть в сторону. Каким-то чудом ему удалось отразить вторую, еще более яростную атаку, парировав лезвие меча, направленное ему прямо в сердце. Юноша защищался по большей части инстинктивно — любое промедление, попытка осмыслить ситуацию, рассчитать действия противника, подготовить удар означало смертный приговор. Сдержав новый выпад врага, ожидавшего, что он перейдет в обратную стойку, Шлагенер ушел влево, плавно перетекая в «железную дверь» и, в очередной раз парировав клинок противника, мгновенно контратаковал восходящим ударом, вонзив свой меч в грудь неприятеля. Аверландец остановился, будто наткнувшись с разбега на невидимую стену, его рот приоткрылся в немом изумлении. Форстер отступил на шаг назад, освобождая меч из тела противника — тот покачнулся и, хватая губами, на которых уже выступала кровавая пена, воздух, упал на колени.
Шлагенер отступил вправо, взмахнул мечом, описывая им широкую дугу, с силой рубанул упавшего противника
по шее. Меч легко разрубил позвонки, отделяя голову от туловища. Обезглавленное тело качнулось и рухнуло навзничь, голова ударилась о землю, и подкатилась прямо к ногам юноши, уставившись на него широко раскрытыми глазами, в которых застыли удивление и страх. Форстер слышал много всевозможных баек о людях, которым отрубили голову — якобы отделенная голова может сохранять способность чувствовать и мыслить еще на протяжении целой минуты. Он бросил взгляд в уставившиеся в небо с немым укором глаза и пинком отбросил от себя этот страшный сувенир — меньше всего Шлагенер сейчас хотел размышлять о том, что мог переживать поверженный им враг после того, как потерял голову.Придя в себя, молодой человек, наконец, смог осмотреться: в первый раз с начала боя никто не бросался на него с мечом, не пытался лишить его жизни. Усталость словно камень разом навалилась на плечи, Шлагенеру казалось, что этот безумный день длился уже целую вечность, и было все еще неизвестно, улыбнется ли ему удача пережить его.
Резкий звук аверландского сигнального рожка прорезал суматоху разбившегося на отдельные схватки сражения — троекратный сигнал призывал нападавших отступить и перестроиться, давая защитникам несколько драгоценных минут передышки.
Шлагенер с горечью осмотрел поле сражения — большинство его товарищей лежали мертвыми. Пять десятков человек держали оборону на мосту, сейчас же Форстер насчитал чуть больше полутора десятков. Однако они дорого отдали свои жизни — люди Аккима Брандта потеряли почти вдвое больше, причем, им пока не удалось добиться даже локального успеха.
Тем не менее, Форстер прекрасно понимал, что мост им удержать не удастся. Это было так же неизбежно, как снег зимой или разливы Рейка. Как это глупо: умереть за какую-то груду камней — мелькнула у него в голове шальная мысль. В этом нет ничего героического, ничего, о чем барды так любят слагать свои баллады. Никто не будет воспевать их последний бой. Сражайся они за честь или свободу прекрасной благородной дамы, — вот это было бы совсем другое дело. Но здесь нет никакой прекрасной леди. Нет вообще ничего, что имело бы хоть какую-нибудь ценность в глазах обычных людей. Только проклятый мост на плоской равнине в центре разваливающейся Империи.
Юноша горько усмехнулся.
Он и представить себе не мог, что ему придется отдать свою жизнь за какой-то мост на границе Стирланда и Аверланда.
Это казалось такой нелепостью, что Шлагенер невольно снова иронично хмыкнул.
Что же, и это тоже часть природы войны: на самом деле, в ней нет ничего красивого или героического, того, о чем так любят рассуждать простые обыватели. Убивать или быть убитым — вот и весь нехитрый выбор. Все остальное — лишь пустое сотрясание воздуха.
Форстер отвлекся, наконец, от своих невеселых размышлений и бросил еще один оценивающий взгляд на поле боя. Никаких сомнений — следующую атаку они не переживут.
— Почему они дали нам передышку? — спросил у Шлагенера подошедший молодой солдат, почти мальчишка. На открытом лице, искаженном усталостью после яростной схватки, покрытом грязью, потом и подтеками крови, выделялись живые голубые глаза. Форстер плохо знал его — это был один из новобранцев, присоединившихся к отряду Ягера совсем недавно. Видимо парень был неплохим бойцом, или судьба благоволила ему, раз он оказался одним из немногих счастливчиков, кому повезло выжить после первой атаки.
— Им некуда спешить, парень, — ответил Форстер. — Отступать нам некуда, и они прекрасно об этом знают. Нас осталось не больше дюжины против почти четырех сотен: неважно, какова ширина моста — мы сможем продержаться не более пары минут, и то, — если очень повезет.
Юноша молча кивнул.
Невольная жалость кольнула сердце Шлагенера:
— Не вешай нос, парень, — с напускной веселостью бросил он. — Надеюсь, ты не против, если мы сразимся плечом к плечу и дадим жару этим чертовым ублюдкам? Давай-ка встретим их во всеоружии и заставим заплатить кровью за возможность пересечь наш мост! — Форстер попытался улыбнуться, подбадривая товарища, но улыбка получилась кривой и вымученной.
— Не против, если я тоже буду рядом с вами? — бросил, подходя к ним, старый вояка, сражавшийся вместе с Форстером в самом начале битвы. — Когда мы вернемся в Вюртбад, тот из нас, кто останется в живых покупает пиво для этого молодчика, идет? — он плюнул на ладонь и протянул ее Форстеру.