«Wayfaring»
Шрифт:
В то время к нашей компании присоединился Гажил Рэдфокс. Хотя, тут скорее я присоединился к ним, так как Грей и Гажил были знакомы еще до моего появления в Лос-Анджелесе. Гажил носил красную бандану, которой убирал свои длинные спутанные волосы. От него пахло дешевым скотчем, и именно он первым доставал гитару и затягивал «All My Love» своим прокуренным скрипучим голосом на наших посиделках у костра. У Гажила на губах всегда красовалась усмешка, а руки были облачены в кожанные перчатки с шипами. На первый взгляд он производил пугающее впечатление, но на деле этот парень был одним из самых честных и добрых (да-да, добрых, что бы он ни говорил и как бы ни пытался это скрывать!) людей, которых я знал. Он без вопросов мог помочь с деньгами, не прося ничего взамен. Он мог молча выслушать все твои проблемы и дать совет. И именно он однажды сказал мне: «Не на то ты тратишь жизнь, братан». И именно благодаря
Не смотря на все мои сомнения, я был доволен своей жизнью. У меня была стабильная работа, верные друзья и какая-никакая, но уверенность в завтрашнем дне. И, наверное, моя жизнь осталась бы такой, если бы однажды в город не приехал под громкий крик фанатов Курт.
И если события, которые я вам рассказывал до этого в моей голове разбросаны лишь урывками, размыто и неточно, то этот день врезался в память в мельчайших деталях. Я помню и палящее солнце Лос-Анджелеса, и песок, забивавшийся в кеды, и косяк травы, который Грей где-то раздобыл. Я помню крики людей, помню толкучку и голос Кобейна, доводящий людей до экстаза. На пляже царила настоящая эйфория, и стоящий на сцене солист, перекрывая шум океана, отдавался полностью во власть музыке. Я помню, как сидел на крыше своего фургона, делая затяжку и покачиваясь в ритм «Come As You Are», когда мой взгляд зацепился за группку девчонок. В легких сарафанах и широкополых шляпах они выделялись в толпе, но это не мешало им кричать громче других, когда Курт вытягивал слова припева. Я усмехнулся тогда, кажется, и именно в этот момент, когда одна из девушек обернулась, будто услышав свое имя, и настал мой момент Х.
Ее звали Люси. Люси Хартфилия. Девушка с самой яркой улыбкой и ямочками на щеках. Девушка, которая полностью изменила мою жизнь и за встречу с которой я до сих пор благодарю судьбу. Ведь если бы не она, я бы не писал эту ужасно банальную, но такую важную для меня историю. И я благодарен, что когда-то Люси ворвалась в мою жизнь под голос Курта Кобейна, привнеся в нее аромат гардений и блинчиков с черникой, звуков скрипичной музыки и размеренного голоса, перечитывающего в тысячный раз «Гордость и предубеждение». Мог ли я тогда, смотря в ее темные глаза, подумать, что вместе с той легкой улыбкой, она подарит мне веру в себя и свою мечту, песни и шоколадные печенья в Сочельник, пасмурный Нью-Йорк и мягкие поцелуи во время болезни. Мог ли я тогда подумать, что проведу с этой девушкой, придерживающей одной рукой широкополую соломенную шляпу, всю оставшуюся жизнь?
Нет, не мог.
Но что-то толкнуло меня тогда подойти к ней в толпе и сказать такое короткое и такое важное: «Привет».
Come as you are, as you were
As I want you to be
As a friend, as a friend, as an old enemy
Примечание к части * Череп - интерпретируется по разному. И как бесстрашие перед смертью, и как защита от нее. У Грея он набит у сердца еще и как символ того, что оно защищено. Возможно, если я все-таки решусь, то напишу про Грея бонус, объясняя его прошлое, и что именно привело его к жизни байкера.
** Крест - протест против власти.
*** Флаг Конфедерации - просто хочу уточнить, что байкеры прекрасно знали о значении флага (кто не знает, то это был символ Юга в Гражданской войне США за освобождение рабов. Юг был против этого), и они ни в коем образе не используют этот флаг, как символ расизма. Это просто их символ, и ничего более.
**** Чоппер - вид мотоцикла с удлинённой рамой и передней вилкой.
***** Боббер - вид мотоцикла, на котором удалены или сильно облегчены (уменьшены) все детали и механизмы, не влияющие на ходовые качества мотоцикла, но уменьшающие его общий вес.
****** Бон Скотт - солист группы AC/DC на тот момент.
Отступление: Я знаю, что свершила ошибку во времени, и Нирвана на этот период еще даже не существовала, но мне так хотелось, чтобы их встреча произошла именно под голос Курта, что я позволила себе эту вольность. Пусть же краткий миг славы этой бессмертной группы начнется раньше и продлиться чуть дольше. Надеюсь, вы простите мне эту вольность.
«Перевоплощение». Michael Jackson. Fall Again.
Люси приехала из пасмурного и шумного Нью-Йорка. Она смешно щурилась от яркого солнца, часто смотрела на часы и не снимала широкополую соломенную шляпу с атласной розовой лентой, боясь за свою слишком бледную кожу.
— Я не хочу веснушек, — говорила она как само собой разумеющееся, облизывая рожок ванильного мороженого.
Мы гуляли по набережной, слушая шум прибоя и голоса друг друга. Я не помню, о чем мы тогда говорили. Возможно, о жизни или книгах, о Лос-Анджелесе или о концерте Нирваны. Я не помню. Но я помню, как Люси широко улыбалась, показывая пальцем на летевших высоко в небе чаек. Я помню, как закат ласкал ее силуэт, навсегда отпечатывая в моей памяти этот образ — прекрасной девушки, сияющей золотыми и алыми красками заходящего солнца. Наверное, именно этот образ стал моим любимым воспоминанием, ведь именно в тот момент я впервые подумал: «Может быть, эта девушка особенная?».
Люси рассказала, что училась на филолога. Она рассказала, что потратила все деньги, которые прислали ей родители, чтобы добраться до Лос-Анджелеса и пропеть строчки «Come As You Are» за компанию с подругами. Она рассказала, что нисколько не жалела об этом, хоть она и не представляла, как вернется в Нью-Йорк.
— Для этого мы ведь и живем, чтобы совершать безрассудные поступки, не так ли? — сказала она, залившись звонким смехом, и я смотрел на эту девушку, прекрасную и изящную, и не мог поверить, что такая как она могла сорваться с нагретого места в городе подобного Нью-Йорку и прилететь на концерт группы в жаркий и душный Лос-Анджелес только для того, чтобы пропеть строчки любимой песни под голос кумира. Я смотрел и не верил, но словно в опровержение она стояла передо мной, все такая же прекрасная, с широкой счастливой улыбкой и историей, в которой у нее не было денег даже на обратную дорогу.
И тогда я сделал то, чему до сих пор, будучи уже стар и умудрен опытом, не могу дать объяснения. Возможно, это была судьба, а, возможно, мое сердце уже знало то, чего не мог понять разум, но именно тогда с моих губ вырвалось:
— Я могу вас подвезти.
Так в моем стареньком, обклеенном наклейками со всех штатов фургончике на трое суток появилась компания из трех девушек, которые совершенно не вписывались в обстановку пропитанного духом хиппи фургона. Но им это не казалось чем-то странным. Они не косились ни на аккуратно нарисованный рукой Лис пицифик, ни на коллекцию фенечек, развешанных на окне, ни на плакаты Боба Марли, которыми была обклеена крыша. Трое суток путешествия автостопом превратились в разговоры обо всем и одновременно ни о чем, в хоровое пение песен Майкла Джексона, AC/DC и Guns n’Roses, в перекусы в придорожных кафе и в ветер, трепавший волосы попутчиков. Я не помнил другого такого времени, когда в моем фургоне звучало столько искреннего смеха. И тогда я нисколько не жалел, что выпросил у Гилдартса отгул и поддался внезапному порыву помочь девушке в широкополой соломенной шляпе.
Я помню Леви с еще короткой стрижкой, которая покупала на каждой остановке какую-нибудь выпечку и, оборачивая ее в салфетку, ела маленькими кусочками на протяжении всего пути. Я помню, как Эрза задавала смущающие вопросы и все время останавливала на мне пристальный взгляд, иногда переводя его на Люси. И, кажется, уже тогда она успела понять то, что еще долго не могли понять мы.
В какой-то момент я поймал себя на мысли, что хотел бы растянуть это путешествие подольше, но странная штука время. Оно бежит быстрее именно тогда, когда мы отчаянно хотим, чтобы оно остановилось.
Я помню, как Нью-Йорк встретил нас проливным дождем, и это добавилось в копилку моей неприязни к этому городу. Тогда он предстал передо мной грязной помойкой, серой и безжизненной, не в сравнение яркому и зажигательному Лос-Анджелесу. Я смотрел за всеми этими снующимися людьми, которые не обращали ни на кого внимания, идя каждый в своем направлении, совершенно не замечая ни стариков, ни детей, ни инвалидов. Я смотрел на темно-серый асфальт с пятнами грязно-коричневых луж, смотрел на высокие небоскребы и думал, как могут здесь жить люди? Как могут они дышать этим воздухом? Разве эти стены не давят на них? Разве им не противен этот коктейль запахов из канализации, выхлопных газов и чего-то явно протухшего? Я столько слышал о городе, который никогда не спит, и тогда, смотря за представшим передо мной зрелищем, я был разочарован. Меня не очаровал завораживающим пейзажем Таймс-Сквер, я не обратил внимания на красоту архитектуры. Я смотрел на этот город и, казалось, специально искал в нем недостатки, напрочь игнорируя причину.