«Wayfaring»
Шрифт:
Я помню, как тогда, на первых шагах наших отношений, нам было сложно переступить через ту невидимую границу дружбы, которая разделяла нас столько лет.
Между нами витала неловкость, такая легкая и не дававшая покоя. Мы краснели словно школьники, когда ненароком соприкасались кончиками пальцев. Мы заикались, не могли подобрать слов, и хотя в момент нашего первого поцелуя я и Люси единогласно решили попытаться построить нечто большее, позже, не будучи под магическим действием вкуса чужих губ, мы стушевали.
Но, не смотря на это, я помню, как всепоглощающая нужда окутывала меня. Нужда в ее присутствии, в ее прикосновениях и поцелуях. Нужда в тепле ее тела и мягкости кожи. Тогда мне казалось, будто
Но как это и должно было произойти, мы переступили тот рубеж. Я не могу сказать точно, кто сделал первый шаг. Я даже не могу вспомнить, где и когда мы обнажили друг перед другом не только тело, но и душу.
Это было и неважно.
Но я в точности могу рассказать о глазах Люси, цвета топленного шоколада, с заточенной в них Вселенной, затягивающих в свои глубины и ставших моей погибелью. Я помню мягкость ее кожи, помню жар ее тела. Я помню, как мы долго смотрели друг другу в глаза. Я помню, как грел ее холодные кончики пальцев своим дыханием, а она только смущенно улыбалась, убивая меня маленькими ямочками на щеках. Я помню, как на фоне играла какая-то ненавязчивая мелодия, а меня волновал лишь звук ее тихого дыхания.
Тогда я чувствовал себя слепцом, впервые увидевшим свет. И я нуждался в этом свете. Я шел к нему, грелся в его лучах, и желал окутать себя им, чтобы никогда больше не отпускать. Я ласкал ее разгоряченное тело, я целовал мягкие губы, и пытался вложить в свои ласки всю глубину своих чувств. Я ощущал ее аккуратные прикосновения, легкие и такие будоражащие. Я распадался на тысячи осколков и видел в ее глазах, что она распадалась вместе со мной.
В ту ночь мы любили друг друга. Нежно и трепетно, обнажая все свои страхи, каждую свою потаенную мысль и чувство. Мы держали в руках наши сердца, отдавая их в заботливые руки любимого человека, и в ту ночь мы сломали последние барьеры. Мы доверили друг другу самое важное – свою любовь.
Тогда, в свои двадцать шесть лет, я впервые почувствовал с кем-то такое единение. Тогда между нами не было никого. Не было ни случайных девушек, которые когда-то появлялись в моей жизни. Не было ни парней, с которыми когда-либо была Люси. Была она, с разметавшимися по подушке светлыми волосами и глазами, в которых была заточена Вселенная. И был я, человек, который отдал в тот момент ей свою душу и сердце.
И я никак по-другому не могу описать это чувство, кроме как словом «нужда». На протяжении всей жизни мы нуждались друг в друге. Нуждались в поцелуях и прикосновениях, нуждались в тепле друг друга. Нуждались в разговорах, в поддержке, в простом, но таком важном осознании того, что этот человек был в моей жизни.
И, Люси, если ты прочтешь это, то, знай, (не смотря на то, что я повторял тебе тысячи и тысячи раз). Я люблю тебя.
I will be there
Я буду
At your side to remind you
Рядом с тобой, чтобы напомнить тебе,
How I still love you, I still love you
Как я люблю тебя, по-прежнему люблю тебя.
«Славные дни». Backstreet Boys. I Want It That Way.
В 1987 году мы с Люси сыграли свадьбу, и практически полвека нашей супружеской
жизни мы накопили достаточно воспоминаний, в которые, как и подобает старой супружеской чете, мы вдаемся в теплом семейном кругу, порядком раздражая детей и внуков. Наверное, и вас я утомил этим длинным рассказом, но, не переживайте, осталось совсем немного. Когда вам семьдесят три, когда у вас за плечами целая жизнь, вы просто не можете иногда переставать говорить (в моем случае писать), потому что начинаете воспринимать прожитую жизнь как путешествие, странствие со своими препятствиями, переживаниями, горестями, счастливыми моментами и первыми победами. Ты хочешь поделиться этой историей, словно автору выдуманным миром в голове или композитору – окружающими его звуками.Поэтому, не будьте строги ко мне и к тому, что, возможно, мой рассказ так прост и незатейлив. К сожалению, мне не выдалась возможность убивать драконов или сверкать начищенными доспехами. Я просто был человеком. Обычным, со своими проблемами и собственным путем, по которому я шел не уклоняясь. Мне не о чем сожалеть. Наверное, в семьдесят три именно это имеет значение, вы так не думаете?
Хотя в свои тридцать, вступая на новую ступень истории под звучащие из телевизора мотивы песен Abba, единственное, что для меня имело значение – моя жена. Я помню те славные дни 90-х годов. Наверное, если меня спросить о моем самом любимом времени, это будет ни моя юность с кислотно-зеленым фургоном и грязными дредами, ни время, проведенное в окружении улыбавшегося Гилдартса Клайва, его дочери и группки пропахших дорожной пылью байкеров. Это будут именно 90-ые, когда меня повысили до лейтенанта, и я пачками ловил зажравшихся воров и сутенеров. Ох, сколько борделей да картелей я повидал за свою жизнь, но именно в 90-ые был их расцвет. Нью-Йорк всегда был центром сосредоточения преступной деятельности. И в 90-ые я был в самой гуще событий.
Но те дни запомнились мне не только этим. Я был счастлив. Я был счастлив, возвращаясь домой в объятья жены. Я помню ее образ с очками в тонкой оправе, окутанный мягким светом ночника. Она часами сидела за нашим стареньким компьютером, и рядом стояла кружка ароматного какао и тарелочка с овсяными печеньями. Тогда Люси дописывала свой первый роман, который вышел в свет в 1991 году. Я помню яблочный пирог и лучший кофе, приготовленный в турке, подаренной на свадьбу ее отцом. Я помню шумные вечера, когда к нам в гости приезжали Грей, Джубия и Гажил. В такие дни Люси звала Леви и Эрзу с Джераром, а я – Зерефа и Мавис, и мы садились прямо на полу в гостиной, расставляя принесенные ими закуски, фирменную запеченную в духовке курицу от Люси и открывали специально приготовленную на такие случаи бутылку вина. Мы делились новостями, рассказывали забавные истории, подпевали песням Kansas, AC/DC и Queen. Вспоминали молодость и задавались вопросом, как мы могли быть такими идиотами.
Я помню, как в один из таких вечеров Зереф встал на одно колено перед Мавис и попросил ее руки. Я помню, как ярко сияли ее глаза, и в тот момент я подумал, как мог я не замечать очевидного? Я помню тихое сквозь слезы «да», и я помню звон церковных колоколов, проникновенные свадебные клятвы и теплую руку Люси в моей руке.
Это были славные дни. С просмотром «Дня сурка» и «Чужого», с подаренной мне на день рождения шляпой Индианы Джонса и с пародиями Гажила на Терминатора. Я помню тихий певучий голос Люси, когда она вторила «Backstreat Boys», что-то писав на маленьком клочке бумаги (у нее было сотни и сотни заметок для книги). И в такие моменты я вспоминал далекие времена в Портленде и голос мамы, сливавшийся с голосом Мерлин Монро, когда она занималась шитьем.
Я помню 1993-ий год, улыбавшуюся акушерку и маленький сверток, который протянули мне тогда. Мы назвали нашего сына в честь отца Люси, который за год до его рождения покинул этот мир. Я не скажу, что было легко, но мы справлялись. Были и бессонные ночи с криками сына, было и бесконечное число подгузников, и десятки испорченных футболок. Но это было ничто по сравнению с переполнявшим нас родительским счастьем, когда Джудо сделал свои первые шаги и сказал свое первое слово («кушать»), когда он пошел в садик (в том же году родилась Лиззи) и в первый класс.