Welcome to the black parade

— И что теперь? — спрашивает она Криса после нескольких глотков.

— В смысле? — поднимает бровь парень.

— Ну, между нами, — Кэт буравит его глазами.

— А между нами что-то есть?

— То есть, мы вчера провели весь вечер и всю ночь вместе, а теперь ты просто выставляешь меня? Считаешь меня шлюхой, я поняла, — блондинка кивает на орущий магнитофон.

— Нет, — пожимает плечами Крис, — мне просто нравится эта песня. И да, мы просто хорошо провели время, а теперь катись на все четыре стороны.

— Вот так, значит, да? — Кэт бросает гневный взгляд на красавчика.

— Да, — отвечает парень.

Девушка со стуком ставит банку на стол, посылает Криса в пешее эротическое и вылетает из комнаты, хлопнув дверью.

Она ещё отомстит ему.

— Никогда бы не подумала, что жестокий лидер Бесстрашия увлекается готовкой, — смеётся Келли, одной рукой держа бутылку красного вина, а другой обхватив за шею Эрика.

— У всех есть недостатки, — довольно улыбается парень.

— Даже у меня? — Келли отпивает из бутылки.

— У тебя их море. Но именно они делают тебя такой… — Эрик прикусывает губу.

— Какой? — девушка приближает лицо к губам лидера, надеясь на поцелуй.

Из ящика, стоящего рядом, раздаётся противное «га-га-га», и, откинув крышку, из недр своего деревянного места заключения вылетает гусь, не прекращая гоготать.

— Ох, чёрт, гусь, — Эрик бьёт кулаком по кухонной столешнице, — Келли, детка, мне нужно готовить этого треклятого гуся.

— Поймай его сначала, — Келли заливисто смеётся и пытается схватить птицу, но гусь взлетает и начинает кружить по кухне.

С криками и воплями, приправленными грязной руганью, Эрик носится за «чёртовым паштетом». Келли взгромождает зад на стол и медленно опустошает бутылку.

Гусь — глупая птица. Поэтому он выбирает самый наитупейший способ защиты и садится прямо на бритую голову лидера, чем доставляет огромное удовольствие умирающей со смеху Келли, но быстро находит свою смерть от большого кухонного ножа.

— Всё. Этот хренов гоготун нам больше не помешает, — шепчет Эрик, поворачиваясь к девушке.

Но всхлипывания, доносящиеся из-за завесы тёмных волос, упавших на лицо Келли, заставляют его удивиться и разволноваться одновременно.

— Эй, что с тобой? — он наклоняется к брюнетке.

Та поднимает заплаканное лицо и говорит сквозь слёзы:

— Птичку… Птичку жалко…

Девушка со светлыми крашеными волосами лежит на куче чёрной одежды, сжимая в руке пустую бутылку от шампанского. Рядом с ней на корточках сидит симпатичный парень и осторожно похлопывает Веронику по щекам.

Девушка открывает глаза и удивлённо смотрит на парня:

— Томас?

— Да, — улыбается тот.

— А где мы?

— В прачечной.

Вероника садится. Вместо того платья, в котором она была накануне, на девушке огромная чёрная мужская рубашка.

— А… Что мы тут забыли? — спрашивает она у Томаса.

— Может, ты и забыла, а я помню. Вчера на вечеринке вы с Софи заказали себе две «Кровавые Мэри». Тут пришёл я и… случайно тебя задел, — смущается парень, — ты облила платье «Мэри», мы пошли сюда его стирать, нашли чью-то рубаху, а заодно и спрятанный шампусик.

— М-да уж, — скептически заключает Вероника, — докатилась я. До уровня девчонок.

— Ну и где остальные? — нервно ерзает на стуле Катя.

— Ни малейшего понятия, — бурчит Ника, — ладно, Алёна, но от Сони я такого не ожидала.

— Девчонки!

— О, вспомни солнце — вот и лучик, — смеётся Катя.

К ним подбегает запыхавшаяся Софи.

— Простите, еле вас нашла. Томас сказал, вы тут.

— Мы-то тут, а ты где была? — спрашивает Ника, — тоже присоединилась к обществу неанонимных алкоголиков?

— Не поверишь, но да, — Софи плюхается на плетёное кресло рядом с подругами, — проснулась в тракторе, с Джеффом, да ещё и в Дружелюбии. Мы бежали, как фиг знает кто! Еле как на поезд успели.

— Ладно, одна блудная дочь вернулась, а вот где Алёна? — Ника нетерпеливо оглядывается по сторонам.

— А вот и я-я-я-я-я-я! — на плечи Софи напрыгивает Алёна.

— Здоровушки-воробушки, — фыркает Катя, — а тебя где носило? Наверное, окраины Эрудиции осматривала?

— Нет, — смеётся Алёна, — мы с Эриком гуся жарили.

Ника чуть не падает под стол от смеха.

— Ну и как? — интересуется Софи.

— Кто? Эрик? Лучше всех! — довольно улыбается Алёна.

— Эх, дурында! Гусь как? Про Эрика никто и не сомневался, — сквозь смех еле как выговаривает Ника.

— Ой, да как может быть мёртвый жареный гусь, — отмахивается Алёна, — Кать, а ты чего, как будто баклажан несвежий съела?

— Ага. Язви-язви. Меня вообще вон, кое-кто сначала всю ночь обхаживал, а с утра выставил шлюхой и выгнал, — Катя отпивает кофе.

— Ладно. Давайте посмотрим на произошедшее трезво, — начинает Соня.

Катя фыркает:

— О, ты уже протрезветь успела.

— Кать, — осуждающе смотрит на блондинку Ника.

— Что вообще вчера было? — оканчивает свою мысль Софи.

— Ну, Томас мне прояснил некоторые детали, по крайней мере, что он застал на вечеринке, — говорит Ника, — сначала мы тусовались все вместе, потом Катя познакомилась с каким-то Крисом, и их отнесло на танцпол. Больше их на вечеринке никто не видел. Потом Томас хотел пригласить меня на танец, но немного не рассчитал, и я разлила «Кровавую Мэри». А вот дальше…

— А дальше Джефф захотел показать Софи Дружелюбие, и эти влюблённые сурки удалились, — смеётся Алёна, — а я встретила своего баклажанчика. С гусём.

— Ничего мы не влюблённые, — смущается Соня.

— Ага, ага, и покраснела ты тоже поэтому, — скептически смотрит на неё Катя.

— Ой, ну вас, — отмахивается Софи, — давайте лучше чем-нибудь займёмся.

— Может, погуляем? — предлагает Алёна.

— Вы делайте, что хотите, у меня дела, — Катя встаёт из-за столика и направляется к выходу, — адьёс, сладкие!