WOAS. Этот безумный мир

— Я покажу тебе другой бар, не хуже этого. Там круто, тебе не захочется уходить оттуда никогда.

— Почему-то у меня такое чувство, будто на самом деле ты имеешь ввиду свою койку в местном отеле, а не бар.

— На самом деле, так и есть… Ты против?

— Нет, но предполагалось, что я не должна этого говорить. Если играть по правилам, то я должна ломаться и кокетничать, а ты должен настаивать и проявить себя альфа-самцом.

— К счастью, мы не играем по правилам.

— Да. Повезло тебе…

— Кол. Меня зовут Кол Майклсон.

— Алексия Брэнсон, но друзья и любовники зовут меня Лекси.

Он никогда не звал ее Алексией — да, для него она с самого начала была Лекси, любовница и возлюбленная, раз и навсегда вошедшая в его жизнь.

///

— Твою мать, Кол… Мы же договаривались не убивать никого у нас дома.

У Лекси локоны давно уже не вьются, теперь она носит прямую стрижку чуть короче плеч, но алая помада и кожаная куртка все еще с ней.

— Мне казалось, ты обещала не запрещать мне быть собой, детка.

У Кола давно уже нет той непреодолимой тяги крошить в пальцах чужие жизни без разбора, но порой все же его охватывает голод столь первобытный и глубокий, что гармонии, которую в его жизнь привнесла Лекси, становится недостаточно, чтобы сдержать зверя.

— Да чтоб тебя, Майклсон! Я и не собиралась запрещать тебе, но это же наш чертов дом, ты уделал всю нашу гостиную! А новая горничная? Ты хоть понимаешь, каких трудов мне стоило найти эту? Да она же была идеальной!

— И на вкус тоже ничего.

— Сукин ты сын, смотришь мне в глаза и зовешь другую женщину вкусной? Мне казалось, ты клялся, что вкуснее меня никого не пробовал.

— Это другое, Лекс.

— Правда?

Ее голос падает до игривого полушепота, и сама она превращается в большую, томную и грациозную кошечку, которая готова запустить в непослушного мальчишку свои коготки.

Им снова придется переехать, но, черт побери, как же им хорошо вместе — даже посреди залитой кровью гостиной, даже в компании растерзанного тела идеальной горничной.

Когда люди созданные друг для друга, встречаются — это чудо, когда встречаются два созданных друг для друга вампира — это больше похоже на катастрофу.

Не для вампиров, нет — для окружающих.

Для горничных, например.

///

У них в холодильнике пакеты с донорской кровью ровными стопочками, тихое «oh, death» нараспев из радиоприемника, огонь в камине и поддельная медвежья шкура перед ним — Кол не любит фальшивки, но Лекси отказывается по вечерам валяться на натуральном меху, она жалеет всех и каждого, медведей в том числе.

Ее забота о Стефане Сальваторе для Кола такое же гиблое дело, как спасение медведей посредством покупки поддельных шкур, но все же он никогда не скажет этого вслух. Если Лекси попросит, он поможет ей угомонить Риппера и будет нянчить его вместе с нею неделями напролет — такова сила любви, ребята. Кол иногда ловит себя на мысли, что сам не заметил, как стал до противного х о р о ш и м парнем — но находясь рядом с этой женщиной, он не чувствует, что принес себя в жертву.

Лекси против убийств, против убийств уже слишком давно, чтобы вот так просто поступиться своими принципами, но иной раз, заставая Кола с окровавленным ртом рядом с истерзанным телом, она думает: «к черту! мы же хищники! пусть только сегодня, только на этот раз… этого не повторится снова.»

Если бы о ее маленьком секрете знал Стефан, он никогда бы не позволил ей снова поучать его. Но Стефан не знает, к счастью — потому что Стефана нужно спасать.

А Кол не такой, ему не спасение нужно, а вера, любовь, поддержка. Лекси должно быть стыдно — она влюбилась в плохиша, который никогда не изменится, и это ли не лицемерно? Втайне она и сама наслаждается реками крови, которые время от времени проливает Кол.

Даже если она и лицемерка, всегда можно сказать, что всему виной любовь.

— Ты любишь меня, детка?

— Больше всего на свете, засранец. Больше всего на свете.

Аминь — вот и весь сказ.

========== Стайлз Стилински/Елена Гилберт. TW/TVD. ==========

[Стайлз во вселенной «Дневников Вампира». Клаудия Стилински умерла, когда Стайлзу было 16 лет]

Однажды, говорил его отец, наступает такой момент, когда стоит рискнуть. Наплевать на страх, забыть о неловкости и смущении, перебороть все на свете дерьмо, мешающее тебе это сделать. Никто не гарантирует тебе успех, вот в чем соль. Ты получаешь все, или ничего — но даже если результатом окажется то самое «ничего», ты все равно не проиграешь. Потому что как бы ты ни было, ты будешь знать — ты смог. Ты сильнее, чем думали все вокруг. Сильнее даже, чем думал ты сам.

Стайлз Стилински не то, чтобы особенно любил эти минутки философии от отца, но иногда он реально говорил важные вещи. У них никогда не было так уж много свободного времени, чтобы болтать о всяком: до того, как умерла мама, отец много работал, а уж после ее смерти и подавно. Стайлз, в свою очередь, взял с него пример и замкнулся на учебе.

Мелисса МакКолл однажды сказала, что они оба сойдут с ума от перенапряжения, если продолжат в том же духе. Отец прислушивался к этой женщине — пожалуй, после смерти мамы миссис МакКолл единственная поддерживала их и пыталась как-то помочь, — и потому попытался внять гласу разума в ее лице, рассудив все немного по-своему.

Он уволился со свой должности в полицейскому участке БиконХиллз, запросил перевод по округу на должность менее ответственную и трудоемкую, и в конечном итоге принял решение, убедившись, что старшая школа в городке под названием Мистик-Фоллз подойдет его сыну.

Так они и переехали — чтобы не сойти с ума и не взорваться от того самого перенапряжения, до которого методично себя доводили, притворяясь при том, что все прекрасно.

В Мистик-Фоллз жизнь потекла несколько иначе — здесь и Стайлз, и Ноа Стилински каждый по-своему утешились. Ноа больше не был шерифом, но он получил место помощника шерифа, и шериф Фобс оказалась вполне приятной женщиной, с которой Стилински очень сблизился. У них не назревало романа, ничего такого, но они в самом деле стали хорошими друзьями, и Элизабет часто звала своего помощника к себе на барбекю по выходным.

Барбекю, так уж вышло, готовили дети: гиперактивный и несколько гикнутый Стайлз, и не менее гиперактивная и несколько замороченная на контроле Кэролайн.

Поначалу эти двое не особенно поладили, но пара-тройка барбекю все же свела их поближе, так что со временем младшие Стилински и Форбс тоже стали хорошими друзьями.

У них нашлось множество схожих интересов, и даже проблемы у них, как оказалось, тоже из одной оперы.

— Безответно влюбиться в тихоню — ну что может быть более унылым и в то же время более переживательным? — вздыхала Кэролайн, когда Мэтт Донован на своем старом раздолбанном пикапе криво пристраивался на школьной парковке.