Я - АЛКАШ

– Хрен ли тебе в твоём городе делать? Жена от тебя почти отказалась, да и кредиторы тебя ищут. А тут получишь бабки, шестую часть, без базара, и заживёшь спокойно. Можешь вот прямо в этой квартире, - Малой распылялся всё больше и больше, и даже, наверное, уже и сам верил в то, что говорил.
– Я тебе машину дам. У меня в гараже «девятка» есть. Хочешь машину?

– У меня прав нет, - по инерции ответил я, а сам прекрасно понял, что жить мне осталось столько, сколько времени займёт оформление и дальнейшее обналичивание кредита.

– Херня, права не проблема! – и Малой хлопнул меня по плечу.
– Только вот, пить завязывай! Делюгу сделаем, и тогда можно будет и гульнуть!

– Дело сделаем и вы меня вальнёте где-нибудь в глухом подмосковном лесочке, - криво усмехнулся я.

– Хотели бы вальнуть, давно бы вальнули, - вмешался Нервный.
– Ты хоть и алкаш, но башка у тебя варит. Если в Москве всё прокатит, то мы с тобой ещё что-нибудь замутим.

Потом братки ушли на кухню и стали там о чём-то разговаривать в полголоса. Я включил телевизор, и не хрена не понимая сюжета и, не разбирая слов, стал смотреть какую-то жизнерадостную советскую комедию.

– Короче, мы отваливаем. Сиди тихо, захочешь жрать, посмотри в холодильнике, - и бандюки стали отпирать входную дверь.

– Слышь, пацаны, - я очнулся и встал с кресла, - а у меня сегодня День рождения. Можно я выпью чего-нибудь, а?

– Пиздишь, - усмехнулся Малой.

– Посмотрите в паспорте, он же у вас, - уже давно документ, подтверждающий мою ничтожную личность, находился у братков.

– Хм, точно! – Нервный достал из кармана куртки мой паспорт.
– Ладно, возьми там, в баре бутылку, только не нажирайся, а то точно отпиздим!

Как там называется, когда заложники и бандиты уже не видят друг в друге врагов, и у них возникает подобие взаимной симпатии? «Стокгольмский синдром», так, по-моему? Доказано, что этот синдром не является психологическим парадоксом, не расстройством, а скорее нормальной реакцией человека на сильно травмирующее психику событие. Как раз мой случай, не находите?

Когда братки ушли и тщательно заперли за собой входную дверь, я подошёл к ней, внимательно осмотрел и понял, что наружу без ключей не выйти. А разве могло быть иначе?

Из бара я взял литровую бутылку водки «Финляндия»: « А хер ли?! – подумал я, - я им ещё нужен, и не хрена до Москвы они со мной не сделают! Ну, ёбнут разок раз по печени, привыкать что ли?». Потом прошёл на кухню и открыл холодильник. Кроме упаковок баночного пива, пачки сливочного масла и бутылки кетчупа там ничего не было. Хотел было взять банку пива, но решил, что всё-таки это будет перебор. Я стал поочерёдно открывать дверки в отделениях кухонного гарнитура, чего там только не было! Коробки со всевозможными консервами, импортными макаронами и другой разнообразной бакалеей. Упаковки «сникерсов», «марсов», короче всё, чем торговали коммерсанты начала 90-ых в своих затрапезных ларьках. Братки явно крышывали торгашей своего маленького городка, а все мною обнаруженные продукты были частью оплаты. Хотел взять на закуску банку тушёнки, но не нашёл ни одного ножа, видно бандиты всё попрятали от греха подольше, пришлось ограничиться шоколадным батончиком. И ладно хоть в раковине нашлась одинокая чашка, другой посуды не наблюдалось.

Я вошёл в комнату, уселся в кресло, переключил телевизионный канал, свернул крышечку с бутылки и сделал глоток прямо из горлышка. Водка была тёплой, но охлаждать было некогда, да и незачем. Через минуту от выпитого бросило в пот, я стянул с себя свитер и остался в чёрной майке-борцовке. Потом немного посидев, решил снять и джинсы, но увидав на своих бёдрах следы ожога утюгом, вспомнил события трёхмесячной давности и натянул «ливайсы» обратно: «Пидорасы, я ещё вам этот утюжок припомню! – пронеслось в уже замутнённой голове.

Минут через десять я выпил ещё, но уже налив в чашку, и закусил приторносладким «марсом». Конечно же захотелось курить, я достал всё из того же бара пачку «Кэмэл» и стал дымить прямо в комнате. «Надо бы всё-таки хоть форточку открыть, - лениво подумал я, - а то жарко, да и дышать не чем». Встал и подошёл к окну. На удивление решёток на нём не обнаружил, правда этаж был второй, но прямо под окном комнаты находилась бетонная плита, служащая навесом над крыльцом подъезда. Как таковой форточки не было, и я открыл одну створку окна.

Вы не подумайте, что я вас просто так от нечего делать утомляю всеми этими подробностями. В дальнейшем все эти мелочи будут иметь значение.

Я стоял у открытого окна и курил. Осень в тот год выдалась холодной, первый снег, по традиции выпавший на Покров так и не растаял, вот и тогда, 13 октября, с неба падали мелкие снежинки и раздувались по земле несильным, но противным холодным ветром. «Да, Андрей Георгиевич, оригинально ты встречаешь свой День рождения, ничего не скажешь, - усмехнулся я, - хрен знает, за сколько сот километров от дома, на бандитской хазе и с довольно смутными перспективами на дальнейшую жизнь!». Я выбросил окурок в окно, налил в чашку водки и плюхнулся в кресло.

«Ты хоть понимаешь, что домой ты уже наверняка больше не попадёшь, - я выпил водку, уже не закусывая, а просто закурил новую сигарету, - Чтобы они тебе тут не плели, но после того как поставят вас уважаемый «на лыжи», жить вам останется всего ничего…».

«Понимаю. А что делать? – я с трудом приподнялся и достал из стенки пепельницу, устроить пожар в мои планы не входило, - Может всё-таки не врут, и действительно, подкинут деньжат, да и поживу потихоньку, а там как масть пойдёт…».

«Ты, чего, мудак, что ли?! Ты может, ещё в бандиты запишешься, а! Ха-ха! На кой ты им нужен?!»

«Но если я пропаду, то мои родственники всяко заявят в ментовку и наверняка, расскажут, про Компаньона, да и братков они видели? Менты Компаньона сразу раскрутят, и тот всех сдаст…».

«Может быть, всё так и будет. Но тебе-то что за радость от этого? Ну, найдут тебя менты весной, где-нибудь в придорожном овраге, и это в лучшем случае. Тебе легче стало от этой мысли? А братки откупятся, или отмажутся, типа знать не знаем, и ведать, не ведаем. Но даже если их и возьмут за жопу, тебе-то что? Ты уже на небесах будешь, тебе, братец мой, всё уже будет до едрени фени… Вот так-то!».

«А может вызвать ментов? В коридоре вроде телефон стоит. Только, что я им скажу?..»

Я уже пил прямо из бутылки. В телевизоре мелькали какие-то размалёванные девки и педрильного вида мальчики, а в голове у меня творилось чёрт знает что.

Когда конкретно в моём воспалённом мозгу щёлкнуло я уже конечно и не вспомню. Вернее я даже и тогда этого не заметил. Самое страшное, что «делирий» начинается резко и неожиданно. В памяти остались какие-то обрывки, какие-то клочья, как будто киноплёнку разорвали на мелкие частички, а потом невпопад склеили. Сейчас, когда прошло уже достаточно много времени, мне кажется, что всё это происходило не со мной. Я закрываю глаза и вижу метания обезумевшего человека, бормочущего что-то несвязное и творившего непонятно что…