Я больше тебе не враг
Шрифт:
— Понимаю.
— И у меня будет условие – никакой Алексы. Что хочешь делай, но, чтобы ее в радиусе сотни километров не было.
Я сдавлено киваю. Он в праве этого требовать.
— Ты ее отпустишь?
— Уже отпустил. Ее отвезли на вокзал, посадили в поезд и отправили из города. Это максимум доброты, на которую я способен в данной ситуации.
У меня наворачиваются слезы:
— Спасибо.
— Пусть уезжает и живет где-нибудь вдалеке. Хоть на Гондурасе, хоть на Колыме. Терпеть ее поблизости я не стану, даже ради тебя. Можешь даже не заикаться об этом.
— Я понимаю.
И
Чуть позже Максим уходит на работу, но перед этим выкладывает на тумбочку ключи, словно дает мне выбор – дождаться и сбежать, воспользовавшись его отсутствием.
Я не собираюсь никуда сбегать. Меня трясет от того, что я здесь, в этом доме. Прохожусь по комнатам, заглядываю в полупустые шкафы, нахожу на верхней полке наши фотографии. Не выкинул… От этого щемит в груди и на глаза снова наворачиваются слезы, только в этот раз на губах улыбка. Я начинаю верить, что все это не сон.
Чтобы как-то скоротать время до возвращения Кирсанова, я принимаюсь за уборку. Оказывается, это дикий кайф, когда можешь навести порядок в том месте, где твое сердце ликует и чувствует себя дома.
Потом я готовлю ужин из того, что нахожу в холодильнике. Там негусто – только то, что Кирсанов заказал в последнюю доставку, но этого хватает и на жаркое, и даже на румяный пирог.
Когда Максим возвращается домой, у меня накрыт стол. Пусть скромно, но с любовью.
— Как в старые добрые времена, — улыбается он, протягивая мне огромный букет, – только не реви!
— Не буду.
— А я говорю, не реви.
— Не буду-у-у-у…
— Тася!
В общем, гормоны штука веселая. Я еще дважды за вечер срываюсь на слезы. Один раз, когда мы перебираемся к телевизору и попадаем на финальные кадры какой-то романтической мелодрамы, а второй, когда Максим спрашивает, в какой комнате будем делать детскую.
Зато вечером, когда наступает время сна, а Кирсанов не уходит и вместо этого ложится рядом, притянув к себе под бок, я расплываюсь в счастливой улыбке и обнимаю его крепко-крепко.
— Задушишь, — смеется он.
— Я просто боюсь, что это сон, что ты исчезнешь.
— Никогда, — с этими словами накрывает мои губы своими, и все тревоги отступают.
Его поцелуй долгий и нежный, прикосновения полны страсти, и в тоже время бережные и аккуратные, словно я хрустальная статуэтка, которая может разбиться от неосторожного движения.
Я задыхаюсь от любви, от ощущений, что лавиной накрыли с головой, и от осознания того, что мне чертовски повезло с мужчиной. Он самый лучший, и я приложу все силы, чтобы сделать его счастливым и искупить все то, что натворила.
Глава 16
Дальше нас ждал очень непростой период, когда пришлось заново выстраивать отношения. Вроде те же два человека, а все по-другому. Больше не было места для шелухи, беспочвенных обид, ревности и прочего мусора. Остались только мы вдвоем, немного офигевшие от всех этих каруселей, но уверенные, что хотим быть вместе.
Кирсанов просто сказал: моя, не отпущу.
А я ответила: твоя, не отпускай.
Вцепились друг в друга, как две пиявки, и не разодрать, не растянуть в стороны.
Свое обещание
он сдержал и отправил Сашку далеко-далеко. Она не сопротивлялась, позвонила мне только один раз, уже когда приехала на место, и спросила:— Ты счастлива?
— Да.
— Береги это счастье.
— Буду стараться. А как ты?
— А у меня все впереди. Если что понадобиться – только позови.
И хоть у нее беда с эмоциями, хоть она совершенно не умеет их показывать, я знала, чувствовала, что она рада. И что она всегда будет за меня…какую бы фигню я бы не натворила. Моя единственная, такая же бедовая, как я сама, подруга.
С Максимом мы говорили о многом, но тема Алексы – а он ее звал только так – была для него табу. Он ее отпустил только ради меня, но предпочитал лишний раз не вспоминать.
Как и я про Алену…
Моя вторая подруга, светлая девочка-ромашка, теперь ассоциировалась исключительно с грязью и предательством. Воспоминания о ней пачкали душу. По сути, вся моя жизнь была измазана нечистотами по ее вине, с самого детства. Сколько ненужных разборок было, со сколькими людьми я испортила отношения, защищая слабую Аленочку. Тогда это казалось естественным и единственно правильным, ведь мы же семья, стая, а весь этот мир против нас. Кто нам поможет, если не мы сами? А оказалось нет никаких нас. Была только Алена, уверенная, что все вокруг должно кружить вокруг нее, и что мы с Санькой, как две беспородные шавки, должны прыгать по первому ее щелчку.
Это был очень болезненный урок. И если бы не Кирсанов, и его способность прощать, я бы до конца дней своих билась в истерике и каждый день умирала заново из-за потерянной любви.
Он спас нас обоих. Он. Не я. Тот случай, когда мужской стержень позволил пережить бурю, устроенную женской фантазией.
Как в анекдоте. Сама придумала, сама обиделась…
У нас даже шутки на эту тему начали появляться. Свои, никому непонятные, и такие же дурацкие, как вся эта ситуация.
Спустя полтора месяца мы снова отправились вместе к врачу на плановое УЗИ, на котором очень отчетливо было видно «хвостик».
— Мальчик будет, — с улыбкой подтвердила врач.
Надо было видеть физиономию Кирсанова в этот момент. Он даже выдохнул облегченно:
— Слава богу… двоих таких «девочек» я бы не вытянул.
Я сделала вид, что обиделась. Секунд на десять. А потом счастливо улыбнулась, потому что подарить ему сына было моей самой большой мечтой.
Потом мы занялись ремонтом и перестановками. Не только в городской квартире сделали все по-новому, но и тот самый дом, который был моей тюрьмой, облагородили. Теперь там была детская – светлая и уютная, хозяйская спальня, а на переднем дворе разбили детскую площадку.
Однако не так все было радостно, как мне бы хотелось.
Прошлое, на то и прошлое, чтобы оставаться за спиной, но порой оно очень нагло пытается ворваться в новую жизнь, наполнив ее хаосом.
— Тася!
Услышав громкий окрик, я вздрагиваю. Не только от неожиданности, но и от того, что меня простреливает дурными предчувствиями.
Это Алена.
Мы не виделись с ней с тех самых пор, как столкнулись на задрипанной квартире, где она наговорила нам с Сашкой кучу гадких, отвратительных вещей.