Я - борец! Назад в СССР

— Отскочим-побормочем! — громко повторил я и выбежал из вокзала.

«Интересно, второй раз на марафон поведутся?»

Погоня по канонам «Берегись автомобиля», и я, как Юра Деточкин, убегаю, а меня, соответственно, догоняют! Тем самым, я увожу долбодятлов от девчонок и Гены.

И я, обернувшись, отметил, что хищники бросились вдогонку их жертвы. Из здания вокзала выбегала великолепная пятёрка без вратаря, расталкивая людей на входе, бросая им что-то на своём, на гопническом.

Такой «Волк и Заяц» по-современному, вот только у меня теперь нет отягощающей сумки, да и прошлое поражение ребятам здоровья и бегового умения не прибавило.

За эти полмесяца я прилично так понял Воронеж, по крайней мере, знал, где тут основные объекты спорта, где основные улицы и как быстрее всего добраться до окраин. И вот я бежал по проспекту Московскому, мимо трёхэтажных сталинок и пятиэтажных хрущёвок, зная, что через всего каких-то семьсот метров мои ноги вынесут меня на говорящую о моей ситуации улицу Беговую. Почему не свернул на 45-й Стрелковой Дивизии налево? Я хотел быть уверен, что мы с пацанами побежим по неосновным улицам, где меньше всего возможных милицейских патрулей. Но ребята остановились, не добежав и до поворота на Беговую, лишь пересекли перекрёсток 45-й Стрелковой и Московского проспекта.

Остановился и я, обернувшись. Ну нет, рано же ещё! Мы же на достаточно людной для наших дел улице.

И я пошёл к ребятам, видя их раскрасневшиеся лица, видя и то, как они попрятали правые свои кисти в карманы дешёвых спортивных костюмов, совсем как у меня.

— Парни, я не могу один за вас всех бегать! — прокричал я, находясь в метрах тридцати от них.

— Слышь, мы знаем, где ты живёшь! — выкрикнул Кудрявый.

— И что вам это даёт?! — улыбнулся я. — Неужели вы про меня не спросили у пацанов?

— Краснопузый, ты чё, думаешь, если ты спортсмен и с ментами трёшься, то тебе всё можно? — спросил меня Гнусавый.

«До 1991 года, как минимум», — подумалось мне.

— Я тут слышал, я ТИПА у вас тридцать рублей увёл?! — спросил я.

— А хочешь сказать, что не так? — спросил в ответ Второй, тот из младших, того, кого я положил после Шмеля.

— А ты сам это видел?! — вкрутил контраргумент я.

— А чё, скажешь, что менты забрали? — спросил он же.

— Менты подоспели как раз, когда я вашего Каратиста положил. Шарить по карманам они бы мне не дали, а после, вашего Шмеля по скорой увезли, и он в себя уже пришёл. Так что фуфло ваша предъява.

— Если ты не при делах, то чё убегаешь? — спросил Кудрявый.

— А вы чё, беспределите? Каждый раз вас больше, чем один?

— Слышь, где ты тут беспредел увидел?! — воскликнул Гнусавый. — Кастет мой кто отмутил?

— Кастет — трофей, он мой по праву выигранного боя у превосходящего меня противника. Следующий раз костюм у кого-то из вас заберу, так что готовьтесь в Курск в трусах ехать! Ну что, дальше побежали?!

Бегать за мной никто не хотел. Странно, я уже разогрелся. В настроении появилось что-то разбойничье, снова адреналин, но уже в смеси с дофамином.

— Короче, давай спокойно, побазарим без бега! — высказал предложение Кудрявый.

— Слово пацана? — усмехнувшись, спросил я.

— Слово пацана, — подтвердили на той стороне.

— Я вам не верю, но как комсомолец даю вам шанс. Старший ко мне, остальные на месте!

— Морда автоматная! — высказался Гнусавый.

— Погоди, — шикнул на него Кудрявый.

Они стояли у перекрёстка и приходили в себя, а Кудрявый шёл ко мне. Вот, наконец, то я понял, кто из этой пятёрки главный. Он был выше меня и крепче, худощавый, но жилистый, слегка сутулый, на лице под глазами синяки.

— Ты отвечаешь за свои слова, что у Шмеля денег не брал? — начал он.

— Честное комсомольское! — ответил я, чем породил кривую улыбку.

— И чё ты хочешь сказать, что Шмель — крыса? И что я тебе, краснобрюхому, поверю? — спросил у меня Кудрявый.

— Да мне похеру, поверишь ты мне или нет! С вашими крысами сами разбирайтесь. Я говорю, как было. Бабла я не брал. Хотя оно не ваше и не какого-то общака, а отмученное у простых людей.

— Это не твоё дело, чьё оно. Кастет верни, а со Шмелём короче, мы ещё поговорим. И если ты нам насвистел, на себя пеняй! — выдал Кудрявый.

— Смотри, я щас вас всех могу раскатать в одно лицо, как раз с этим самым кастетом, прям наглушняк! Может, пока менты едут, и костюм сниму — вон, к примеру, с Гнусавого.

— Не надорвёшься от отдачи? — холодно спросил он.

— Чё, в тридцать лиц к КПП Ворона приедете?

— Надо будет — и в Ворон приедем! — пригрозили мне.

— Ты херово представляешь, то, с кем ты говоришь. Пацаны не рассказали, почему меня вам не выдали?

— И почему? — усмехнулся Кудрявый.

— А потому что все знают, что я чужого никогда не возьму, а если меня давить — горло вырву с корнем!

— Свистишь, сука мусорская! — С этими словами Кудрявый схватил меня за правую руку, а в его ударной руке блеснул нож. — Пацаны, бей его!

Удар ножом в корпус не дошёл до своей цели — я перехватил его руку на излёте.

И для другого бы всё тут и закончилось: оставшиеся четверо достигли бы его и напихали бы ему полный рот волосатых мозолистых ног. Но я, дёрнув Кудрявого на себя, как я никогда не делал на борьбе, скрутился к нему спиной и ударил бедром по обоим его ногам.

Подхват под две ноги — какой спортик его пропустит? А вот не спортик, как выясняется, запросто. Наши массы сложились, и я прилетел на грудину Кудрявого, а Кудрявый рухнул на спину и голову. По инерции я перекувыркнулся через обмякшее тело, вставая на ноги, и получил выбор: изматывать четвёрку дальше или атаковать.

— «Слово пацана» говорите?! — прорычал я, выламывая руку Кудрявого и забирая из неё небольшой нож-складник.

Первым возле меня был оказался Гнусавый. Всё тот же состав — нападающих у сборной Курска по гоп-стопу.

Но нож был и у меня. Я показал ему своё новое оружие, а потом достал из кармана ещё и кастет, застёгнув молнию на кармане.

— Краснопузому — не канает! — прорычал в ответ Гнусавый.

— Тогда все поедете назад голые и в гипсе! — сообщил я ему и приготовился к бою.

Нож на нож — страшный сон любого здравомыслящего человека, и ещё трое на подходе. Я сделал выпад, угрожая прямым ударом, и, крутанувшись вокруг своей оси, нанёс удар с разворотом, но уже другой рукой. Так называемый «бэкфист» кастетом не дошёл до своей цели. Гнусавый поднял руки — в правой из которых было его оружие, — и мой удар прилетел, конечно же, в блок. Но его же лезвие чиркнуло его по лицу, оставляя глубокую царапину на ухе, виске и немного макушке, из которой тут же брызнула кровь.