Я боюсь. Дневник моего страха
Шрифт:
Я настолько глубоко увязла в этом убеждении, что в какой-то момент была поражена и не поверила, когда узнала, что люди живут спокойно, не дергаясь и не клацая зубами от ужаса, не думая постоянно о всяких кошмарах, напротив: вроде как искренне смеются, радуются хорошей погоде, солнышку и всякой забавной ерунде. Какое солнышко? Какая погода? Какое это все имеет значение, если… Нет, не может быть! Да, это я такая ничтожная, раз, в отличие от всех прочих, не могу не корчиться от страхов и не вижу солнышка…
Тогда, в детстве, все еще можно было поправить. Можно было вывести меня из этого состояния с помощью разговоров и других несложных способов воздействия на психику
Естественно, годы и годы подобного стресса не могли не вызвать уже органического поражения нервной системы. С какого-то момента страх превратился в болезнь. Но и тогда никакого лечения не началось.
Вот маразм-то! Даже уже став взрослой, я продолжала жить в убеждении, что причина во мне: я не могу справиться с тем, с чем живут все поголовно, но не жалуются. Впрочем, и я уже не жаловалась. Я лишь осторожно пыталась все-таки понять и исследовать, как живут прочие люди, каким образом они справляются с этим ужасом?
Какое же я испытала потрясение, когда поняла, что люди на самом деле вовсе так не живут! И тогда, наконец, в мое сознание закралась мысль, что со мной что-то не так, но вовсе не потому, что я – ничтожество. Должна была пройти еще пара десятилетий, прежде чем я явилась пред ясны очи соответствующих врачей и узнала, что меня надо лечить от страха и что упущено громадное количество времени.
Детство. Ранняя юность. Тогда еще мне можно было легко помочь.
Теперь нелегко. А во многом и невозможно. Об этом мне сказали врачи.
Что такое страх? Прежде всего – это боль. Болит все: сердце, желудок, мышцы, кости… Похоже на то, что железным крюком вам расковыривают внутренности.
Страх – это когда у вас меняется голос, потому что вы постоянно ощущаете на своей шее давление, будто кто-то собирается вас душить и уже начинает сжимать пальцы. Голос становится сдавленным и глухим, и с этим ничего невозможно поделать.
Страх – это когда перед глазами все время легкая дымка, будто вокруг вас накурено. Вы все видите сквозь эту дымку, а потому нечетко.
Это постоянная усталость – с самого утра ощущение, что вы всю ночь делали тяжелую физическую работу.
И тошнота, непременно тошнота. Может случиться и рвота, когда страх особенно нестерпим.
Вы мечетесь по квартире, непременно и постоянно задевая все предметы мебели и косяки… Поэтому и руки, и ноги у вас всегда в синяках. Но нормально двигаться не получается: вы либо мечетесь в ужасе, как загнанная зверушка, либо, потеряв все силы, падаете на кровать и, свернувшись в болезненный клубок – напряженный, с каменными мышцами, «отдыхаете», стиснув до боли зубы и чуточку подрагивая, как раненый зверь, пытаясь между колен согреть ледяные руки.
Избавления нет. Нет избавления.
Впрочем, нет, это не вы. Это я о себе. А вы, к вашему счастью, понятия не имеете, что такое ад. Даже если думаете, что пережили в жизни многое. Вы ошибаетесь. Самого страшного вы не испытывали. Оно длится десятки лет. И не дай вам бог…
Старый добрый друг из «реала»:
После всего того, что ты стала писать и пишешь, я поняла, почему ты тогда, давно, регулярно пропадала на некоторые промежутки времени. И дозвониться-достучаться до тебя было нельзя. Я раньше не понимала. С одной стороны, я прекрасно чувствовала, что ты любишь друзей и отношения с ними рвать не хочешь, а с другой стороны, вроде бы прячешься. Даже не отстраняешься, а именно прячешься. Теперь понимаю.
Я:
Да, мой дорогой дружочек… Боюсь, что многие на меня обиделись. Но я ничего не могла с этим поделать…
Новый друг Т.:
Я в 8 лет случайно услышала то, что не предназначалось для моих ушей. Взрослый разговор о том, что после сигнала воздушной тревоги у нас будет всего 14 минут, чтобы попытаться укрыться. Что такое ядерное оружие, нам уже доступно объяснили в школе, на уроках ГО. И началось… Обычно заснуть-то мне удавалось. Но я постоянно просыпалась в холодном поту (снились кошмары, в которых я не успевала в убежище), а после них – какой сон? Если буду спать, то не успею достаточно быстро проснуться, чтобы добежать до метро. Так и лежала, в полной боевой готовности, пока радио не начинало работать.
До этого я просто боялась темноты (мало ли что из нее выползет и придушит…), но про это говорить взрослым зареклась раз и навсегда. Меня решили «вылечить», наглядно показав, что темнота – безопасна. Выключили свет и заперли дверь до утра. Как я в ту ночь заикой не стала, не знаю. Но «вылечилась» и больше никогда на страхи не жаловалась. С войной еще добавилось суеверие, свойственное детям: пока молчишь, ничего не случится. А к старшим классам – стыд: взрослая девица по ночам, как овечий хвостик дрожит, прислушиваясь, не завоют ли сирены. Куда это годится?
Вообще-то этот «страх бомбы» очень характерен для детей 60—80-х. Много я встречала выучивших брошюру «Это должен знать каждый» наизусть, от корки до корки. Одна знакомая, например, перепугалась, узнав, что ее родной Челябинск входит в список городов, подлежащих уничтожению в первую очередь.
Я:
Слава богу, что это прошло и не покалечило тебя. А у меня страх войны был только в младшей школе. Потом его заменили совсем другие страхи…
Новый друг М:
Так хочется тебя обнять и пожалеть, как маленькую девочку.
Жаль, что этого недостаточно.
Врач нужен, но не тот, который тебе вбивает: «Избавления нет. Нет избавления».
Выход есть всегда. Поверь мне. После смерти мужа у меня начались панические атаки: летать боюсь, за дитё боюсь, нырять перестала.
Легче стало после того, как завела собаку и друга заботливого.
Держись!
Я:
Любимые и любящие рядом – это спасение! Потому что они понимают и помогают. А вот когда мечешься в одиночестве – страшно…
Новый друг С:
Ох, Катя! Мне проще было к врачу сходить и ему все рассказать – о страхах, мучениях. Он со мной возился, а мама и не знала ничего. Ну, а чего от нее было ждать? Презрительного «неврастеничка!» и тому подобное…