Я, Хобо: Времена Смерти

–  Как ты, мертвец?
– услышал он сдавленный голос Кемерова.
– Я - не очень.

–  Я - ничего себе мертвец, - ответил Герц.
– Ни хорошего ничего, ни плохого.

–  Мне часа два понадобится, Спэб.
– Кемеров издал серию тяжёлых человеческих звуков.
– Воистину!
– провозгласил он после, дыша через большие паузы.
– Счастливы Присяжные! Ибо знают они предел всех и всяческих возможностей…

–  Я не могу не сострить, - сказал Спэб Герц.
– Поэтому рискну промолчать. Но ты говори со мной, я знаю, слова, в особенности ругательные, несут определённое облегчение человеку. Как врач знаю.

В ту же секунду, когда Спэб Герц помянул про облегчение, Кемерова длинно стошнило.

–  Правильно мы сделали, плотно пообедав у Навин-на, - сказал Спэб.

– Представь себе только, дружище Призрак, насколько рвать желчью неприятнее, невкуснее, чем отлично приготовленным бульоном. Вот видишь, я прав.

Кусты затрещали. Возвращаясь к месту остановки, Ке-меров прошёл прямо сквозь стеклянно-кровавую их гущу. Он держался прямо. Он остановился над бездымно горящим костром, потом, в два разделения, всё же пал на колено. Чай начинал пАрить, и дышать чайным паром ощущалось чрезвычайно полезным.

–  Дыши, Вик, дыши, - сказал Спэб.
– Но как ты думаешь, долго ли ты можешь сохранять на лице этот цвет?

–  Какой цвет?
– спросил Кемеров и откашлялся.

–  Тот, что на нём сейчас. Красный интенсивный. Как листва на кустах. Я подумал, если ты гарантируешь его сохранение, мы могли бы оставить здесь фонари.

–  Всё зависит от вдохновения, - сказал Кемеров.
– Да и потом, нужно успеть до темноты.

–  Вдохновение - неверная штука, - заметил Спэб Герц сокрушённо.
– Жаль. Фонари придётся взять в любом случае. Вряд ли комплекс освещён. Я имею в виду освещение.

–  Но ты-то хоть в порядке?
– спросил Кемеров снова, глядя на Спэба испытующе.
– Мне начинать завидовать?

–  Не торопись, - честно ответил Спэб.
– Во мне не меньше от хомо сапиенс, чем в тебе. Стоять пока не могу. Но ложиться не надо, Виктор, - предостерёг он.
– Держи вертикаль, хотя бы стремись держать…

–  Какое там - ложиться… - пробормотал Кемеров.
– Это я просто упал.

–  Тогда старайся не падать в костёр, - предложил Спэб.

Кемеров поднялся на четвереньки, после нескольких попыток сумел перенести центр тяжести на зад, сел, обхватил себя за колени, отыскал глазами Спэба, сильно сморщился, фокусируя внимание, и сказал:

–  Но мы справимся, старина Спэб, мы всё преодолеем!

–  А я сомневаюсь?!
– воскликнул Спэб, потерял равновесие и чуть не свалился с тюка на бок. Кемерова медленно разобрал смех, утвердившись обратно на тюке, Спэб присоединился к нему. Тысячу лет уже они не смеялись.

–  Когда я был жив тот раз, - сказал Кемеров, - по грунтам мне было ходить - пустяк!… Кто бы мог сейчас представить. Я бы не мог.

–  Контрольный вопрос, Призрак, - прервав смех, сказал Спэб.
– Отмахни готовность.

–  Готов к контролю, - сказал Кемеров.
– Но лучше подождать. Слушай, Спэб, я всё понимаю, но чайник сними ты, пожалуйста. Поухаживай за мной. Ты как-то живее выглядишь.

Они выпили весь чайник. Где-то в районе девятой пиалы Кемеров, наконец, ощутил себя полностью готовым к исполнению обязанностей Бейлифа в пределах Запрещённого Мира 4-ЕН-5355. Контрольными вопросами Спэб проверил через костёр его реакции, объявил динамику адаптации партнёра к SOC-переменной Четвёрки замечательно положительной, потребовал ответной проверки и прошёл её удовлетворительно. Они существовали уже больше часа. Альфа поднималась из-за холмов, через которые им предстояло перевалить по пути к ущелью, к ЭТАЦ. С севера вдруг дунул ветерок. Ещё голый Кемеров моментально покрылся гусиной кожей и потребовал одеваться в опочивальню. Спэб перекинул ему пакет с ком-бом, потом - один за другим - ботинки, осторожно поднялся на ноги, подпрыгнул на месте - на пробу, повертел головой, сделал пару приседаний, наклонов, - его кружило, но несбойно на бок. Он застегнул штаны, натянул куртку, завёл ремни на комбе, заключил все пряжки и взялся за ботинки. Когда он справился с ними и выпрямился, то с удивлением обнаружил рядом абсолютно готового к бою Кемерова.

–  Ну, я рад, Вик, - сказал Спэб.
– Взялись на грунт. С новым тебя. По старой-то по па?

–  Космач не умрёт со смертью, - сказал Кемеров, улыбаясь.
– Впрочем, я-то никогда от себя - того - и не отказывался.

–  Никто не отказывался.

"Номо" Кемеров перестал улыбаться.

–  Не будем об этом, Спэб. Были, отказывались.

Спэб сообразил, закусил от досады губу.

–  Извини меня.

–  Сняли, Спэб, никому не мне меня, - сказал Кемеров.
– Это, - он усмехнулся, - жизнь… Давай паковаться, записывать костёр и работать.

–  Согласен, - сказал Спэб, шурша ладонью по подбородку.
– Побриться бы.

–  Тебя побреет гробовщик.

Они собрали рюкзаки, замочили костёр и закопали упаковку от чая за пять минут. Как раньше, ведущим в их спарке ходил Кемеров, поэтому большой фонарь к плечу взял Спэб. Вероятность слежения за районом ЭТАЦ с Птицы Второй была большая. Птица Вторая как раз сейчас проходила зенит района, но без фонаря свежие мертвецы в утренних сумерках безлунного Запрещённого Мира были бы слепы, как пули в обойме, а ноктовизоров у них не было. Северный ветер, сначала вогнавший их в дрожь, устыдясь, вдруг решил помочь: медленно, но верно наносил на район ещё один слой среднестоящих туч. Спэб, поглядевши это дело, включил фонарь и не выключал его больше. Бейлифы двигались по кочковатой равнине, лавируя между неорганизованно растущих разноцветных кустов, в массе бывших им чуть выше пояса. Кемеров шёл впереди и правее ведомого. Десантный манер движения вряд ли был необходим, но многолетняя привычка дело такое, что они, не сговариваясь, приняли и впоследствии держали строй, ни разу не задумавшись о его необходимости тире ненужности.

Призрак, возрождённый или несущественный, способен сколько угодно жить на любой планете геогруппы, но адаптация к конкретно наличествующей SOC-переменной необходима и им; взять же новый грунт с ходу, чаю лишь напившись, без поражения хотя бы куриной слепотой, конечно, немыслимо. Даже один работающий фонарь приносил такое облегчение, что вторые полпути они проделали в два раза быстрее, на очередной холм поднялись с ходу. Холм был крайним перед лесом. Тучи над головой штопке не подлежали: ни единой прорехи. Было без двенадцати семь местного. Присяжные определились по автокарте. Им предстояло спуститься с холма, пройти по лесу четыре километра, до низких, ниже верхушки холма, который они только что оседлали, едва выступающих над деревьями скал. Сброшенный в самый центр месторождения, ЭТАЦ устроился зародышевыми блоками в ущелье между этими скалами, фасадом выходя на плоскогорье, тянущееся на многие километры от западной опушки леса. Не будь слепоты, купол и недоразвитую вышку комплекса они видели бы отсюда. Полутанк, который нужно было уничтожить первым делом, стоял в лощине с той стороны, в ста метрах от северосеверо-западного шлюза комплекса.

–  Никогда не бывал в настоящем лесу, - сказал Спэб, пряча текст-папку в рюкзак.
– Жаль, что глазки не прорезались. Наверное, прекрасно побродить по осеннему лесу при свете дня.

–  Не сомневайся, это прекрасно, - ответил Кемеров, похороненный на Тройке в самом что ни на есть еловом лесу.
– Однако ты мог бы ко мне заглянуть, если уж так исстрадался по деревьям.

–  Мой Суд - Северный Полюс, - сказал Спэб.
– Я никогда не страдаю, исполняя Суд.

–  Ты всегда был ортодокс, - сказал Кемеров.
– Даже когда был жив.

–  Да, хотя здесь больше подходит глагол "дисциплинированный".

–  А это глагол?

–  По-моему, да.

–  Ну, как скажешь. Но ты не беспокойся. Мы здесь навсегда. Порядок прежний. Я иду.

С холма спустились быстро. Уже на склоне росли деревья. Леса зелёной пары ЕН-5355, словно из одного прасемечка появившиеся, были в основном вечнозелёными, по климатическим поясам отличаясь только формой иголок да размерами стволов. Ботинки десантников утопали в осыпавшихся иголках по голенища. Спуск закончился, пошли по горизонту. Им не встретилось ни одной поляны, ни единого камешка. Шли в два фонаря. Кемеров озяб, застегнул комб, застегнул перчатки, привычный к холоду Спэб, казалось, искренне наслаждался прогулкой. Через сорок минут луч вызвал меж ствол короткий белый блеск камня. Ведущий поднял руку: ко мне. Спэб нагнал его.