Я хочу быть твоей единственной

– Здесь мы с тобой совпадаем, Ансар Идрисович, - проговариваю, насупив брови.
– Но не надо было верить слухам. Надо было верить дочери.

Дулатов промолчал, но насупился и покраснел от моей наглости.

– В любом случае, я сделаю все для Саи. Начну с того, что найду гада, который ее подрезал.

– Нужны будут еще люди, ресурсы, скажи, - твердо заявил он.

Молча киваю, сажусь ровно и прислоняюсь к спинке скамьи. Проходит еще немного времени и задумчивый Дулатов внезапно говорит:

– За младшую я никогда так не переживал, как за старшую. Дана всегда бы спокойной и покладистой. А Сая с детства ураган. Когда она родилась, я уже более или мене что-то начал, а потом рэкет. Пришлось прятать ее и жену. Винил себя в том, что не могу обеспечить безопасность своей семье. Помню, уходил от них и не знал, доживу ли до вечера. Она тогда спала в обнимку со своей любимой одноглазой куклой и я смотрел на нее спящую и обещал, что у нее все будет и ее никто не обидит.

Я слушаю, не перебивая, а Ансар замолкает, тяжело вздыхает и смотрит в ту сторону, куда ушла его Мира. Я только сейчас заметил, что ее давно нет.

– В последний раз я испугался за ее здоровье, когда умерла моя жена Марьям, - продолжил он.
– Приехал домой, как только мне сообщили. Полиция собиралась забирать ее на вскрытие, а Сая, ей тогда было чуть больше двадцати, начала кричать, чтобы ее не забирали, цеплялась за руку матери, нам пришлось ее оттаскивать. У нее был сильный шок. После приехала скорая и сделала ей укол, после которого она обмякла и заснула. Я сидел у ее кровати и не знал, что делать, потому что весь мир для меня тогда рухнул.

К горлу подкатил ком, который тяжело было сглотнуть. Вспомнил, как Сая рассказывала мне об этом утром после нашей первой ночи. Ее образ навсегда высечен на сердце. От первой встречи, когда я обалдел от ее синих глаз и наглости, до последней, когда на парковке аэропорта я крепко держал ее за руку, а она просила отпустить, потому что ей надо было на регистрацию.

– Если ты любишь ее, я не буду препятствовать, - неожиданно заявил Дулатов.
– Не хочу быть врагом собственной дочери. Я люблю ее. Все, что я делал в этой жизни, я делал для нее и ее сестры. Но если обидишь…

– Не обижу, - на этот раз жестко обрываю его.
– Она для меня всё.

Глухой стук каблуков заставляет нас обоих повернуть головы. По коридору шла Мира, а рядом с ней вышагивал высокий мужчина в хирургическом костюме. Он был заметно вымотан, на ходу снял шапочку и положил ее в карман штанов. Мы с Дулатовым одновременно поднялись и когда он дошел на нас, по очереди пожали ему руку.

– Все прошло хорошо, - уверил хирург.
– Клиническая картина у нас следующая: сотрясение мозга тяжелой степени, к счастью без трещин и проломов. Основной удар пришелся на правую сторону и тут у нас перелом ключицы. Провели остеосинтез, то есть скрепили кость металлической конструкцией. Ну и ушибы, ссадины, порезы осколками стекла. И тем не менее, девушке очень повезло. Можно сказать, в рубашке родилась, потому что если бы врезалась с водительской стороны, то исход был бы иной - такие случаи в моей практике тоже были. На данный момент состояние пациентки средней тяжести. Пока в реанимации.

– Спасибо вам, Евгений Антонович, - поблагодарила Мира.

– Спасибо, - повторил я, - Что-нибудь требуется?

– Нет, ничего. В последующем понадобится реабилитация, но об этом я позже расскажу. В любом случае сегодня-завтра Сая пробудет в реанимации.

Жива. Самое главное, что она жива. Эта мысль пульсирует в висках, звонко звенит в ушах и заставляет, наконец, сердце успокоиться.

Глава 39. Я буду рядом

Сая

В горле саднит от трубки, которую недавно вытащили. Голова все еще кружится, и я чувствую, как правую сторону лица как-то болезненно тянет. Хочу прикоснуться к ней пальцами, но не могу поднять руку. Стараюсь ею пошевелить, но она не слушается, и я начинаю паниковать. Страшно паниковать.

– Тише, тише, ну чего ты разволновалась?
– надо мной склоняется женщина средних лет в голубой маске.

– Ру-ка, - тяну я тихо, не в силах сказать что-то еще.

– Рука? Потерпи, жаным, скоро заработает, - медсестра гладит меня по плечу и улыбается глазами.

Потом я снова проваливаюсь в сон без сновидений, но спустя время мне кажется, что меня куда-то везут. Пытаюсь разлепить веки, но в тонкую щелочку бьет яркий белый свет. Зажмурившись, поднимаю левую руку и она поддается.

– Сая!
– слышу голос, который узнаю из тысячи. Его голос.

– Фа-ра?
– открываю глаза и вижу проплывающие лампы на потолке.
– Фара…

– Я здесь, Сая.

Фархат появляется ниоткуда, склонившись надо мной. Каталка едет, а он идет рядом и гладит меня по левой щеке. Правую сторону я по-прежнему не чувствую.

– Фар… - слезы подступили к горлу и не позволили закончить.

– Малыш, все хорошо. Главное, ты жива.

Договорить не успевает, потому что меня завозят, как я понимаю, в палату.

– Давайте, я - снова слышу Фархата.

Он помогает медсестрам переложить меня на кровать и встает рядом. Облизываю сухие губы и двигаю левой рукой. Фархат это замечает и касается моих пальцев.

– Скоро зайдет врач, - говорит он мягко, успокаивая меня. И это последнее, что я слышу прежде, чем вновь провалиться в тягучую тьму.

Первое, что ощущаю, когда постепенно пробуждаюсь - невыносимую жажду. Вновь облизываю губы и пытаюсь прочистить горло.

– Воды, - сиплым голос прошу я и повернув голову, открываю глаза. Вижу рядом Фархата, который так и не ушел. Сердце сладко щемит, но даже улыбнуться ему сейчас не могу.

– Сейчас, малыш…

Слышу, как суетиться и через несколько секунд подносит бутылку с узким горлышком. Из таким обычно малышам дают воду. Становится чуточку легче.

– Долго я спала?

– Почти час. Врач сказал будешь периодически просыпаться и засыпать.

Вскоре заходит и сам доктор, которого так ждал Фархат. Представляется Евгением Антоновичем, быстро осматривает меня, задает уточняющие вопросы, спрашивает, что я помню.

– Помню, как меня подрезали. Я вывернула руль и, - хмурюсь, пытаясь вспомнить, что было дальше, и не могу.

– Уже хорошо, что вы это вспомните, Сая, - похвалил врач.
– При вашем сотрясении.

Потом он говорит, что у меня перелом ключицы и мне сделали операцию, после которой я лежала в реанимации. Теперь мне нужно восстанавливаться, а синяки с лица и тела скоро сойдут.