Я хочу быть твоей единственной

Так и стоим несколько секунд под пушистым декабрьским снегом. Тепло его рук согревает, я прижимаюсь щекой к его спине и просто молчу.

Фархат опускает мои ладони и целует их по очереди, а после поворачивается ко мне и басит строго:

– Без шапки. В такой холод.

– Ой, - морщу нос, на который упала снежинка.
– Ты сам без шапки.

– Я - мужчина, я крепкий. А мне потом лечить не только твой перелом, но и простуду. В машину. Быстро.

Рявкнул, так рявкнул. Злится чего-то. Хотя,что гадать. Я знаю, почему он такой.

– Фар, а ты что такой грозный?
– подкалываю его, когда он заводит машину.
– И почему меня встречаешь ты, а не Алибек?

– Алибека я отпустил до завтра. Хотел сделать как лучше, а получилось, как всегда, - он выворачивает руль и выезжает с парковки.

– Фарочка, - зову его тихонько.
– Ты ревнуешь?

Он делает вид, что следит за дорогой, но я все считываю по тому, как беззвучно двигаются его губы и трепещут крылья носа.

– Ревнуешь, значит, - протягиваю руку и поглаживаю его по затылку так, как ему нравится. Обычно, это действует на него также, как почесывание за ухом на котов.

– Мне не понравилось, как он, - прочищает горло, - тебя трогал.

– Он проверял мои рефлексы.

– У него слишком длинные руки.

– И сильные тоже, - ляпнула я, а он тут же метнул на меня гневный взгляд и я прикусила язык.

– Кто-то своей провокацией опять нарывается, - рычит он и как только загорается зеленый, давит на газ. А меня его реакция только веселит и сердце будто вприпрыжку скачет. Потому что я знаю, что он сделает, когда мы приедем домой.

* * *

Начинаем еще в лифте. Он меня целует так сильно и стремительно, что я чуть не падаю, но прислоняюсь спиной к зеркальной стене кабины. Низ живота приятно тянет, а сладкая пульсация посылает сигнал наверх о полной боевой готовности. Отлепившись от него, выдыхаю и шепчу:

– Душ?

– Скользко и травмоопасно.

– Стол? Подоконник?

– Пока не восстановишься, никаких твердых поверхностей, - проговаривает в губы.

– Тогда старая добрая кровать.

Створки разъезжаются, но мы не успеваем встать смирно, и ловим на себе удивленные взгляды супружеской пары преклонного возраста, которые живут на нашей площадке. Аташка какой-то заслуженный академик, а его жена когда-то работала в Правительстве.

– Здравствуйте, - говорим одновременно.

– Здравствуйте, - отвечают они.

Быстро проходим мимо них, стараясь сдержать смех. Утыкаюсь носом в плечо Фархата и тихонько хихикаю, представляя, что они о нас подумали. Смешно и грешно.

Оказавшись в квартире, быстро скидываем верхнюю одежду и обувь и вновь стремимся друг к другу. Оба на грани. Так, будто у нас стол лет не было секса. Хотя только был этим утром очень нежный и неспешный. Пока не восстановлюсь, только так.

За окном пасмурно. Зимой начинает темнеть уже в четыре тридцать. И в этих завораживающих холодных сумерках мой любимый человек спешит раздеть меня, как и я его. Но мои пальцы отчего-то дрожат и пуговицы на рубашке совсем не подаются. Трясет от возбуждения и ожидания счастья. Каждый раз с ним так и никак иначе.

Фархат склоняется надо мной и беру его лицо в ладони, глажу и тянусь за поцелуем. Несмотря на то, что мы пришли с улицы, у него горячее тело, которое и меня согревает и будоражит. Он прикусывает нижнюю губу, плывет по подбородку, к шее, затем к ключицам и, наконец, к груди. Но когда его пальцы проникают туда, где всё уже донельзя раскалено, я сжимаю край подушки и запрокидываю голову, ловя ртом воздух. И одно только “да” протяжно вылетает из меня и растворяется.

– Ну и у кого теперь сильные руки?
– спрашивает с напускной строгостью, продолжает ласкать.

– У тебя. Конечно, у тебя…самые сильные руки - задыхаюсь от нехватки кислорода, неописуемого удовольствия и счастья.

– Всё, малыш. Завтра заявление подадим. До Нового года распишут.

– Как скажешь. Ох….

Глава 42. За тебя

Фархат

– Знаю, ты не хочешь идти, но она была на открытии моего ресторана, и я должна вернуть ей должок, - тараторит Сая, вдевая в уши серьги с жемчугом.

– Ничего страшного. Пару часов переживу.

Я сижу уже совершенно одетый и готовый выходить, а она все еще стоит перед зеркалом в черном нижнем белье и дразнит меня всем своим видом. Держусь, как могу. Шумно выдыхаю. Кладу ногу на ногу и утыкаюсь в телефон, но мало что могу разобрать в тексте об очередном скачке доллара, который пробил историческую отметку. Да пошло оно все…

Отложив телефон на столик рядом с креслом, подношу кулак к горлу и смотрю…

Наблюдать за тем, как собирается твоя любимая женщина - особый вид мазохизма. Сая еще не совсем восстановилась, рука до сих пор болит и не все синяки на лице рассосались. Но она чем-то их маскирует, и они почти незаметны для меня. Стоя перед зеркалом она наносит макияж, проходится кисточкой по ресницам, делая их объемнее. Мне нравится наблюдать за тем, как она при это поджимает нижнюю губу. Потом наносит румяна, помаду, духи. Все движения изящные и плавные; в ней столько грации, что просто дух захватывает от ее красоты, этой пышной, непослушной копны, которые она расчесывает и убирает на одну сторон, этих блестящих, полных жизни и энергии глаз. Я знаю, как пахнут ее волосы и какая на вкус ее кожа. Каждую родинку на теле знаю, каждый маленький шрам, который она теперь считает изъяном, готов зацеловать. Потому что я люблю ее…нет, не безумно, ведь я вполне вменяем. Я люблю ее сильно и безгранично. И это взаимно.

Когда Сая уходит в гардеробную, я снова беру в руки телефон в надежде дочитать многострадальную статью. Дойдя до середины, слышу, что вышла. Поднимаю глаза и чуть не задыхаюсь от удара под дых. Я так привык видеть ее домашней, а сейчас передо мной стоит королева. Моя.

– Фарочка, застегни, пожалуйста, - встает спиной рядом с креслом и ждёт.

На ней длинное черное платье с длинными рукавами. Нарядное, но закрытое, потому что она не хочет никому показывать последствий той аварии. Медлю. Протягиваю руку и не спеша прохожусь тыльной стороной ладони по спине, от области между лопаток до поясницы. Слышу, как сбивается ее дыхание - значит, нравится.

– Платье, Фархат.

– Платье, я помню, - тяну бегунок вверх и думаю о том, как вечером потяну его вниз, сниму с нее этот кусок ткани и возьму здесь, в этой самой комнате. А вообще никуда бы я не тащился на ночь глядя, а сидел бы дома, как и положено скучному человеку моего возраста.

Сая оборачивается, обнимает меня за шею и целует, оставляя на моих губах вкус ее помады.

– Я знаю, о чем ты думаешь, - ее шепот не только ласкает мой слух, но и приводит всё мое мужское в состояние боевой готовности.
– Я тоже очень хочу, но давай я покажусь там для галочки и мы сбежим.

– Мне нравится этот план, госпожа Валиева.

– Я еще Дулатова.

– Осталось 13 дней и ты станешь Валиевой.

– Дулатовой-Валиевой.

Так и есть. Оказалось, что сейчас не нужно ждать месяц, чтобы вас расписали. Все происходит через 15 дней после подачи заявления. К моему удивлению, Сая решила взять двойную фамилию, несмотря на то, что после этого ей придется переделывать кучу документов. Объяснила Сая это тем, что у отца нет сыновей и продолжателей рода Дулатовых, поэтому она оставит ее, но в то же время станет Валиевой ради меня. На том и остановились.