Я хочу летать
Шрифт:
Я с трудом выпрямляюсь, провожу дрожащей рукой по волосам и поднимаю взгляд на Гарри. Его губы превратились в тонкую полоску, кожа бледная, спина неестественно выпрямлена, руки сжаты в кулаки. Я ощущаю дикую слабость, голова до сих пор кружится, колени дрожат. Мне хочется упасть на прохладные простыни и уснуть. У меня просто нет сил сражаться с Гарри и спорить по поводу несуществующих проблем.
— Уходи, — тихо, но твёрдо говорю я, пока он снова не начал на меня орать.
— Что, теперь выгоняешь? — болезненно усмехается он.
— Нет. Но я не хочу продолжать этот разговор. Сегодня, по крайней мере. И на повышенных тонах. Возвращайся, когда придёшь в себя. Я буду ждать.
— Только вряд ли дождёшься, — с вызовом выплёвывает Гарри, резко разворачивается и вылетает из спальни, хлопнув дверью.
В этот момент у меня подкашиваются ноги, и я тяжело оседаю на кровать. Я бессмысленно гляжу в пол и чувствую себя так
— Милти! — хрипло и испуганно кричу я. — Милти!
Эльф появляется мгновенно и смотрит на меня преданными глазами, но я не представляю, зачем его позвал. Мне нечего ему сказать. Мне просто нужен кто-то живой, при ком бы я мог испугаться. Главное — не в одиночестве.
— Милти, — уже тихо шепчу я, чувствуя, как щёки колет от бегущих по ним слёз. — Милти, побудь со мной, пока я не усну.
Эльф удивлённо кивает, а я откидываюсь на спину поперёк кровати, даже не подумав лечь как следует, и закрываю глаза. В голове пусто. На душе тоже. Я словно отключаюсь от всех мыслей и переживаний. Единственное, что напоминает мне о реальности, — это тяжёлые капли дождя, мерно барабанящие по крыше дома.
Глава 21.
Замерший на краю
Едва переступив порог квартиры, я выбрасываю руку с палочкой вперёд, и через несколько секунд в мою протянутую ладонь влетает початая бутылка огневиски. Я открываю пробку и делаю несколько жадных глотков. Выпивка дерёт горло и, словно расплавленный свинец, жжёт желудок, но я заставляю себя выпить столько, сколько могу. Моя цель проста: напиться до такого состояния, когда я прекращаю думать и анализировать происходящее. И уже через две минуты мне это удаётся. Градус ударяет в голову мгновенно. Всё вокруг медленно плывёт, меня шатает, ноги заплетаются. Зато из головы тут же исчезают все мысли по поводу Уидмора, Аврората, Северуса, и остаются только простые команды для тела: «осторожно, стул», «сними ботинки», «до постели ещё три шага». Я пытаюсь стянуть брюки, но путаюсь в штанинах и просто падаю ничком на застеленную кровать. Вырубиться мне удаётся уже через минуту.
***
Как и всегда с похмелья, просыпаюсь я очень рано. С трудом поворачиваю голову и гляжу на настенные часы. Восемь утра. Очень символично, потому что я всегда просыпался в это время, чтобы вставать на работу. Я пытаюсь подняться и не могу сдержать громкий стон, когда голова перевешивает тело, а шея сейчас сломается. Мне приходится крепко зажмуриться и стиснуть виски, чтобы сесть. Я нашариваю на тумбочке палочку и призываю антипохмельное зелье. От его горького привкуса к горлу подступает тошнота, но я мужественно продолжаю сидеть на постели, сражаясь с собственным желудком, и жду, пока зелье начнёт действовать. Через минуту головная боль проходит, картинка перед глазами становится чётче. Я облегчённо вздыхаю и плетусь на кухню, чтобы сварить себе кофе. И лишь устроившись за столом с чашкой горячего крепкого напитка, я позволяю себе воскресить в памяти события прошлого дня.
Уидмор поступил как настоящий подонок. Рылся в моих бумагах, пока меня не было. И, разумеется, нашёл то, что искал. Правда, как он вообще узнал о Дорсете, я так и не понял. Наверное, очередной рейд в его магазин обнаружил нестыковку в проверочных актах, подписанных мной. Впрочем, уже неважно. Важно другое. Я остался без работы. Но это ещё не всё. Я поругался с Северусом, я наговорил ему много всякого… Я даже не знаю, каким словом это можно назвать. Но почему-то даже сейчас меня не «поглощает вселенское чувство вины», которого я опасался, вернувшись вчера домой. Наверное, потому что всё сказанное было правдой. Я действительно лишился работы из-за него. Вернее, из-за своего глупого гриффиндорского желания ему помочь. Я ведь прекрасно знал, на что шёл, подписывая бумаги Дорсету. Но тогда это меня не остановило. Голос разума так и не проснулся. За что я теперь и расплачиваюсь.
Я горько усмехаюсь, качаю головой и делаю большой глоток кофе, обжигая нёбо. У меня было практически всё: деньги, работа, карьера. Для полного счастья стоило только обзавестись семьёй. Впрочем, с моей ориентацией я и не надеялся, что у меня когда-нибудь появится семья в прямом смысле этого слова. Но если бы был хоть какой-нибудь человек, к которому я смог бы возвращаться домой, это можно было бы назвать полноценным счастьем. И я, кажется, слишком увлёкся поисками этого человека. И слишком поддался самовнушению, что такого человека нашёл. Но ошибся. Я зря надеялся. Я поставил на него всё, пошёл ва-банк и всё потерял. Поделом тебе, Поттер. Поделом.
Конечно, вчера я был просто
на взводе. Я примчался к Снейпу и стал обвинять его в том, в чём он, в принципе, не виноват. Но он мог бы отнестись ко мне с чуть большим пониманием и сочувствием. Он должен был понять, как много значит для меня, раз я рискнул своей работой, чтобы поставить его на ноги. Но он этого так и не оценил. Впрочем, чего я ждал? Что он кинется ко мне на шею и будет лить горючие слёзы, сожалея о том, что случилось? Конечно, нет. Этот Снейп так никогда не сделает. Этому Снейпу всё равно. Ему плевать на меня, и вчера я в этом убедился. Я настолько надоел ему, что он просто меня выгнал. С другой стороны, я уже успел осознать, что рано или поздно он перестанет во мне нуждаться, он поймёт, что теперь сможет справиться сам, и просто выставит меня вон. Кажется, это «рано или поздно» наступило вчера. Мои поздравления, Поттер. Теперь точно можно сказать, что ты лишился всего, что у тебя когда-либо было. А к Снейпу я не стану возвращаться. Необходимости во мне там больше нет. Я сделал для него всё, что мог. Конечно, я больше не злюсь на него за то, что лишился работы. Это я, дурак, сам во всём виноват. И я жалею о словах, которые вчера выплюнул ему в лицо в порыве ярости. Но прощенья просить не буду. Мириться тоже не буду. Мне надоело навязывать себя человеку, который во мне не нуждается. Кажется, пора успокоиться на его счёт. Моё дело сделано — он ходит. Значит, спектакль окончен. Занавес.
Я тяжело вздыхаю, поднимаюсь со стула и ставлю чашку с недопитым кофе в раковину. Теперь мне нужно вернуться в Аврорат. Вчера я так разозлился на Уидмора, что просто сбежал из его кабинета, хлопнув дверью. А вещи так и не забрал. Мне ужасно не хочется там появляться после всего, что случилось, но я заставляю себя взять куртку, выйти из дома и аппарировать к служебному входу Министерства.
Мечтающий летать
Кажется, что комната насквозь провоняла перцем. Милти стоит на коленях на кровати и яростно втирает в мои ноги бальзам, который принёс Гарри. Вчера я сам попросил его об этом, но сегодня домовик взялся за баночку уже безо всяких просьб. А я просто не стал сопротивляться. Чувствительность не исчезла окончательно, но теперь я с трудом переставляю ноги. Мышцы слушаются очень плохо. Так что с утра я едва дополз до туалета. Я не спал почти всю ночь, размышляя над тем, почему так случилось. Почему, после того как я даже смог пройтись по Косому переулку, ноги снова начали отниматься? Мне кажется, мазь тут ни при чём. Она работает отлично. Я ведь до сих пор чувствую прикосновения, пусть и не так сильно, как раньше. Но не могу ходить я по другой причине. И сколько бы я ни размышлял об этом странном феномене, мои мысли каждый раз возвращаются к Гарри. Отчего-то мне кажется, что дело именно в нём. Исключительно в нём. Или, скорее, в моем заплесневелом мозгу, который отказывается подавать ногам нужные команды после того, как Гарри ушёл. Я всё утро сидел на краю постели и, как идиот, бормотал собственным коленям, что его уход ничего не значит, что не стоит цепляться за человека так сильно, что мазь действует и сейчас я уже должен бегать. Но это не помогло. И я пришёл к неутешительному выводу, что у меня в голове просто что-то переклинило. Причём настолько, что сам я от этого избавиться не могу. Словно мой мозг решил: Гарри есть — ноги работают, Гарри нет — ноги не работают. Самое смешное, что я прекрасно понимаю, как абсурдно звучит весь этот бред, но это так. Другого объяснения у меня просто нет. Мне нужен Гарри, чтобы ходить. Мне нужен Гарри. И я надеюсь, что он придёт в себя после вчерашнего и вернётся. Он должен вернуться. Он всегда возвращался. И он не может просто бросить меня. Сейчас он нужен мне как никогда. Вот только вряд ли он об этом догадывается. Но он всё равно вернётся. Я буду в это верить. Я буду просто сидеть в этом чёртовом кресле и ждать его.
Замерший на краю
Я иду по длинному серому коридору, стараясь не смотреть в глаза попадающимся навстречу сослуживцам. «Бывшим сослуживцам», — тут же поправляю я себя. Новости по Аврорату разлетаются быстро. Сегодня с утра все, начиная с начальников отделов и заканчивая секретарями, знают о моём позорном увольнении. Я не отвечаю на вялые приветствия сотрудников и направляюсь прямиком к кабинету Уидмора. Для приличия стучусь и толкаю дверь. Уидмор сидит за столом с каким-то жалобным видом. Перед ним лежит несколько стопок бумаг, на которые он смотрит как баран на новые ворота, явно не зная, что со всем этим делать. Мой взгляд выхватывает несколько папок с делами, которые вёл я, и я позволяю себе злорадную ухмылку.
— А я и забыл уже, как это делается, — беспомощно бормочет Уидмор, замечая меня.
— Легко быть начальником, тяжело — работником, — усмехаюсь я и складываю руки на груди, подходя к столу.
— Мне жаль, Гарри, — с неподдельной искренностью в голосе произносит Уидмор и протягивает мне мои документы, характеристику и ключ от ячейки в Гринготтсе, где теперь лежат мои увольнительные.
— А мне-то как жаль. С утра без остановки лил горючие слёзы, — язвлю я, выхватывая у него из рук бумаги и ключ.