Я и мой воображаемый недруг

— Но судмедэкспертиза…

Он отмахнулся:

— А, придумают что-нибудь. Никто не начнет опрашивать свидетелей на другом конце города.

Сережа обмотал тряпкой голову, поднял ворот куртки, а лицо сверху попытался замазать землей, но это мало помогло. Он прокомментировал сам:

— Попытаюсь как-нибудь до машины добраться, там у него кепка есть. Ладно, решу на месте что-нибудь…

Пусть решает, а мне решать нечем.

— Я домой пойду, — единственное намерение, которое я могла в себе отследить.

Мужчина протянул ко мне руку, но я инстинктивно отшатнулась.

— Нет, Маш. Тебе придется ехать на троллейбусе и тусить где-то возле педа… У меня радиус — километра два, так что тебе придется… Там же где-то наша Танюха живет — напросись в гости.

— Ладно.

Я пошла первой, потому что просто не могла тут больше находиться.

К Танюхе я, естественно, не пошла — мне не то, чтобы в гости напрашиваться, вообще говорить было сложно. Просто сидела на остановке, потом обошла все магазины и снова вернулась на остановку. Поторчала в кафе — я знала, где тот самый дом, поэтому боялась уйти куда-то дальше. Есть мне не хотелось, но я слишком замерзла, поэтому заказала себе кофе, которое тянула пару часов. Туалетное зеркало мне продемонстрировало страшное зрелище, но люди на меня не оборачивались — значит, моя бледность и бешеные глаза не слишком подозрительны. На куртке я не обнаружила ни одной капли крови, но я все равно ее потом выброшу. Стоимость сеанса у психолога уже совсем не казалась завышенной.

Замерзая на троллейбусной остановке, я прокручивала в голове одну и ту же мысль — я убила человека. Плохого человека с плохими намерениями. Его намерения по отношению к девочке были очевидны, раз в кармане он наготове держал тряпку, но все же он этого не сделал. Может ли быть такое, что он так бы и не решился, остановился бы в последний момент? Я не дала ему возможности остановиться. Но если он не был готов, разве кинулся бы на меня? Любой, в ком были бы сомнения, просто послал бы меня ко всем чертям и ушел бы! В моем случае была стопроцентная самозащита — почему же в груди никак не успокаивается?

— Ну что, пойдем? — Сережа наконец-то появился на безлюдной остановке.

До дома пешком было очень далеко, да и сил к часу ночи уже совсем не осталось.

— Такси вызовем.

В машине он рассказывал какие-то детали, но мне было все равно. У мужика этого дома куча медицинских справок и неотоваренных рецептов… У мужика этого… У мужика… У мужика этого весь комп забит детской порнографией. У мужика этого есть дача, наверное, именно туда он и собирался увезти… Или прямо там… Нет, мне все равно.

Дома я сказала Сереже только, что если бы его не было, то я бы в этой ситуации не оказалась. Не очень справедливое обвинение, но мне нужно было кого-то обвинить. Он даже не отрицал, и вообще был какой-то притихший. Я бы все выходные продрыхла, но нарисовалась бабулька с пятого, которую так некстати выписали. Она зашла, чтобы забрать свой ключ, потом сходила проверить, ничего ли не пропало — вот прямо так мне и сказала, а затем снова вернулась, чтобы обсудить последние подъездные новости. Она их сама с собой и обсуждала, но после общения с ней голова просто раскалывалась. Хорошо, хоть завтра нет каких-то важных семинаров, к которым обязательно нужно приготовиться.

— Подъем! — заверещал Сережа, как обычно, за минуту до будильника.

Я кое-как продрала глаза, чтобы увидеть ухмыляющуюся рожу висящего прямо надо мной призрака — он часто так делал. Орала я только в первые два раза. Но сейчас вместо крика просто в него чихнула. Он демонстративно поморщился, но потом опустился рядом.

— Заболела, что ли?

Нос заложен, голова трещит, хочется забиться в уголок и поскулить — точно, заболела. Скорее, от стресса, чем от переохлаждения — слыхала, такое случается. С удивлением увидела, что Сережа мне несет градусник — сводит сосредоточенно брови, боясь уронить.

Я сунула холодное стекло подмышку, а сама поинтересовалась хрипло:

— Ты чего это такой заботливый сегодня?

Он снова улегся рядом, задумался, а потом заговорил как-то быстро, видимо, давно хотел это сказать:

— Виноватым себя чувствую, вот! Ухаживать за тобой буду! Вот! Чтоб вину свою загладить. За то, что я есть…

Я сквозь него протянула руку, чтобы взять платок — сопли так и норовили покинуть свое убежище.

— Да ладно. Я зря это сказала. Ты прав — если бы мы не вмешались, то эта девочка…

— Но ты чуть не погибла, — сказал он совершенно серьезно. — Потому что план был совсем дерьмовый.

— Тут не поспоришь, — я вытащила градусник, на котором уже набежало 37,7. — Сможешь принести мне таблетки?

— Обнаглела, Ваше Величество!

— Зови меня "Бэтмен", щенок. И пошевеливайся!

Глава 7. Матрёшки

Две кружки! Целых две кружки с водой он не донес до моей постели, а на третьей я уже не выдержала. Переступила нервно через осколки. И так едва хожу — а еще и убирать теперь!

— Не-не, — Сережа шел навстречу, не отрывая взгляда от рук со стаканом. — Дуй назад. Я уже почти…

Я просто выхватила у него тару, сделала глоток, а лишь потом прошипела:

— В туалет я хочу, понял?!

Хотя стоит признать, что он очень старался. Не шумел, не шутил, не беспокоил меня. Даже пытался погладить по голове, когда я засыпала — а я почти постоянно засыпала.

— Ты что делаешь? — поинтересовалась я, ощущая ветряное прикосновение к своему больному челу.

— Чухаю [1] тебя! Жалею!

1

Слово "чухаю" с ударением на первый слог существует! Зуб даю!)

— Да я же почти не чувствую, как ты меня… как ты там сказал?

Он тут же улыбнулся и нырнул в меня — болезненное сознание позволяло ему это делать без труда, а у меня сил сопротивляться не было. Теперь я гладила себя своей собственной рукой — ахтунг-ахтунг, вызывайте санитаров!

— Сереж, отстань уже. Я не хочу сама себя жалеть!

— Спи, моя радость, усни-и-и, — пропел мне мой же рот. — Тебе пора научиться абстрагироваться от себя, раз уж мы тут иногда бываем оба.

— Ага, абстрагироваться…

— Да и к тому же, откуда ты знаешь, что я делаю с твоим телом каждый раз, когда ты спишь? Между прочим, ты уже раскрученная стриптизерша в клубе неподалеку.

— Чего? — я даже глаза открыла. А он взял и тут же их закрыл.

— Шучу я. Спи.

Я звонила Танюхе, предупредила ее, что пропущу несколько дней. Хоть температуру я и сбила, самочувствие было просто адским. На третий день стало скучно, потому что спать постоянно уже не хотелось. Сережа читал мне книжку голосом доброго волшебника. Ему иногда даже удавалось самому перелистнуть страницы… От такой опеки стало еще скучнее, потому что книжка, волею судеб, оказалась учебником по сопромату. Но он умудрялся даже формулы читать с выражением, растягивая слова.