Я и я

Смартфон был там, где должен был быть. Но его рука накрывала собой другую руку. Женскую руку.

– Я, конечно, не против, если ты так долго мою руку держишь, но там завтрак скоро должен приготовиться, а между мужем, трогающим мою руку пять минут, затем вынужденным завтракать подгорелым завтраком, и мужем, который сейчас отпустит мою руку, и получит нормальный завтрак, я выберу первого мужа.

– А что станет со вторым? Он умрет от одиночества!

– Не бойся, для него есть кое-что другое, что он должен потрогать,- подмигнула рыжеволосая женщина, в спешке убирая руку и удаляясь.

Пока она готовила завтрак, мужчина быстро переоделся, затем почистив зубы. После этого он отправился на кухню. На столе уже стояла тарелка с жареной яичницей и колбасой, тарелка с легким салатом и кружка черного чая.

– А ты не будешь есть?
– спросил мужчина, присаживаясь на стул.

– Нет,- отрицательно замотала головой женщина.
– Кстати, второй муж может выполнить обещание потрогать кое-что.

Мужчина протянул руку и мягко провел ею по животу женщины.

– Порой я думаю, от какого мужа это ребенок...- улыбаясь, пробормотал он.

– Я думаю, тут приложены силы обоих,- засмеялась женщина...

Закончив завтрак, мужчина открыл шкаф, достал сумку, и начал засовывать в нее немногочисленные вещи. Открытая дверь на балконе впустила прохладный утренний ветер, который мягко трепал его непослушные волосы.

Застегнув молнию, мужчина поднял глаза, встретившись с глазами женщины, которая все время, пока он собирался, стояла в дверном проеме и смотрела на него. Глаза ее были немного обеспокоенными, но в них горел огонь решительности.

– Похоже, отговаривать тебя бесполезно,- вздохнул мужчина.

– Да.

– Если что-то случится, то мы сразу сходим на ближайшей станции.

– Не бойся. Ничего не случится. В конце концов, это и для него тоже.

– Для третьего мужа?
– усмехнулся мужчина, подняв сумку.

– Для твоего брата,- серьезно ответила женщина...

Стук колес сопровождался плачем ребенка, звяканьем кружек и запахом жареной курицы. В их купе был другой запах. Запах апельсинов.

– Любишь ты апельсины, - улыбнулась женщина.

– А как же? Во-первых, это мой заменитель сигаретам. А во-вторых....Это напоминание о том дне...

– Ага. Тогда мы накупили уйму апельсинов, и даже втроем не смогли их съесть. Мне кажется, что я больше никогда на апельсины не смогу спокойно смотреть! Но все вышло наоборот: я больше полюбила апельсины. Наверное, если что-то связано с радостным событием, это никак нельзя разлюбить.

– И волосы ты покрасила.

– Ага,- тронула прядь женщина.
– Тебе не нравится?

– Сколько раз повторять - если это волосы моей любимой женщины, то неважно, какого они цвета. Пусть их даже не будет вовсе, я не перестану тебя любить от этого меньше!

– Эй!
– шутливо его женщина локтем.
– Я как-то лысой становиться не собираюсь!

Мужчина легко улыбнулся, затем громко засмеялся. Женщина также не смогла удержаться от смеха...

На кладбище рядом стояли две могилы. На одной из них было написано: "Наталья Ярмирова", а на соседней могиле было написано: "Сергей Ярмиров". А перед ними находился мальчик с цветами на коленях, сидящий в инвалидной коляске.

Небольшой шорох заставил его дернуться, но он не повернулся.

– Неужели ты не скучал по своему братику?
– спросил Мирослав.
– А?

Мальчик не ответил. Мирослав чуть нагнулся, затем заметив, что глаза мальчика закрыты. Он намочил пальцы в ведерке из-под цветов, затем засунув один из них мальчику в нос, а другой в ухо.

– Кха! Ай! Что?!
– дернулся мальчик, чуть не выпав из коляски, но был пойман Мирославом.

Постепенно глаза Стаса приобрели осознанное выражение.

– Эй! Ты знаешь, сколько я тебе ждал?! Я думал, что это будет красивая сцена, где мы молча встречаемся у кладбища, затем молча кладем одновременно цветы, и молча удаляемся, каждый сказав про себя слова нашим родителям! Но я заснул, а ты опоздал на час! Простите нас, мама, папа!

– Не думаю, что они бы обиделись. Для них уже радость, что они могут видеть нас вместе.

– Но все равно...
– начал мальчик, но Мирослав прервал его.

– Не хочешь ли ты поприветствовать еще кое-кого?
– спросил он, отходя немного назад.

– Неужели, Свет...а...- и быстро обрадовавшееся лицо мальчика стало глубоко равнодушным.

В руке Мирослава находился пакет, на которой очень схематично был нарисован человек, а сверху было написано "жена".

– С какого мне ее приглашать? Это моя новая жена.

– Какая по счету?

– Не знаю, сбился после пятидесятой. О, смотри, сейчас схватки начнутся.

Что-то вылетело с пакета Мирослава, полетев в лицо мальчика. Стас поймал это, без особого интереса смотря на свою руку.

– Ненавижу апельсины,- пробурчал он.

– Эй, как ты смеешь! Тогда апельсины были по самой низкой скидке, что я видел! Считай, бесплатно! Ах, идеальная жена! Круглая, в пупырышках, твердая снаружи, но мягкая внутри!

– Интереснее было бы увидеть настоящую жену рядом с тобой...- снова пробурчал мальчик.

– Эй, не придирайся к еде рядом с родителями!

– Ладно,- вздохнул мальчик.
– Ты готов?

Они положили цветы перед могилами, затем молча постояв некоторое время.

– Скажи, тебя надо катить?
– спросил Мирослав.

– Нет, сам справлюсь,- ответил мальчик.
– К тому же...

– Стаааааас!!!
– раздался крик со стороны входа на кладбище. Светловолосые пряди развевались по ветру, и практически сразу рядом с коляской оказалась девочка.

– О, Софи,- протянул руку к ее голове Мирослав, затем еле успев ее отдернуть. София громко клацнула зубами.

– Я была против этой идеи. Но мама сказала, что это важный для вас момент, поэтому вам нельзя было мешать...

Девочка привычными движениями взялась за ручки коляски, мягко толкая ее.

– О, а что сказал папа?
– поинтересовался Мирослав.

– Он сказал, что я могу бить тебе между ног....Хотя он добавил, что от этого тебе не станет больнее, поэтому он сказал мне тщательно вымыть те места, к которым ты прикоснешься.

– Грубо, София! Даже папа бы никогда так не сказал....Наверное,- сказала Лена, встретив группу возле входа.