Я — легионер. Рассказы

Сады Затибрья приняли путника в сень своих цветущих лип. Казалось, это был совсем другой город, другой мир! За каменными заборами тянулись особняки, выставляя напоказ изящество своих кровель, белизну стен. Этим домам не угрожали ни обвалы, ни пожары. Их строили прочно. На века..

Дорожки усыпаны жёлтым песком, а вдоль дорожек рос букс, [86] превращённый ножницами садовника в причудливые крепости с башнями и воротами. Из мраморных чаш, поднятых грациозными богинями, изваянными прославленными мастерами, ниспадали струи воды, рассыпаясь на солнце разноцветными нитями. Это был мир богачей, владеющих рабами и пашнями, стадами и виноградниками, кораблями и рудниками. Как знать, может быть, когда стихи доставят Марциалу известность, ему удастся поселиться в одном из этих домов. Но пока он был молод и голоден. Пока он лишь непрошеный гость, провожаемый подозрительными взглядами привратников.

86

Букс — низкорослое, медленно растущее дерево.

А вот и дом Кассиодора с массивной дверью, украшенной медными, вычищенными до блеска бляшками. Раб, прикованный к стене за лодыжку, отодвинулся, чтобы дать Марциалу дорогу. Марциал поправил тогу и вошёл в дом.

Атриум, несмотря на раннее время, был полон. Посетители стояли, прислонившись к колоннам, или сидели на деревянных скамьях вдоль стен. Светильники освещали заштопанные тоги, бледные лица с тенями у глаз. Кто-то торопливо застёгивал сандалии. Видимо, собирался впопыхах и не успел дома привести себя в порядок. У многих сгорблены плечи, наклонены головы — привычка жить в каморках, где не выпрямишься во весь рост. Это были клиенты, коллеги Марциала по нужде, обитатели инсул. Может быть, в глубине души они презирают Кассиодора, сделавшего карьеру на доносах, ограбившего при дележе наследства малолетнего племянника. Между собой они называли Кассиодора не иначе, как жабой. Будь у них достаток, они бы не подали ему и руки или показали бы средний палец. [87] Но они бедны и поэтому почтительны.

87

Показать кому-либо средний палец, подогнув остальные, означало нанести оскорбление.

Вздрогнул и раздвинулся шёлковый занавес, отделяющий атрий от перестиля. Показался Кассиодор. За время, пока Марциал не видел патрона, тот ещё более разжирел. Расплывшееся лицо стало важным. Губы надуты. Ещё бы! Теперь Кассиодор принят во дворце. Сам божественный Домициан [88] играет с ним в шашки. И, конечно, выигрывает!

— Будь здоров, Кассиодор! — раздались голоса клиентов. — Долгих тебе лет жизни! Прими поздравления!

Марциал промолчал, рассудив, что его слова всё равно потонут в этом почтительном хоре.

88

Домици'aн — римский император (81–94 гг. н. э.). При нём процветали доносчики и господствовал террористический режим.

Кассиодор, видимо, решил избавить себя от процедуры лобызания с каждым из гостей. Это было утомительно. Огромный атрий не мог вместить всех, и посетители стояли в вестибюле.

— Целую вас, — сказал Кассиодор, протянув вперёд руку. Блеснули золотые кольца на пальцах. — Приглашаю на пир в честь моего покровителя — Гения. [89]

В ответ раздался одобрительный шум. Гости оценили щедрость хозяина. Бывало, на пир приглашали лишь избранных, а остальным выносили в атрий спортулы, [90] как собакам подачки. Случалось, что и вообще закрывали перед клиентами дверь: «Хозяина нет дома», «Он занят», «Он бреется». Клиенты давно уже привыкли к подобному обращению. Им оставалось или возвращаться домой или добиваться благосклонности раба — управляющего. Несколько сестерций ему в руку, и хозяин оказывался дома и давно побритым. «Я о тебе доложу».

89

Г'eний — покровитель мужчин, обычно главы дома.

90

Сп'oртула — корзина или свёрток с угощением.

Сердце замирало от волнения. Может быть, сегодня патрон в духе и подарит тогу или пригласит к обеду?

Сегодня Кассиодор приглашает к обеду всех. Он щедр, как восточный владыка!

Вокруг столов на тридцать персон, поставленных буквой П, — ложа. Намётанный глаз Марциала успел схватить главное: фиалы для вина, ложки. Вино и горячее. Недурно! Но что на десерт?

— Марциал! — лениво прозвучал голос Кассиодора. — Давно ты не бывал у меня в доме. Ложись ко мне поближе. Будем рядом, как Орест и Пилад.

Это была неслыханная милость. Хозяин выделил Марциала из всех гостей! Чем он обязан этому вниманию? Может быть, услуга, которую он может оказать патрону, ценится выше, чем услуги других клиентов? Какая от них польза? Они могут лишь сопровождать носилки и расталкивать народ. А он поэт! И даже Кассиодор узнал об этом!

Марциал лёг, облокотившись на жёсткую подушку. Справа от него расположился пожилой клиент с желваками на лице, называемыми в просторечьи фигами. За ним возлежал какой-то тучный субъект, всё время вытиравший шею платком. Хозяин дома занимал почётное место в центре стола.

Рабы разносили яйца, листья салата и копчёный козий сыр. Марциал взял лишь одно яйцо. Он решил не набрасываться на закуску. Впереди ведь горячее! Разговор не клеился. Гости были слишком голодны, чтобы отвлекаться от еды. Да и вино ещё не развязало языки.

Марциал пододвинул к себе фиал и отхлебнул глоток. Глаза чуть не выскочили из орбит. Сплошной уксус! Тёмный яд из этрусского бочонка! [91] Искоса Марциал взглянул на Кассиодора. Тот медленно, словно желая продлить удовольствие, потягивал вино из фиала с непрозрачными стенками. Хитрая уловка! Никто не должен видеть, что у него вино другого цвета!

91

Этрусские вина считались самыми худшими.

«Скотина! — с возмущением подумал Марциал. — Сам пьёт фалернское или номентанское, а гостей потчует кислой дрянью. Будто те, у кого заштопана тога, нет колец на пальцах и золотых пряжек на сандалиях, — не люди! Плеснуть бы это вино в его жирное рыло!»

— Марциал, — послышался голос хозяина. — Какие ты написал новые стихи?

Лица гостей обернулись к Марциалу. Многие знали его, но не всем было известно, что он поэт.

— А как тебе понравились старые? — ответил Марциал вопросом на вопрос.

— Я не успел их прочесть. Но я слышал, как их хвалил божественному светлейший Фронтон.

«Так вот откуда это внимание! — подумал Марциал. — О моём свитке заговорили при дворе».

— Фронтон прочил тебе славу Горация. [92]

— Увы! Время Горациев миновало! — с ложным пафосом произнёс Марциал. — Вывелись Меценаты.

Это был намёк, понятный и грудному младенцу, но до Кассиодора он не дошёл. Или хитрец сделал вид, что не слышал о Меценате.

— Меценат подарил Горацию поместье и избавил его от забот о пропитании, — пояснил на всякий случай Марциал.

92

Гор'aций (65—8 гг. да н. э.) — знаменитый римский поэт.

— Поместья теперь в цене, — подхватил Кассиодор. — Я слышал, что во времена проскрипций [93] они были дешевле.

Показался раб с большим серебряным блюдом. На нём красовалась огромная рыбина с выпученными глазами. Её появление вызвало у гостей возгласы восторга.

— Восьмое чудо света! — воскликнул кто-то из клиентов.

— Подайте весы! — вторил ему другой. — В этой барвене не менее двадцати фунтов.

— Нотариуса! Составить протокол! — кричал третий.

93

Проскр'uпции — политические преследования времён римской республики, сопровождавшиеся казнями и конфискацией имущества.

Но вот уже рыба взвешена и вес её удостоверен и записан в особой книге, куда заносятся достопримечательные события из жизни дома. Хозяин дал знак, чтобы рыбу поставили на стол. Вот она на столе, обложенная изумрудной зеленью и иссиня-чёрными маслинами. Но негодный раб не торопится резать рыбу. Он низко кланяется хозяину испрашивает:

— Откуда?

— Спинку! — небрежно бросает Кассиодор.

Раб вырезает тонкий кусок и передаёт его хозяину. Тот берёт его двумя пальцами, придирчиво крутит перед носом и откусывает. Внезапно его охватывает ярость.