Я люблю тебя, Зак Роджерс

Черт бы его побрал.

Со злостью убрала телефон от лица и небрежно положила его рядом с собой. Где носит этого человека? И дома ли он вообще? Если бы был, то давно заметил бы наше с мамой отсутствие. Или ему настолько плевать на то, где мы находимся, что он просто-напросто решил не заморачиваться подобными вопросами.

В любом случае, проигнорированные пять звонков от меня явно намекали на равнодушие с его стороны.

Мне-то не больно. Но мама…

Я резко подскочила от приглушенного звука открывающихся дверей. Из другой части коридора, которая была скрыта от моего любопытного глаза, вышел тот самый высокий доктор плотного телосложения. Засунув руки в карманы синей формы, он мельком прошелся взглядом и заострил внимание на моей фигуре.

Не дождавшись, когда он подойдет ко мне, я сама ринулась к доктору.

— Как она? — накинулась сходу.

Мужчину моя реакция ничуть не удивила.

— Здравствуйте, — прозвучал невозмутимый голос. — Для начала… я не успел представиться. Доктор Эрик Джеммисон, — он протянул руку.

Я спешно пожала ее.

— Так как моя мама? — вернулась к главному. Пофиг на эти любезные формальности. — Что с ней?

Затаила дыхание. От томительного беспокойства засосало под ложечкой.

— В общей сложности, — начал доктор, сцепив руки за спиной, — здоровью миссис Питерсон ничего не угрожает. Точнее, угроза благополучно миновала, и сейчас ваша мама чувствует себя более-менее хорошо. Но ей нужен отдых. Я настоятельно рекомендую ей остаться в больнице хотя бы еще один день. Но было бы просто замечательно, если бы Линдси согласилась пройти профилактическое лечение, ведь с беременностью в ее возрасте не шутят. Я был бы рад, если бы вам удалось уговорить ее согласиться...

— Да, конечно, — промямлила я.

Стоп.

Стоп. Стоп. Стоп.

Ошеломленно подняла притупленный взор на доктора, который продолжал что-то говорить мне.

Что он сказал?

— Погодите.

Сомневаюсь, что доктор Джеммисон услышал мой лепет.

— Постойте.

Его губы продолжали шевелиться, озвучивая слова, которые не доходили до моих ушей. Будто находясь за невидимым барьером, они тонули, растворялись в воздухе под напором оглушающей, гробовой тишины.

Беременна? Моя мама беременна?

Но как?

То есть, я, конечно, знаю, как это происходит, но… это не укладывалось в моей голове.

Понятие беременности и моей сорокаоднолетней матери не сходились друг с другом, словно два звена из разных по структуре и содержанию цепей, которым суждено образовать нечто единое.

Оцепенение с внушающей скоростью охватило мое тело, превратив в камень мышцы, застудив кровь, льющуюся по венам. Я стояла неподвижно, хлопала ресницами, которые внезапно стали тяжелыми, и отчаянно пыталась пробиться сквозь глухую стену, разделяющую меня от реальности.

Мне было необходимо вынырнуть наружу, проделать отверстие в толстой корке льда и вдохнуть спасительный глоток информации, которую доктор все еще озвучивал, но его речь замедлилась — это я поняла по тому, как его рот почти не двигался.

— С вами все хорошо?

Наконец, я услышала что-то, кроме звенящего шока.

Неожиданно мое тело понесло в сторону, но доктор Джеммисон вовремя схватил меня за локоть.

— Я… в порядке, — глотая сухой воздух, пролепетала в ответ, уперев взгляд в бейджик мужчины.

Буквы, складывающиеся в его имя, расплывались.

— Может, присядете? — не дождавшись моего ответа, доктор усадил меня на скамью. — Вы не знали о беременности своей матери? — догадался он.

Это было странно. У меня совершенно не осталось сил, и казалось, словно я опустошена изнутри, но почему-то все еще могла удерживать свое тело в вертикальном положении.

— Нет, — хрипло отозвалась я, уставившись в пол.

Скажу больше: я бы никогда не подумала, что однажды услышу нечто подобное. Конечно, не надо много ума, чтобы забеременеть. И в этом нет ничего сверхъестественного, тем более плохого. Но… мне просто нужно заставить себя принять это.

— Что ж, примите мои поздравления, — раздался над головой все такой же ровный, спокойный голос доктора Джеммисона. — Однако не забывайте о моих словах. Вашей маме нужен покой. Угроза выкидыша миновала. Повезло, что срок маленький.

Я громко сглотнула болезненный ком в горле.

— Выкидыш? — наполовину вопросительным тоном выдавила я.

Это ужасное слово не вызвало в моем сердце боли. Возможно, потому, что то по-прежнему находилось замурованным во льду и не было способно воспринимать все должным образом.

— Да, — вздохнул доктор. — Но, как я сказал, сейчас волноваться не о чем.

Господи.

— А… какой у нее срок? — поинтересовалась тихо, медленно подняв голову.

— Три недели.

Знала ли мама о своей беременности?

Почему-то у меня не хватило смелости спросить об этом у доктора. Ведь наверняка он знал об этом.

Так, ладно. Я поговорю с мамой. Сама. Наедине. Без посторонних.

— Как она сейчас себя чувствует? — ко мне постепенно, но с неохотой возвращалось самообладание.

— Спит.

Я кивнула.

— Хорошо.

Произнесла, скорее обращаясь к самой себе.

— Когда я могу увидеть ее? — с надеждой взглянула на доктора Джеммисона.

Тот с легким оттенком сочувствия в серых глазах смотрел на меня сверху вниз.

— Идите за мной.

***

Я проснулась оттого, что что-то зашевелилось под моей щекой. Ненавязчивая дремота почти мгновенно рассеялась, и я подняла голову. Оказывается, причиной моего пробуждения оказалась бледная и холодная рука мамы, которую я крепко сжимала в своих ладонях, и которая одновременно служила мне подушкой, правда, не мягкой, неудобной и костлявой. Мама, кстати, тоже не спала, хотя я помнила, что позволила сну победить себя, когда ее глаза были сомкнуты, и тихо сопение заполняло молчаливую палату, погруженную в предрассветное оцепенение.

Она украдкой наблюдала за мной, и уголки ее губ непроизвольно дернулись вверх, пытаясь изобразить улыбку.

Первые секунды после пробуждения были идеальными, ведь мое сознание не успело отойти от дремоты. Но вглядевшись в бледно-серое лицо мамы, в фиолетовые мешки под глазами и потухший взор карих глаз мгновенно вытащил меня из состояния мысленного забвения.

На меня навалились воспоминания минувшей ночи, и сердце мучительно сжало в тиски чувство сожаления, смятения, возмущения, растерянности и даже вины. Я безмолвно смотрела на маму и пыталась найти ответы на свои бесконечные вопросы в ее губах, искривленных в отдаленном подобии приветливой улыбки, в ее слегка наморщенном лбе и крошечной складочке между бровями, незначительно приподнятыми вверх.