Я наблюдаю за тобой
Шрифт:
- Я скоро вернусь, - спокойно сказал он, уходя.
Ребекка наделила своего воспитанника обеспокоенным взглядом и тронула его за локоть.
- Роальд…
- Да, няня?
Ее глаза умоляли, на лбу пролегла глубокая морщинка, и губы сомкнулись в тонкую напряженную линию.
- Не надо…
- Я ненадолго, - как ни в чем не бывало сказал он ей. – Ты и глазом моргнуть не успеешь. До скорого!
Не обращая больше внимания на уговоры Ребекки, Роальд улыбнулся, поцеловал няню в лоб и вышел из дома Халворсенов в одних брюках и тонкой рубашке. Фрекен Абель беспомощно опустила
- Дура, чего плачешь? – говорила она, глядя в темноту. – Ничего ведь не случилось, чтобы слезы лить! И вообще все будет хорошо…
Конечно же, все будет хорошо. Ведь Роальд – уже далеко не тот маленький мальчик, за которым нужен был глаз да глаз лет эдак восемнадцать назад. Да и в те далекие годы, когда они еще жили в этой деревне, его смело можно было отпускать одного к фьорду.
Не трать зря времени на беспокойство, милая старая няня… Не кликай беду.
Лучше сядь где-нибудь в тихой и теплой гостиной, возьмись за вязание, напой тихую песню самой себе, как раньше ты пела ребенку.
Мерное тиканье настенных часов убаюкает тебя и успокоит…
Приди, сестра, приди, приди…
Умирай вместе с нами, сестра.
Ты лежала на камнях, уткнувшись лбом в землю и закрыв уши руками. Бедная моя… Ведь ты прекрасно понимаешь, что это не поможет – и все равно закрываешь уши.
Ты не можешь по-другому.
Ты должна делать это. Хотя бы просто для того, чтобы заявить ИМ: ты не собираешься опускать руки, не собираешься позволять им так запросто проникать в твое сознание… Если можно сделать хоть что-то…
Храбрая маленькая собачонка кусает огромного медведя, чтобы разозлить его.
И ты не можешь по-другому.
Ты плачешь? Когда-нибудь я возьму себе твои слезы, у меня их так много – целые миллиарды слез в каждом моем море! Когда-нибудь я возьму и твои…
Но не сейчас.
Сейчас ты лежишь на земле и шепчешь невнятные слова… Ты зовешь ЕЕ – ту, которая придет, чтобы спасти тебя.
Приди сестра, приди, приди…
Приди.
Келда стояла, прислонившись спиной к холодной скале. Ее руки были отведены чуть назад, и ладони с наслаждением водили по влажной шершавой поверхности камня. Она закрыла глаза, прислушиваясь…
Ветер притих: видно спрятался в ущелье возле Поста Смотрящего от надоедливых рыбаков, призывающих его к себе в холщовые паруса. Только едва различимые дуновения его, только последние следы его легких шагов по акватории фьорда остались, чтобы играть с мирно журчащими волнами. Время от времени слышались тихие всплески: то ли крупная рыба резко водила хвостом у самой поверхности, то ли какой-то водный зверек нырял в воду… Келда не могла разобрать. Она просто слушала, как вдруг…
Голос был высоким и пронзительным.
- Папа!
- Фрея!
Келда вздрогнула и распахнула глаза, чувствуя, как резко участилось ее сердцебиение. Камень под ладонями вдруг показался ледяным и покрытым острыми шипами.
- Фрея… - прошептала она одними губами и вдруг воскликнула,
в страхе вжавшись спиной в скалу: – Нет! Нет, со мной не случится того же, что случилось с НИМИ! Меня не обманет какое-то эхо из прошлого! Не обманет, не запугает… Я не сдамся, не сдамся. Ни за что. Я не сломаюсь…- Ты уверена в этом?
Келда отскочила от скалы и повернулась на голос, который прозвучал с севера, оттуда, где были «ворота фьорда». В свете луны, вышедшей из-за облаков и смотрящейся в почерневшие воды, стояла девушка.
Маленькая, хрупкая, растрепанная и босая, в легком светлом платье.
Ее глаза отражали лунный свет, а голова была чуть наклонена к одному плечу: так трехмесячный щенок с интересом смотрит на впервые попавшегося ему на дороге лягушонка.
Валькири…
- Скажи мне правду, ты уверена в том, что не сломаешься? – снова спросила она, внимательно рассматривая Келду.
- Я надеюсь, - хрипло ответила та, когда ее собственное удивление прошло. – Я буду отчаянно драться, во всяком случае.
Валькири улыбнулась.
- И я надеюсь. Но ты… пообещай мне. Пообещай мне, что ты не сдашься. Дай слово, прошу тебя. Мне очень нужно, чтобы ты пообещала…
- Мама, где ты? – крикнул Стеин.
Он уже несколько ночей подряд не мог уснуть, и теперь почти падал от усталости – и все равно шел вперед, и при каждом его шаге, когда подошва ботинка попадала на твердый камень, все внутри будто сотрясалось от мощного толчка, словно при землетрясении.
- Ответь мне! Ты обещала вернуться!
Он хотел услышать ее голос. ОН ТАК ЭТОГО ХОТЕЛ… Это было нужно ему, как воздух, даже сильнее воздуха. К этому свелась вся его жизнь…
Если этим вечером он не услышит мать, то он…
Трудно представить, что будет тогда со Стеином.
Наверное, он умрет.
- Еще немного терпения, сынок, - сказала вдруг Бергдис, появляясь среди казавшейся бездонной тишины, среди гнетущей тяжести безмолвного неба, среди черной пустоты, где нет ничего – даже отчаяния. – Еще немного, милый. И тогда я приду и заберу тебя с собой.
- А Кэйа? Ее ты тоже заберешь?
Бергдис долго не отвечала ему. Должно быть, она все еще хранила обиду на дочь или, может, просто не хотела давать поспешных обещаний…
- Я не могу так просто сказать тебе, Стеин. Если она захочет идти с нами, я прощу ей все и раскину перед ней объятия. Я забуду о прошлых обидах, забуду о своей прежней боли и подарю ей свой новый мир. Я помогу ей вступить в него… как и тебе. ЕСЛИ ОНА ЗАХОЧЕТ. Но если нет… Где она теперь? Она не пришла ко мне. Она опять готова меня позабыть, опять, опять…
- Но ведь ты ее прогнала, когда она в последний раз…
- Да, я прогнала ее! Но чего ты хочешь от меня, Стеин? Я ведь была в отчаянии, я страдала от потревоженной старой раны, которую она мне нанесла десять лет назад. Я была раздосадована, разгорячена, я была сбита с толку… Я была в шоке, мне было больно, и, конечно же, единственное, что я тогда хотела – это чтобы она оставила меня в покое. Но ведь я так ждала ее! Неужели я терпела для того, чтобы она, подразнив меня, явилась, посмеявшись надо мной, и снова исчезла?