Я надену платье цвета ночи

— Ты будешь отрицать, что стояла здесь с кочергой, сунув руку в огонь? — заявила она, покраснев лицом, словно жареная индейка.

— Позвольте мне сказать кое-что, — прервала её Тиффани. — Это важно.

Она чувствовала, как рвётся на свободу боль, её ладони вспотели.

— Ты занималась чёрной магией, признайся!

Тиффани глубоко вздохнула.

— Понятия не имею о чёрной магии, — сказала она. — Но я знаю, что держу в себе последнюю боль Барона, и должна что-то с ней сделать как можно скорее, но не могу, пока вокруг толпится столько народу. Пожалуйста? Мне нужно свободное пространство, немедленно!

Она оттолкнула мисс Скряб прочь, и стражники тоже поспешно отступили, вызвав ярость сиделки.

— Не позволяйте ей уйти! Она улетит! Ведьмы всегда так делают!

Тиффани, как и все прочие, прекрасно знала планировку замка. Пролёт ступеней вёл во двор, и она торопливо направилась туда, чувствуя, как дёргается и рвётся на свободу боль. Словно животное, которое нужно удержать в клетке, но долго ты его не удержишь, только до определённого момента… который уже, фактически, настал.

Рядом с ней появился сержант, и она вцепилась в подставленную руку.

— Не спрашивай, зачем, — прошипела она сквозь стиснутые зубы. — Просто брось свой шлем в воздух!

Ему хватило ума не спорить, он снял шлем и швырнул вверх, словно суповую тарелку.

Тиффани бросила боль вслед шлему, ощущая зловещую шелковистость вырвавшегося на свободу зла. Шлем застыл в полёте, словно наткнувшись на стену, а потом, окружённый облаком пара, рухнул на булыжники двора, чуть не расколовшись надвое.

Сержант подобрал его, но немедленно уронил снова.

— Чёрт, горячий! — Он взглянул на Тиффани, которая жадно глотала воздух, прислонившись к стене. — Ты каждый день такое делаешь?

Она открыла глаза.

— Да, но обычно у меня достаточно времени, чтобы решить, куда её сбросить. Вода и камень плохо подходят, металл гораздо лучше. Не спрашивай, почему. Если я задумаюсь, как это работает, оно не сработает.

— Я слыхал, ты и с огнём всякие штуки вытворяешь? — с восхищением спросил сержант Брайан.

— С огнём совладать нетрудно, если твой разум ясен, а вот боль… боль сопротивляется. Боль живая. Боль твой враг.

Сержант осторожно подобрал свой шлем, который уже достаточно остыл.

— Надо выправить вмятину, пока Барон не увидел, — сказал Брайан. — Ты же знаешь, как он следит за порядком…Ох.

Сержант уставился в землю.

— Да, — сказала Тиффани так мягко, как могла. — Придется тебе к этому привыкнуть, верно?

Она молча протянула ему свой носовой платок, и он шумно высморкался.

— Ты умеешь забирать боль, — начал он, — значит, ты могла бы…

Тиффани подняла руку.

— Стоп, — сказал она. — Я знаю, о чём ты хочешь попросить, и мой ответ «нет». Если ты оттяпаешь себе правую руку, я могу заставить тебя забыть об этом, по крайней мере, до тех пор, пока ты не потянешься за ложкой; но горе, тоска, чувство потери? Нет, с ними я ничего поделать не могу. Не посмею. Есть такая штука, «утешалки», я знаю лишь одного человека в мире, способного сотворить их, и мне даже в голову не придёт просить её, чтобы она научила меня. Это слишком сложно.

— Тифф… — Брайан замолк и огляделся, словно опасаясь, что сейчас тут появится сиделка и снова пихнёт его сзади.

Тиффани ждала. «Пожалуйста, не спрашивай, — думала она. — Ты же знаешь меня всю жизнь. Неужели ты думаешь…»

Брайан посмотрел на неё умоляюще.

— Ты… взяла что-нибудь? — его голос затих.

— Разумеется, нет, — ответила Тиффани. — У тебя что, червяк в голове завёлся? Как ты мог подумать такое?

— Не знаю, — пробормотал Брайан, покраснев от смущения.

— Ну, значит, тут и говорить не о чем.

— Думаю, мне нужно известить молодого господина, — сказал Брайан, в очередной раз шумно высморкавшись, — да где его найдёшь? Известно лишь, что он отбыл в большой город вместе со своей… — он снова смущённо замолк.

— Невестой, — твёрдо закончила фразу Тиффани. — Очень простое слово, легко произнести вслух.

Брайан кашлянул.

— Ну, видишь ли, мы думали… мы полагали, что ты и он, ну, ты понимаешь…

— Мы всегда были друзьями, — отрезала Тиффани. — И всё, хватит об этом.

Ей стало жаль Брайана, хороший парень, хоть и болтает порой не подумав. Тиффани похлопала его по плечу.

— Слушай, а хочешь, я слетаю в город и найду там баронского сына?

Сержант чуть не расплакался от облегчения.

— Правда, слетаешь?

— Конечно. Тут массу дел надо сделать, давай хотя бы так облегчу тебе жизнь.

«Зато усложню свою», — подумала она, направляясь к выходу из замка.

Новость уже распространилась. Там и тут люди плакали, другие просто выглядели растерянными. Прямо в дверях на Тиффани налетела ополоумевшая повариха:

— У меня баронский обед уже в печи греется! Что мне теперь делать?

— Ну так вынь его оттуда и отдай тому, кто нуждается в добром обеде, — резко ответила Тиффани.

Главное, говорить спокойно и уверенно. Люди в шоке. Тиффани тоже будет в шоке, когда у неё найдётся для этого время, но сейчас важно вернуть всех остальных к реальности.

— Эй, послушайте! — её голос эхом заметался по главному залу. — Да, ваш старый барон умер, но у вас всё равно есть барон, и он скоро будет здесь вместе со своей… леди. Подготовьте всё к их прибытию! У каждого из вас есть обязанности! Вот и займитесь ими! Вспоминайте прежнего барона с любовью, и наведите здесь порядок, хотя бы ради него.

Это сработало. Как обычно. Уверенный командный голос всегда приводит людей в чувство, особенно если его обладательница носит чёрную островерхую шляпу. В замке закипела работа.

— Думаешь, тебе всё сойдёт с рук? — раздался голос у неё за спиной.

Прежде чем обернуться, Тиффани выдержала короткую паузу, а обернулась уже с улыбкой.

— О, мисс Скряб, ты всё ещё здесь? Ну, мне кажется, здешние полы нуждаются в том, чтобы их отскребли как следует.

Сиделка являла собой картину воплощённой ярости.

— Я не мою полы, ты, маленькая, невежественная…

— Нет, ты ничего не моешь и не скребёшь, верно, мисс Скряб? Я это давно заметила! А вот Мисс Роса, которая работала тут до тебя, мыла полы. Мыла их так чисто, что ты могли бы разглядеть в них отражение своего лица, хотя в твоём случае я понимаю, почему тебе это не по душе. А мисс Джампер, которая работала до неё, начищала их песком, белым песком! Она преследовала грязь, словно терьер лисицу!

Сиделка открыла рот, но Тиффани не дала ей вставить ни слова.