Я надену платье цвета ночи

— Повариха сказала мне, что ты очень религиозная женщина, всё время стоишь на коленях, и я считаю, что это прекрасно, просто отлично, но почему тебе при этом ни разу не пришла в голову мысль взять в руки ведро и тряпку, раз уж ты всё равно на полу оказалась? Людям не нужны молитвы, мисс Скряб, им нужно, чтобы ты просто исполняла свои обязанности, мисс Скряб. Ты мне уже вот где, мисс Скряб, а в особенности этот твой чудесный белый плащ. Думаю, Роланд был весьма впечатлён твоим чудесным белым плащом, но я — нет, мисс Скряб, потому что ты никогда не делаешь ничего, что могло бы его запачкать!

Сиделка замахнулась.

— Сейчас я тебе как дам!

— Нет, — ответила Тиффани, — не дашь.

Рука сиделки замерла.

— Никогда ещё меня так не оскорбляли! — крикнула мисс Скряб.

— Неужели? — сказала Тиффани. — Вот так сюрприз. — Она повернулась спиной к сиделке и твёрдым шагом направилась к молодому стражнику, только что вошедшему в главный зал. — Я видела тебя тут раньше. Как твоё имя?

Юный стражник изобразил нечто вроде салюта:

— Престон, мисс.

— Барона уже отнесли в склеп, Престон?

— Да, мисс, а ещё я отнёс туда фонари, чистые тряпки и ведро тёплой воды, мисс. — Он улыбнулся, увидев её лицо. — Моя бабушка занималась таким делами, когда я был малышом, мисс. Могу помочь, если нужно.

— А твоя бабушка разрешала тебе помогать?

— Нет, мисс, — ответил молодой человек. — Она говорила, мужчинам там делать нечего, если у них нет диплома в доктрине.

Тиффани удивилась.

— Доктрине?

— Ну да, мисс. Доктрина: таблетки, микстуры, отпиливание конечностей и всё такое.

Тиффани осенило.

— А, ты имеешь в виду докторские искусства? Нет, тут дело другое. Бедняге уже не помочь. Спасибо за предложение, но я всё сделаю сама. Это женская работа.

«Интересно, почему эта работа считается именно женской?» — думала Тиффани, спустившись в склеп и закатав рукава. Молодой стражник даже не забыл принести сюда тарелки с землёй и солью [11] . «А твоя бабушка молодец», — подумала Тиффани. Приятно, что хоть кто-то научил парня действительно полезным вещам!

11

Земля и соль, согласно древней традиции, были нужны, чтобы отпугивать привидений. Тиффани никогда не видела привидений, значит, традиция, по всей видимости, работала достаточно эффективно. По крайней мере, по мнению крестьян, которые чувствовали себя гораздо спокойнее, если тарелки с землёй и солью стояли там, где им полагалось. Пойми это, и ты поймёшь многое о природе магии.

Она плакала, приводя старика в «приличный вид», как это называла Матушка Ветровоск. Тиффани всегда плакала в таких случаях. Так уж положено. Но, разумеется, только тайком, в одиночестве. Никто не должен видеть, как плачет ведьма. От ведьм ожидают иного. Вид плачущей ведьмы слишком нервирует.

Она сделала шаг назад и критически осмотрела тело. Ну что ж, старик выглядит теперь, пожалуй, даже лучше, чем при жизни. В довершение дела, она достала из кармана две монетки и положила ему на закрытые глаза.

Всё это старые обычаи, которым обучила её Нянюшка Ягг. Но теперь пришло время особого ритуала, собственного ритуала Тиффани, о котором никто не знал. Она ухватилась одной рукой за край мраморной плиты, на которой лежал Барон, а в другую руку взяла ведро воды. Так и стояла, замерев на месте, пока вода в ведре не закипела, а мраморная плита не покрылась изморозью. Тогда Тиффани поднялась из склепа наверх и вылила ведро в сточную канаву.

В замке кипела работа, и Тиффани сочла за лучшее оставить всех заниматься своими делами. Она вышла из замка, и остановилась, чтобы подумать. Люди редко останавливаются для размышлений, обычно они думают на ходу. Ну и зря. Иногда остановиться совсем невредно, особенно, если идёшь в неправильном направлении.

Роланд был единственным сыном Барона и, насколько Тиффани знала, его единственным родственником; по крайней мере, единственным из тех, кому дозволялось приближаться к замку на пушечный выстрел. После долгих и дорогостоящих судебных тяжб, Роланд сумел всё-таки отвадить от замка своих ужасных тёток, сестёр Барона, которых, честно говоря, старик тоже считал самыми премерзкими хорьками, каких только может обнаружить мужчина в штанах своей жизни. Был, впрочем, ещё один человек, кому следовало знать о смерти Барона, ни в каком виде не родственница, но, тем не менее, ей нужно было сообщить важную новость как можно скорее. Тиффани направилась к кургану Фиглов, чтобы повидаться с кельдой.

Прилетев, она обнаружила Эмбер, которая сидела у входа в курган и мирно что-то шила.

— Привет, мисс, — весело сказала Эмбер. — Я пойду, скажу миссис Кельде о твоём визите.

И она проворно, словно змейка, скрылась в норе, когда-то Тиффани тоже так умела.

«Почему Эмбер вернулась?» — гадала Тиффани. Она же сама отвезла девушку на ферму Болитов. Почему та решила проделать пешком весь путь обратно? И как вообще умудрилась вспомнить, куда нужно идти?

— Она весьма непростое дитя, — раздался чей-то голос, и Тиффани увидела Жаба [12] , высунувшего голову из-под лежавшего поблизости листика. — Ты, кажется, чем-то очень встревожена, мисс.

12

У Жаба не было иного имени, кроме Жаба, он присоединился к клану Фиглов несколько лет назад, потому что счёл жизнь в кургане гораздо более привлекательной, чем свою прежнюю жизнь адвоката, или, точнее говоря, жизнь адвоката, который слишком умничал в присутствии феи-крёстной. Кельда не раз предлагала превратить его обратно в человека, но он всегда отказывался. Фиглы, надо признать, уважали его и считали мозгом клана, ибо Жаб знал всякие мудрёные слова, более длинные, чем был он сам.

— Старый Барон умер, — сказала Тиффани.

— Ну, этого следовало ожидать. Да здравствует Барон!

— Он не может здравствовать, он умер.

— Ты не поняла, — проквакал Жаб. — Такова традиция. Когда король умирает, нужно немедленно провозгласить здравие нового короля. Это важно. Интересно, как справится новый. Роб Всякограб говорит, этот Роланд просто нюня, недостойный даже лизать твои башмаки. Да ещё так скверно с тобой обошёлся.

Тут она смолчать никак не могла, что бы там ни было в прошлом.

— Мне совершенно не требуется, чтобы кто-либо лизал меня где-либо, спасибо большое! — отрезала Тиффани. — И вообще, какое им дело до барона? Фиглы ведь гордятся тем, что у них нет господина.

— Ходатайство принимается, — словно в суде, прогнусавил Жаб, — а ещё они гордятся тем, что пьют как можно больше алкоголя по малейшему поводу, в связи с чем характер имеют довольно капризный, а Барон, меж тем, уверенно полагает, что является, de facto, владельцем всей здешней собственности. Утверждение, которое будет непросто отстоять в суде. Хотя, лично я, к сожалению, ничего отстоять уже не способен, я и стоять-то не могу. Давай лучше о девушке. В ней есть нечто странное, ты заметила?

«Заметила? — поспешно соображала Тиффани. — Что я могла заметить?» Эмбер была обычным ребёнком [13] , ни слишком тихим (что всегда вызывает беспокойство), ни слишком шумным (это раздражает). Вот и всё. Но тут она вспомнила: «Цыплята! Вот что было странно».

— Она умеет говорить на фигловском! — добавил Жаб. — Я не про «кривенс» и всё такое, это просто диалект человечьего. Она говорит на древнем Праязыке фиглов, который ведом только кельде, и на котором они говорили там, откуда пришли (откуда бы они ни пришли), ещё до того, как пришли оттуда сюда. Извини, будь у меня время на подготовку, я смог бы выразить свои мысли более связно. — Он помолчал и добавил: — Лично я не понимаю ни слова на фигловском, но девушка, кажется, ухватывает всё налету. О, и ещё одно: она, похоже, пыталась говорить со мной на жабьем. Клянусь! Я его и сам-то почти не знаю, так, изучил кое-чего после своей… трансформации.

13

«Ребенком», с точки зрения Тиффани, являлся любой индивид на пару лет младше самой Тиффани.