Я научила женщин говорить

<Строфы, не вошедшие в поэму>

Что бормочешь ты, полночь наша?Всё равно умерла Параша,Молодая хозяйка дворца.Тянет ладаном из всех окон,Срезан самый любимый локон,И темнеет овал лица.Не достроена галерея —Эта свадебная затея,Где опять под подсказку БореяЭто всё я для вас пишу.5 января 1941

* * * 

А за правой стенкой, откудаЯ ушла, не дождавшись чуда,В сентябре в ненастную ночь —Старый друг не спит и бормочет,Что он больше, чем счастья, хочетПозабыть про царскую дочь.1955

* * *

Я иду навстречу виденьюИ борюсь я с собственной тенью —Беспощаднее нет борьбы.Рвется тень моя к вечной славе,Я как страж стою на заставеИ велю ей идти назад.... . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .Как теперь в Москве говорят.Я хочу растоптать ногамиТу, что светится в светлой раме,СамозванкуНад плечами ее не крыльяОктябрь 1956 Будка

* * *

Верьте мне вы или не верьте,Где-то здесь в обычном конвертеС вычислением общей смертиПромелькнет измятый листок.Он не спрятан, но зашифрован,Но им целый мир расколдованИ на нем разумно основанНебытья незримый поток.Март 1961

* * *

Я еще не таких забывала,Забывала, представь, навсегда.Я таких забывала, что имяИх не смею теперь произнесть,Так могуче сиянье над ними,(Превратившихся в мрамор, в камею)Превратившихся в знамя и честь.26 августа 1961 Комарово

* * *

Не кружился в Европах бальных,Рисовал оленей наскальных,Гильгамеш ты, Геракл, Гесер —Не поэт, а миф о поэте,Взрослым был ты уже на рассветеОтдаленнейших стран и вер.

* * *

Институтка, кузина, Джульетта!..Не дождаться тебе корнета,В монастырь ты уйдешь тайком.Нем твой бубен, моя цыганка,И уже почернела ранкаУ тебя под левым соском.

* * *

Вкруг него дорогие тени.Но напрасны слова молений,Милых губ напрасен привет.И сияет в ночи алмазной,Как одно виденье соблазна,Тот загадочный силуэт.

* * *

И с ухватками византийцаС ними там Арлекин-убийца,А по-здешнему – мэтр и друг.Он глядит, как будто с картины,И под пальцами клавесины,И безмерный уют вокруг.

* * *

Ты приедешь в черной карете,Царскосельские кони этиИ упряжка их `a l’anglaiseНа минуту напомнят детствоИ отвергнутое наследство. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

* * *

Словно память «Народной воли».Тут уже до Горячего поля,Вероятно, рукой подать.И смолкает мой голос вещий.Тут еще чудеса похлеще,Но уйдем – мне некогда ждать.

* * *

И уже, заглушая друг друга,Два оркестра из тайного круга. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .Звуки шлют в лебединую сеньНо где голос мой и где эхо,В чем спасенье и в чем помеха,Где сама я и где только тень? —Как спастись от второго шага...

* * *

Вот беда в чем, о дорогая,Рядом с этой идет другая,Слышишь легкий шаг и сухой,А где голос мой и где эхо, —Кто рыдает, кто пьян от смеха —И которая тень другой?