Я научу тебя любить

Подхватывает так, что Анины ноги оплетают бока, пальцы крепко впиваются в кожу…

— Не смертельно. В кровать идем. Наверное, тебе правда рано экспериментировать.

Она вся сжата. Будто удара ждет. Слышит… Явно переваривает… Немного расслабляется только когда они выходят из душевой, Корней набрасывает ей на плечи полотенце, придерживает, чтобы не упало…

— Вытрись. Не хочу на мокром спать.

Аня улыбается, ведет носом по его шее, сильнее прижимает свое тело к его одной рукой, а второй перехватывает полотенце… Но начинает тереть не себя, а его. Волосы. Плечи. Спину…

Опускается на пол рядом с той самой — очень широкой. Необъятной практически. Не сопротивляется, когда влажный немного ворс полотенца проходится уже по ее телу, когда Корней снова поднимает на руки, опускает уже аккуратней, чем утром… Позволяет подползти повыше, сам опускается на кровати на колени, смотрит из-под бровей, крадется, догоняет… Как настоящий хищник… Снова начинает с поцелуев на коже, не жалея ласки… Колени, бедра, живот, грудь, ключицы, шея. Доходит до губ. Заботится о защите…

Аня чувствует знакомое уже давление, вызывающее сладостный озноб… Знакомую тяжесть твердого тела, его же жар… И почему-то ей очень хочется хоть что-то сказать… Попросить… Но, вероятно, все и так читается в глазах, потому что проходит секунда, а с девичьих губ в мужские уже срывается томный тихий стон.

* * *

Каждый новый раз с ним становился для Ани откровением. По-прежнему не верилось, что все это — тот же человек, который может раздавить одним только взглядом. Её так точно. Тот же, который ранил своим равнодушием. Тот же, который «в принципе не любит людей, и только некоторые его не раздражают». И пусть Аня ни секунды не сомневалась, что так и есть… Но во время близости ловила отдельные волны наслаждения, когда чувствовала себя абсолютным исключением из всех его правил.

Конечно, услышала и запомнила, что он «не большой фанат прикосновений», но отказать себе в удовольствии устроиться своей голой грудью на его — такой же, смотреть влюбленно в лицо, подмечать слишком редко мигающий устремленный в пространство взгляд, чувствовать, как гладит вновь распущенные, немного влажные местами волосы, то и дело задевая спину, не смогла.

Не знала, о чем он думает сейчас, но знала, что доволен.

— Я рискну. Когда-нибудь…

Аня произнесла, моментально краснея, Корней перевел на нее сначала все тот же — стеклянный — взгляд. Потом хмыкнул.

— Рискни. Когда-нибудь. Если захочешь. Секс — это абсолютное поле для договоренностей. В нем нет места лишнему стыду. Если ты хочешь научиться получать от него удовольствие — тебе придется научиться говорить, что тебе его доставляет. Партнеру нужно знать. И чего хочет партнер тебе тоже нужно знать. Это значительно упрощает… Иначе ты лишаешь многого и себя, и дорогого тебе человека.

— А если мне… Стыдно? Мне все стыдно, если честно…

— Со временем это пройдет. Издержки воспитания, думаю. Ты не до конца осознаешь себя взрослым человеком. Но единственный верный способ борьбы со стыдом — делать. В нашем случае — хотя бы говорить. Если доверяешь. Если нет — то все бессмысленно.

— Тебе — очень. Очень доверяю…

Аня ответила горячо, обнимая руками бока, вжимаясь ухом в грудь. Туда, где размеренно бьется сердце. То, которое «из-за нее».

— Тогда не бойся. Говори. Чего хочешь, чего нет. Как нравится, как нет. Это не стыдно, это разумно. Лучше так, чем надеяться на догадливость.

— Но ты же как-то… Догадываешься…

Аня попыталась возразить, но еще раньше, чем поймала новую ухмылку, поняла, что прозвучало глупо. И в чем разница — очевидно. Наличие опыта и его полное отсутствие.

— Подождем немного — и ты тоже начнешь. Просто это не отменяет тот факт, что даже о сексе можно говорить. Говорить можно обо всем.

— О себе расскажи тогда…

Аня выдохнула, снова поднимая голову, устраивая локти на груди, а на них — подбородок.

Заметила, что частота поглаживаний по волосам немного сбилась. Вновь успевший устремить в сторону взгляд Корней сфокусировался на ее лице, нахмурился немного…

— О чем тебе рассказать? — но не пресек.

— О семье, о детстве. О том, почему ты пошел учиться в строительный… Есть ли у тебя друзья… Чем ты увлекаешься… Я ничего о тебе не знаю. Люблю. И не знаю. Это странно… Я эгоистка, получается? Все о себе…

Аня заключила, чувствуя неподдельный укол совести… Посмотрела искренне… Получила в ответ новую усмешку.

— Нет. Ты не эгоистка. Просто я не люблю говорить без надобности. Тем более, о себе. А как говоришь ты — мне нравится. Мы уже однажды это обсуждали. В тебе много сумбура, Аня. В мыслях и действиях. Но очень много притягивающей меня красоты. Не только внешней. Вероятно, я глубоко ошибался в своих представлениях о людях. Просто не встречал таких, как ты. Через тебя я узнаю очень многое о мире. Это неожиданно.

Слушая его, Аня забывала дышать. Боялась пропустить хотя бы звук… А когда закончил, на секунду закрыла глаза, улыбаясь, пропуская через душу… Могла бы снова расплакаться, как вчера — в первую их ночь, но сдержалась. Ведь никаких слез не хватит, если каждое его слово — в самое сердце.

— Ты так и не рассказал о себе. — Вновь открыв глаза, сказала негромко, наслаждаясь тем, что он чуть сузил свои, не в раздражении — просто игриво, а потом позволил приподняться уголкам губ.

— Я из обычной полной семьи среднего достатка. До семнадцати лет жил в Днепре. Родители женаты тридцать пять лет. Мать зовут Алла. Отца, думаю, понятно… Я рожден ими осознанно. Запланированный ребенок. Они вполне трезвомыслящие люди. Понимали, что сын — это в первую очередь ответственность. Траты. Время. Ресурсы. Поэтому я у них один. Учился в хорошей школе. Не был изгоем. Наверное, даже в меру популярен. Вниманием не обделен. Поступил в хороший же ВУЗ. Сам. И там все было так же. В какой-то мере, наверное, оправдал возложенные на меня надежды. Не спился. Не скололся. Устроился на первую работу, потом вторую. Доказал, что что-то умею. Влюбился в дело. Немножечко. Я всегда хотел жить хорошо. И пусть я по природе своей не умею поддерживать ту эмоциональную связь, в которой нуждаются родители, но я хочу, чтобы хорошо жили и они. В Киев переезжать отказываются — у них все в Днепре. Кроме сына. Но мне так тоже легче, наверное.

— Почему легче?

— Потому что приходится тратить меньше ресурса. Я устаю. Наедине с собой мне лучше.

— А со мной? — Аня понимала, что ступает по тонкому, что рискует получить честные ответ… Но не сдержалась.

— С тобой… — замерла, как показалось, вместе с сердцем, когда Корней повторил, глядя в полузашторенное окно… — Все не по-человечески. Я пока не понимаю. Мне лучше с тобой или без тебя. И так, и так плохо. Опасно. Тревожно.

— А мне с тобой хорошо. Очень-очень хорошо. Никогда так не было, наверное, как сейчас.

— Это все Вена. И вино…

Корней попытался свести в шутку, Аня замотала головой…

— Думаешь, еще немного мои умения? Возможно…

Не сдержалась — стукнула по плечу, вызывая новую улыбку…

Снова упала на грудь ухом, снова слушала тишину и стук его сердца…

— Ты много раз бывал здесь?

Спросила, довольно резко переводя тему. Просто потому, что те слова ей предстояло хорошо обдумать.

— В Вене? Да. Много.

— Сколько?

— Не считал. Больше десяти. Я люблю этот город.