Я навсегда тобою ранен...

Еще не наступили сумерки, но солнце зашло, и природа погружалась в бледную немочь. Тучи рассосались самым странным образом, вились стайки кучевых облаков. С улицы Лазаренко – где стальной мост, возведенный вместо старой понтонной переправы, уводил дорогу на Абаху – мы свернули влево, на обрамленную подорожником грунтовку, и, ревя, как самолетная турбина, покатили на север. Дорога петляла между вычурных скал, огромных махин, напоминающих курганы, мимо рвущегося на дорогу черного хвойника, затейливо обтекающего каменные изваяния. И даже на камнях росли деревья – скрученные, сморщенные. Природа в наших местах умопомрачительно красивая. Уштым врезается в отроги Алымшанского кряжа, раздвигает холмы, уносится на север, где в туманной дали серебрятся заостренные (а где-то и округлые) снежные вершины. Здесь полно речушек, часть из них впадает в Уштым, часть течет независимо, относительно параллельным курсом. Одна из них – Ашлымбаш – знаменита водопадами, головокружительными кручами и клятой базой «Белые зори», куда нас пнул майор Неваляев...

Скалы и тайга громоздились без просвета. На третьем километре я сбросил скорость: дорога сужалась. Опасное место. Слева – каменный массив – сплошная стена из выпуклостей и вдавлин, справа – метровый обрыв, под которым отлогий пляж с редкими островками ползучего кустарника. А метрах в десяти – русло Уштыма, усеянное крупными камнями. Уже при мне с этого обрыва навернулась машина – туристы посреди ночи гнали до ближайшего ларька в Рыдалов, нарушили предписание знака и покатились в реку. Трупов, слава богу, не было, но машину расписало так, что живого места не осталось...

За опасным поворотом дорога повернула налево и вверх – так называемая Федорина горка. Уштым отдалился, пропал. Метров триста мы карабкались на возвышенность, потом въехали в тайгу и принялись выписывать кренделя, приближаясь к турбазе. По прямой от «Белых зорь» до улицы Лазаренко километра два, по дороге же пришлось отмахать не меньше пяти.

Проплыла впечатляющая скала пирамидальной формы – так называемый останец. Эти штуки в древности вставали там, где разрушались полого залегающие пласты осадочных пород. Венька что-то сказал. Но я увяз в своих мыслях, не ответил.

– Ты не в бронетанковых войсках служил, начальник? – повысила голос помеха справа.

– Что? – я очнулся.

– Экая прелесть, – восхитился Лиходеев. – Не лицо, а утренняя свежесть. Ты за рулем всегда спишь?

– Задумался.

– Ну-ну, – ухмыльнулся Венька. – Да будет тебе просветление. Мне вот тоже ни одна путная мысль в башку не лезет. Скалу, говорю, проехали – видел дурынду за оврагом? Мы на эту громадину с Настей в прошлом году забрались, чуть шеи не свернули. У нее как раз «хэппи-бездэй» был – шампанского напилась, дикая еще была девчонка, не одомашненная. Сняла с меня часы «Командирские» – как швырнет вниз и хохочет: ой, смотри, как быстро полетело время...

– И что? – не понял я.

– Ничего, – пожал плечами Венька. – Синяя борода не отросла. Спустились вниз, побежали домой. В трусоватости меня обвинила, без часов оставила – в общем, подвергла унизительной процедуре...

Он продолжал бурчать, но я опять не слушал. Не нравилось мне это дело. Перспектива обрести неприятности принимала четкие очертания. Расступался черный бор, блеснула речка, уже не Уштым, и через минуту мы катили по-над пропастью. Бурные воды штурмовали каменные завалы. Стальные скалы обрамляли русло узкой, пронырливой и шумной речушки. Показалась база: груда разноцветных домишек на сложнопересеченной местности между вздымающейся в гору тайгой и рукотворным заграждением, предохраняющим туристов от падения в воду.

Проползли окрашенные ворота с затейливой надписью: «База отдыха «Белые зори». Резная беседка, крытый уголок со спортивными снарядами. Засыпанная гравием площадка с баскетбольными щитами, которые располагались почему-то не напротив, а на одной линии, что вызывало недоумение. Очевидно, здесь играли в стритбол, причем два матча одновременно. За площадками располагалось «лобное место» с зачехленным помостом, пожарный гидрант, тумба для объявлений. Аллейка огибала центр базы. За поворотом появились домишки в два ряда. Крайнее смотрелось нарядно – очевидно, служило административной частью. На крыльце курили двое мужчин, хмуро наблюдая за нашим приближением...

«Пострадавшую» все еще потряхивало. Она сидела на стуле из белого пластика (столовая не блистала оригинальностью интерьера), куталась в джинсовую куртку с мужского плеча и пыталась улыбнуться. Чувствовалось, что находиться в центре внимания ей нисколько не хочется.

– Дождались, слава богу, – проворчал подпирающий косяк бритоголовый субъект с физиономией Чака Норриса и откормленной трехглавой мышцей. – Мы звонили в милицию, между прочим, час назад.

– У вас претензии, гражданин? – принял официальный образ Венька. – Вы хотите пожаловаться?

– На вас пожалуешься, – фыркнул субъект и опасливо покосился в мою сторону. И правильно. Сменить воротничок, побриться и помыться мне опять не удалось.

– Всем добрый вечер, – бухнуло второе официальное лицо, то есть я, ногой подтянуло стул и село. – Заполняйте протокол, Вениамин Денисович.

Покуда Венька с важным видом ответственного государственного работника извлекал из папочки чистые бланки, пишущий предмет, мостился за неудобным столиком, я обозревал присутствующих. Не нравилось мне это занятие. Я чувствовал, что предстоит какой-то цирк, и пытался заранее понять, откуда будет исходить каверза. По просьбе администратора турбазы Ираклия Петровича Вазгенова – нервного мужчины средних лет с характерным южным клювом – в буфете собрались все, оставшиеся на базе. Исключение я допустил лишь для охранника Вардана, дальнего родственника администратора. Он пока не представлял интереса. Женщина, подвергшаяся нападению, держалась спокойно. Уже не тряслась – лишь изредка вздрагивала, всасывая воздух. Немногим за тридцать, невысокая, худенькая, черненькая, могла бы носить челку, но предпочитала отбрасывать пряди на висок, причем делала это беспрестанно, даже если не требовалось. Глаза у нее были красивые, миндалевидные, лицо грубоватое (на мой взгляд), но не лишенное привлекательности. Помимо брюнетки, в помещении присутствовала еще одна женщина – рыжеватая, плотнее первой, что не делало ее, однако, менее сексапильной. Безразмерное трико с огненными лампасами не скрывало очертаний бедер, а толстовка на шнурке – сногсшибательного бюста четвертого размера.

Мужчин, помимо Ираклия Петровича, было трое. Упомянутый субъект с лицом «крутого Уокера» по-прежнему изображал подпорку для косяка. Представительный красавчик с прической «ежик», благородной ранней сединой сидел рядом с брюнеткой и сочувственно поглаживал ее по спине. Третий оккупировал подоконник, забросив ногу на колено, и помахивал кроссовкой с брутальной подошвой. Очкастая высоколобая физиономия говорила не только о высшем образовании, но и о прочном положении, которого он добился своими мозгами. Он тоже без почтения относился к милиции – предпочитал смотреть либо в окно, либо на прелести златовласки, которая отвечала ему той же монетой.

– У вас отличная машина, господа милиционеры, – не скрывая иронии, сказал очкарик. Я не возражал – возможно, моя машина и уступала серебристому «Лексусу», который стоял неподалеку, но лично мне нравилась.

– Спасибо, – отозвался я, – эта штука еще послужит человечеству. Итак, господа отдыхающие, мы вас внимательно слушаем. Называйте меня просто – товарищ капитан.

– Он напал на меня, товарищ капитан... – выдавила брюнетка. – Я просто в туалет пошла... Хорошо, что Стелла оказалась рядом...

– Стелла – это я, – представилась рыжая. Она тоже не была в отличном расположении духа, но, по крайней мере, не спотыкалась через слово. – Можно я продолжу?

– Валяйте, – согласился я, покосившись на Веньку. Напарник что-то исправно царапал в бланке.

– Мы выпили с Риткой пива и пошли в туалет, – сообщила рыжая.

– Ага, – среагировал Венька. – И много было пива?

– Достаточно, – немного смутилась Стелла. – Но мало, чтобы увидеть бе-лочку.

Встрепенулся человек на подоконнике: