Я не хотела умирать

Я проходила этаж за этажом, все больше ощущая давящее одиночество стен. Я уже хотела бросить эту глупую затею и вернуться вниз, к маме, как вдруг услышала чьи-то голоса, прозвучавшие вдалеке. Тихонечко крадясь, я приближалась все ближе и ближе к их источнику. Около одного из кабинетов я увидела женщину и ребенка. Притаившись за углом, я наблюдала, как мама аккуратно повязывает сыну красивый ярко-алый шарф.

– Ох, я же совсем забыла взять свою сумочку! Дима, постой здесь, я поднимусь до папы, – женщина нежно потрепала ребенка по волосам и скрылась в дверях лифта.

Мальчик остался ждать, теребя бахрому своего шарфика. Переполняемая восторгом от встречи с живым человеком, я смотрела на него, как зачарованная. Он был похож на сошедшего со страниц книг сказочного героя: аккуратное детское личико, красивая изящная одежда, какой я никогда не видела, совершенно черные волосы, отливающие серебром в тусклом свете мерцающей лампы. Наверное, почувствовав на себе чей-то назойливый взгляд, мальчик вдруг оглянулся. Я тут же быстро спряталась за угол и вжалась в стену, стараясь не дышать, но, услышав его приближающиеся шаги, поняла, что он меня заметил.

Он подошел ко мне, его яркие, как изумруды зеленые глаза внимательно меня разглядывали.

– Ну, и что ты тут делаешь? – строго спросил он.

– Прячусь, – словно выполняя важное и совершенно секретное задание, ответила я.

– И кто же тебя ищет?

– Никто.

– В чем же смысл прятаться, если тебя никто не ищет? – недоуменно спросил он.

– В том, чтобы не потеряться. Вдруг однажды меня все-таки удастся кому-нибудь отыскать.

Он улыбнулся.

– Ну, считай, я тебя нашел. Как тебя звать?

– Юля, – протянула я.

– И как ты здесь оказалась, Юля?

– С мамой пришла, она моет полы вот там внизу, – указав пальчиком в пол, проговорила я. – А ты здесь откуда?

– А я оттуда, – подняв палец вверх, произнес он.

– С другой планеты? – восторженно выпалила я.

Он рассмеялся.

– Какая же ты чудная!

– Ты просто не похож на других мальчиков, – насупившись, сказала я, раздосадованная тем, что он надо мной смеется.

– А на кого тогда похож? – хитро подмигнув, спросил он.

Я посмотрела на его красивый мягкий шарф, обрамленные пышными ресницами озорные глаза.

– На Маленького принца 8 , – на одном дыхании промолвила я.

Он с гордостью вскинул челку.

– Ну, значит, принцем и буду, а ты станешь моей Розой.

С тех пор мы с Димой были неразлучны. Принадлежащие к двум абсолютно разным мирам, мы притянулись, словно близнецы.

Мне было пять, ему целых десять. Взрослым не понять, но для малышей это настоящий восторг, когда с тобой играют старшие. Я помню, с какой гордостью рассказывала всем в саду, что у меня есть десятилетний друг, и как с завистью покусывали губы другие ребята.

8

Герой одноименного произведения Антуана де Сент Экзюпери, 1943 г.

Я была взъерошенным, чумазым, покрытым заводской пылью ребенком, Дима был моей полной противоположностью. Его внешний вид всегда был преисполнен лоска: красивая, хорошо выглаженная, дорогая одежда, отпаренные воротнички и манжеты, аккуратно причесанные волосы. Дима был чистюлей, всегда носил с собой влажные салфетки. Он каждый день протирал ими мою грязную мордашку, покачивая головой и приговаривая:

– Юля, Юля, и откуда же ты взялась, такая замарашка? Как домовой.

Я хихикала, строила смешные гримаски, веселя его.

Дима был очень умным, рассудительным и серьезным, он продумывал все наши игры до мелочей, но легко раздражался, если что-то шло не по плану, и не любил, когда ему перечат. Я была смышленой любопытной девчонкой, с неуемной фантазией, обожающей баловаться и упрямиться. На Диму я всегда смотрела со слепым обожанием и восторгом. По его довольному взгляду и гордо поднятой голове я понимала, что ему это льстит.

Мы виделись всего пару раз в неделю, по вторникам и пятницам, чаще Дима не мог, у него уже была школа и масса дополнительных занятий. Я ждала этих встреч больше всего на свете, зачеркивая дни в своем маленьком календарике с лошадкой. И, отматывая все назад, мне иногда кажется, что иных дней, кроме вторника и пятницы, в моей жизни не существовало.

Моим главным страхом было, что Дима однажды не придет, и я снова останусь одна. Поэтому каждый раз я с замиранием сердца поднималась на наше место, боясь его там не отыскать. И заливалась тихим плачем, когда он опаздывал. Приходя, он жалел меня и говорил, что никогда не оставит.

Из-за его вспыльчивости и присущей мне резкости мы часто ссорились. Я всегда извинялась первая, догоняя, крепко обнимала и говорила, что люблю больше всех в этом мире, а он великодушно меня прощал.

Дима много рассказывал о школе: о прочитанных там книгах, учителях и одноклассниках. И мне хотелось побыстрее вырасти, чтобы уйти из ненавистного садика и очутиться в этом мире уроков и перемен.

Он учил меня разным английским словам, а я помогала ему учить стихи, которые он терпеть не мог. Пересказывала сказки, что им задавали прочесть. Их он тоже не любил, говорил, что они глупые и в них все не так, как в жизни. Ему больше нравились книжки про приключения и путешественников, как «Робинзон Крузо» 9 или «Двадцать тысяч лье под водой» 10 . Единственные сказки, какие он признавал, были сказки Уайльда 11 . Уайльда я не читала, узнав об этом, в следующую нашу встречу он подарил мне большую красочную книгу. Я просидела с фонариком всю ночь, поглощая страницу за страницей, это были настолько жуткие, несправедливые и печальные сказки, что внутри меня все сжималось, а в горле застревал комок, от которого хотелось плакать. Я рыдала в подушку, боясь, как бы мама не услышала. Я тоже полюбила эти сказки, они были пропитаны болью, а что такое боль я хорошо знала. Как знал и Дима.

9

Роман английского писателя Даниэля Дефо, 1719 г.

10

Научно-фантастический роман Жюля Верна, 1870 г.

11

Оскар Уайльд, английский писатель и поэт.

Дима был единственным, кто понимал мои игры в насилие.

Я поделилась с ним, что мне нравятся игры, которые другим детям кажутся странными, он внимательно меня выслушал, а потом заявил, что ему такие игры тоже нравятся. И мы стали в них играть.

Дима с детства был сильным, он швырял меня, словно пушинку, хватал так, что я не могла даже пошевелиться, но всегда был предусмотрителен, рассчитывая свои силы и следя, чтобы я не ударилась, поэтому страшно мне не было. Я всегда знала, что игра прекратится, если мне станет больно. Я ему доверяла, и от таких игр мы оба получали удовольствие. Дима сказал, что взрослым не следует знать о наших играх, и я с ним беспрекословно согласилась. Мне было пять, и я хорошо понимала, что если хочешь остаться непонятым и наказанным, то непременно расскажи взрослым.

Мы разыгрывали разные сценки и вообще любили примерять на себя роли, то отважного Робина Гуда и шерифа Ноттингема, то охотников за привидениями, то искусных детективов. Нашим фантазиям не было границ. Однажды Дима показал игру, в которую играют взрослые. Он повалил меня на пол и, забравшись сверху, принялся ездить туда-сюда, Дима делал это с таким сосредоточенным видом, что я захохотала, он нахмурился, сказав, что я должна изобразить страх и сопротивляться.

– Но я тебя не боюсь, с тобой играть в такие игры мне нравится. А вот с дядей Мишей нет.