Я не хотела умирать

Я задумалась, вспоминая. Однажды в кофейне меня попросили заполнить какой-то бланк, я никогда не отказывала людям в таких мелочах, всегда брала листовки на улице, набивая ими полные карманы, выслушивала долгие разговоры менеджеров по продажам, участвовала в опросах. Дима надо мной смеялся, ему казалась глупой такая трата времени, а мне это было даже приятно: помогая людям делать их работу, я ощущала и свою значимость. Так и тогда я, мило улыбнувшись, заполнила все поля, что от меня просили, абсолютно не погружаясь в суть.

Выдохнув, я спокойно произнесла:

– Что вам нужно?

– Отдать это, – он протянул мой блокнот.

Я даже не заметила, что оставила его.

– Вы читали? – торопливо спрятав блокнот за пазуху, спросила я.

– Конечно, нет.

– Спасибо, что вернули.

– Не за что. Красивое кольцо, кстати, – кивнул на мою руку он. – Как я понимаю, с правой рукой проблем нет?

– Вам не кажется, что вы слишком многое себе позволяете? – натянув рукава халата до пальцев, недовольно произнесла я.

– Кто действительно многое себе позволяет, так это ваш муж.

– Так, все, спасибо за находку, до свидания, – я открыла входную дверь, жестом показывая ему удалиться.

– Я хотел бы вам помочь, – мягким доверительным тоном произнес он, глядя мне в глаза.

– Помощь мне не нужна, уходите, пока я не вызвала охрану, – пронзая его испепеляющим взглядом, сквозь зубы процедила я.

– Хорошо. Приходите в кофейню, захотите поговорить – я выслушаю, нет – больше этой темы никогда не коснусь. Если в «Пироге» вам комфортно и безопасно, я не хочу, чтобы вы это теряли. До свидания.

Я с яростью захлопнула за ним дверь.

Представьте, вы живете десять лет, храня одну тайну, пряча ее под кожей, тщательно оберегая даже от себя самой. Правду неприятную, липкую, скользкую, ту, что прячется во тьме, ненавидя свет, и вот однажды ее вскрывают, и она вся выскользает наружу и выглядит куда омерзительнее, чем была в тени. Признаться самой себе, что тебя избивает муж – это совсем не то же, что сказать об этом другим. Я чувствовала себя раздетой, жалкой, униженной. Меня било от гнева и осознания собственного ничтожества. Я стояла на кухне и с яростью крушила посуду.

На шум прибежала Наташа, она испуганно на меня смотрела, не решаясь произнести ни слова.

– Чего ты смотришь? Убери здесь! – в гневе прокричала я.

Не расслышала ли она сквозь звон бьющейся посуды мои слова или настолько опешила, что не решалась пошелохнуться, но ее нерасторопность еще больше меня разозлила. Я в ярости швырнула в нее стакан. Он пролетел мимо и со звоном разбился о стену. Наташа испуганно закричала и бросилась прочь.

Кто вызвал мужа, я не знаю. Я лишь услышала, как он успокаивает плачущую домработницу. Меня продолжало трясти от гнева, и я нервно вертела в руках бокал из-под виски.

– Что ты творишь? – спокойным, но твёрдым тоном произнёс он, подходя ко мне. – Ты до смерти перепугала Наташу. Мне страшно представить, что было бы, попади ты в нее.

– Я бы не попала, у меня всегда была двойка за метание в школе, – равнодушно отметила я, не прекращая своего занятия.

Он осуждающе покачал головой.

– Нельзя так обращаться с людьми.

– А со мной? Со мной так обращаться можно? – в бешенстве прокричала я, толкнув его. – Меня можно бить, издеваться, унижать? – я стала стучать кулаками по его груди.

Он крепко, но безболезненно охватил мои запястья и прислонил меня к стене.

– Успокойся, истеричка, – мягко произнес он, запечатлев на моем лбу долгий поцелуй. – Я приготовлю нам чай, – с безмятежной улыбкой добавил он, отпуская меня.

– Все закрытые двери когда-нибудь открываются, и люди узнают правду, – прошептала я.

– Мне кажется, тебе стоит возобновить сеансы психотерапии, – задумчиво произнес он, заправляя френч-пресс.

***

Порой мне всерьёз казалось, что из нас двоих в отношениях ненормальная только я. В периоды своего благого расположения муж снисходительно сносил практически все мои нападки. Он умело разыгрывал идеальную жизнь, создавая вокруг нас новую реальность. И в этой реальности не было места насилию. Делал он это специально, чтобы поиздеваться надо мной или сам тоже в это верил, я не знаю. Возможно, это было для него бегством от чувства вины или новая игра. Я уже отчаялась понять собственного мужа. Так или иначе, сейчас он именно этим и занимался. Веди он эту игру постоянно, я бы, наверное, действительно со временем поверила, что у нас идеальный брак и все остальное всего лишь плод моей неуемной фантазии, но он то разыгрывал полную идиллию, то признавал, что у нас проблемы, и мы ходили к психотерапевтам. И я окончательно терялась, не понимая, которая же из двух жизней настоящая. Я сходила с ума, и порой мне казалось, что это не просто красивый оборот речи, а моя действительность.

***

– Куда ты собираешься? – нахмурив лоб, спросил он, глядя, как я старательно выбираю наряд.

– Хочу прогуляться, – наконец выбрав элегантное обтягивающее платье, произнесла я.

– Хорошо, пойдем вместе, я сейчас соберусь.

– Нет, я хочу пойти одна.

– Я отменил сегодня все встречи и совещания, чтобы побыть с тобой, а ты собираешься уйти одна? – недовольно спросил он.

– Я тебя об этом не просила, – одеваясь, спокойно ответила я.

– Юля, что происходит?

– Ничего.

Доведя свой облик до совершенства, я собралась уходить. Он встал передо мной и холодным тоном произнес:

– Я хочу, чтобы ты осталась.

– А я хочу уйти, – решительно сказала я.

Мы смотрели друг другу в глаза, и я видела, как подернулась мышца на его скуле, я ходила на грани, он уже готов был обнажить нашу реальность, но сегодня он был игроком, отчаянно желавшим выиграть, поэтому он натянул маску безразличия и, пропустив меня, произнес:

– Хорошего вечера.

Я фыркнула и прошла мимо. Он всегда выигрывал.

***

Зайдя в кофейню, я взглядом принялась искать того официанта. Он был за стойкой, оживленно беседовал о чем-то с девушкой, заправлявшей кофемашину.

Задрав голову и гордо вышагивая, я подошла к нему:

– Послушайте, я думаю, вышло некоторое недоразумение, я счастлива в браке, понятно? У меня замечательный муж и идеальная жизнь! – очевидно, я произнесла это слишком громко, потому что стоявшая за стойкой девушка косо на меня посмотрела. Я смутилась, мои щеки горели от негодования.

Он нагнулся через стойку и, улыбнувшись, прошептал:

– Не стоит так громко кричать о своём счастье, а то у людей начнут закрадываться сомнения.

Его улыбка и ироничный тон меня раздражали, мои глаза непроизвольно окинули помещение в поисках того, чем бы в него запустить.

Поймав мой взгляд, он все с той же безмятежной улыбкой произнес:

– Ищете, что бы такое в меня кинуть? Не стесняйтесь в выборе, вся эта кофейня стоит не дороже носков вашего мужа, так что ему вполне хватит средств компенсировать убытки.