Чтение онлайн

ЖАНРЫ

Я не хотела умирать
Шрифт:

Глава 8. Каберне

«Я научилась прятать ножи. Мне было восемь, и это был мой личный повод для гордости. Я так быстро и искусно их прятала, что порой сама могла с трудом отыскать. Это была настоящая борьба, подгоняемая жутким страхом смерти.

Когда все остальные дети играли около школьного двора после уроков, я неслась домой со всех ног, мне нужно было непременно прийти раньше мамы, чтобы успеть ее спасти.

Я ни разу не видела, как отец хватался за нож. Возможно потому, что сначала ножи, завидя отца пьяным, быстро убирала в духовку мама, а потом стала прятать я. Он кричал, что убьет нас, каждую свою

пьянку, и, сколько я себя помню, мы все время этого боялись.

В моей памяти хорошо запечатлелся момент утраты веры. Я помню, как шестилетней малышкой плакала на кухонном полу перед божницей и молила Господа, чтобы отец больше не пил. Я готова была отдать ему все, правда у меня ничего не было, но ребенком кажется, что ты всесилен, стоит только захотеть, эта вера исчезает с годами, а во мне шестилетней она еще жила. Я в исступлении целовала свой позолоченный крест и шептала до изнеможения:

«Спаси и сохрани, Отче! Пожалуйста, пусть мамочка будет жива, пусть он ее никогда не убьет! Пожалуйста, Господи! Пусть он больше не пьет, он хороший, когда не пьет, пусть он будет всегда хорошим!».

Молитвы мне не помогли, в тот день отец пришел пьяным, мать он не убил, но избил так сильно, что она вновь оказалась в больнице. Мой позолоченный крест угодил в мусорку, выписавшейся из больницы маме, я сказала, что потеряла его. Бог оказался чудовищен в своей жестокости, и больше я в него не верила…

Потеряв веру в Бога, надеяться я могла только на себя.

Главным моим страхом было, что я опоздаю вернуться домой с уроков, и мать застанет пьяного отца раньше меня. И он ее убьет.

Я не верила в хорошее, потому что мои добрые светлые мечты, никогда не осуществлялись, но научилась верить в плохое. По дороге домой я рисовала страшную картинку, как отец убивает мою мать. Мне казалось, что если я буду представлять такую жуткую реальность, то она никогда не наступит. Я убивала свою семью снова и снова, я видела, как толкаю незапертую дверь, захожу в залитую густой кровью квартиру, где в реке крови лежит моя убитая мама, а рядом отец, который, поняв, что натворил, покончил с собой. Бывало в моих видениях, он был жив, и тогда я убивала его уже сама. Я рисовала каждую мельчайшую деталь, ведь чем ярче я нарисую, тем больше шансов спасти. И я старалась изо всех сил. Я видела мамины открытые замершие глаза, ее пропитанные кровью волосы, застывшие в крике безжизненные синие губы, окровавленные руки отца и брошенный нож. От представленного ужаса у меня сводило дыхание, и сердце начинало стучать быстрее, я прибегала домой с намокшим от слез лицом и, садясь на пол, задыхаясь, радостно шептала «успела».

***

Жуткие картинки, рисуемые страхом, жили в моей голове до самой смерти отца. Я всегда открывала дверь нашей квартиры со схватывающим дыхание ужасом.

Когда мы стали жить с Димой, я не могла видеть ножи спокойно стоящими на видном месте на столешнице. Я прятала их за другими столовыми приборами и разделочными досками. Мне потребовалось несколько лет, чтобы привыкнуть и не испытывать чувство страха и тревоги, глядя на них.

Сейчас я прохожу спокойно мимо большой коллекции ножей, стоящей на подставке у нас в столовой. Но, вглядываясь в налитый бокал каберне, я до сих пор вижу эти кровавые реки».

***

Сегодня день в кофейне выдался суматошным, посетителей и заказов было очень много, Макс с Кариной были полностью погружены в работу, они едва справлялись, успевая обменяться с посетителями лишь дежурными фразами и улыбками. Сергей

работал у себя в кабинете, он с утра был очень загружен своими обязанностями и ребятам на выручку в этот раз не пришел.

Такие безумные дни, когда наплыв клиентов отнимал все ресурсы у персонала, не были редкими. Кофейня пользовалась популярностью, и постоянщиков, желающих сюда возвращаться, становилось все больше. Чтобы не мешать и не занимать место в кофейне, где и так было не протиснуться, я уходила в парк, гуляя и дожидаясь, когда такие часы-пик спадут и посетителей поубавится.

***

В этот раз гулять мне пришлось особенно долго, посетители разошлись только после обеда, в кофейне еще оставалось несколько человек за дальними столиками. Около стойки я сидела одна, пытаясь согреться имбирным чаем.

– Сегодня день просто трэш, я задолбалась и хочу на ручки, – устало сказала Карина, навалившись на стойку.

– Я тоже, – тяжело вздохнул Макс и положил голову Карине на плечо.

– Давай исцелимся обнимашками, и снова в бой, – улыбнулась она, стиснув Максима в объятиях.

Я смотрела на них с улыбкой. Мое присутствие в кофейне стало для них таким привычным явлением, что они не стеснялись при мне в проявлении любых своих эмоций.

Сергей вышел из своего кабинета и, громко вздохнув, прислонился спиной к стене.

– Боже, как я зае…– продолжил он одними губами. – Простите, – потирая виски, устало выдохнул он.

– Поздравляю тебя, теперь ты член клуба задолбанных, – торжественно объявила Карина, поставив на голову Сергея бумажный стаканчик.

Ребята принялись дурачиться, примеряя друг на друга бумажные стаканчики, зажимая соломинки как усы.

– Кофейных зерен не хватает для полного образа сумасшедшего бариста, – весело произнес Максим, вставив зерна себе в зубы.

– Ох, Стас бы нашел им применение поинтереснее, конечно, – сказала Карина и ребята прыснули от смеха.

– Юля, не сочти нас в конец сумасшедшими, ты просто не знаешь этой истории, – сквозь смех промолвил Максим.

– О, я сейчас расскажу! – живо откликнулась Карина. – Ты уже успела познакомиться с творцом всего и вся здесь нарисованного Стасом?

– Да.

– Так вот это он учудил, попросили его сделать таблички для дверей туалетов. И спустя несколько месяцев он их приносит. И что же там? Обнаженный мужчина, достоинство которого скрывает кофейное зерно, и обнаженная женщина с кофейной чашкой на понятном месте. Теперь внимание, к этому всему прилагался механизм, и при занятом туалете чашка и зерно отодвигались, а там все четенько так прорисовано. На наш недоуменный взгляд: «Что за херня?» – Стас изрек целую философскую мудрость, что зерно – это символ зарождения нового, как соединяются мужчина и женщина в акте любви, так кофейное зерно раскрывается в умелых руках бариста, даруя истинное наслаждение. В общем, мы решили, что концепт слишком глубок для дверей уборной и таблички, к величайшему горю Стаса, не повесили.

– А он же устроил целую презентацию этого шедевра.

– Ой, Белозерцев вообще у нас непризнанный гений. Сколько еще его невероятных идей мы забраковали.

– Бедный Стас, – сочувственно улыбнулась я, – а где же сейчас эти таблички?

– Не знаю, наверное, где-то у него хранятся, – пожал плечами Сергей. – Сделано, конечно, красиво, но вообще не туда. Так, ребят, я очень извиняюсь, но мне нужно еще минут 30, чтобы закончить, я добью закупки и отпущу вас на обед. Поработаю здесь, надеюсь, аромат кофе придаст мне сил.

Поделиться с друзьями: