Я не хотела умирать
Шрифт:
– А, так ты сама ударилась все-таки? Наверное, выпила лишнего каберне, – невозмутимо сказал он.
– Перестань придираться к словам! – прокричала я, отойдя от него.
– Юлечка, детка, успокойся, ты слишком много нервничаешь, – заботливо произнес он.
– Господи, почему ты опять это делаешь? – я обхватила свою голову руками и сползла на пол. – Ты опять начал эту свою игру. Надо было просто сделать вид, что ничего серьезного не произошло, надо было сразу тебя простить, и этого всего бы не началось, да?
– Понятия не имею, о чем ты, дорогая, – ровным голосом проговорил он, присев рядом со мной. –
– Ты меня толкнул, я ударилась о шкаф, с полки упала статуэтка и разбилась, – твердо произнесла я. – Пойдем, я тебе покажу.
– Дорогая, – вздохнул он. – Пойдем, посмотрим, если тебе станет легче.
Мы спустились вниз и прошли в холл. Я в растерянности замерла около шкафа с открытыми полками, фарфоровая статуэтка стояла на месте.
– Я не понимаю, – потерев лоб, произнесла я.
– Дорогая, – он нежно обхватил меня за плечи, – просто переутомление и немного лишнего вина, только и всего, не волнуйся.
– Это ты ее привез из командировки вместе с сумкой и поставил, да? – отстранилась от него я.
– Нет.
– Должны быть осколки, она рассыпалась на кусочки, я не убирала, значит, убрала Наташа. Наташа! Наташа! – громко позвала я.
– Милая, оставь это, – он попытался взять меня за руку, но я ее отдернула.
– Сейчас твоя ложь откроется, – зло на него посмотрев, сказала я. – Наташа!
– Да, Юлия Николаевна? – робко спросила она, явившись по моему зову.
– Ты убирала осколки?
– Осколки? – она непонимающе на меня посмотрела.
– Позавчера, поздно вечером, здесь мы разбили статуэтку, значит, вчера с утра ты, придя, их обнаружила и убрала, да?
– Нет, Юлия Николаевна, этого не было, – произнесла она, глядя сквозь меня на стоявшего за моей спиной Диму.
– Ты ей жестами подсказываешь правильные ответы? – резко обернувшись к нему, спросила я.
– Юля, ну ты чего, – улыбнулся он, дотронувшись руками до моего лица.
– Не трогай ты меня! – прокричала я, резко отдернув его руки.
– Дмитрий Аркадьевич, это опять происходит? – взволнованно спросила Наташа.
– Нет, все в порядке, Юлии Николаевне просто необходим отдых, только и всего, идите, занимайтесь своими делами, Наташа.
– Я тебя ненавижу! Как же я тебя ненавижу за это! – в ярости прокричала я, мечась из стороны в сторону.
– Дорогая, успокойся, я всегда на твоей стороне, ты должна доверять мне, детка, – мягко произнес он.
– Ты сводишь меня с ума, – закрыв лицо руками, расплакалась я.
– Милая, я пытаюсь спасти тебя от твоих же безумств, – прижав меня к себе, ласково прошептал он. – Все, что ты должна – это просто верить мне. Мы со всем справимся и все преодолеем вместе.
Глава 10. Иллюзия
«Мне было двенадцать лет, когда Дима избил моего отца.
Отец явился домой пьяный, начал ругаться матом и нападать на маму, я вступилась за нее, но он грубо меня схватил и оттолкнул. На моем плече теперь расплывался огромный синяк. Я сидела на лавочке около подъезда, стараясь унять бегущие слезы. Мне не было больно, была лишь обида и непонимание того, почему моя жизнь так складывается, что мы с мамой вновь вынуждены уйти из дома к тете Наде, и я опять прятала от посторонних глаз синяки, полученные
от отца. Погруженная в свои мысли, я не заметила, как подъехала Димина машина.– Что с тобой произошло? – напряженно спросил он, подойдя ко мне.
– Ничего, – наспех вытерев слезы, произнесла я, вставая с лавочки, – пойдем погуляем.
– Нет, подожди, что случилось? – его рука сжала мое плечо в том самом месте, где был синяк, и я недовольно поморщилась. – Что там? – увидев выражение моего лица, спросил он.
– Ничего, – стыдливо отведя глаза, ответила я, нервно натягивая рукава своей кофты до самых пальцев.
– Нет, покажи, – он насильно закатал рукав и, увидев след от удара, переменился в лице, его глаза потемнели и наполнились яростным блеском.
– Я скоро вернусь, – сквозь зубы процедил Дима, направляясь к моему подъезду.
– Не надо, Дима, пожалуйста, не надо, оставь это, – просила я, пытаясь его остановить.
Но Дима словно не слышал меня и не видел, больно отпихивая, как надоедливого щенка. Он устремился к моей квартире, перескакивая через ступени. Залетев в квартиру, стал бешено рыскать глазами в поисках моего отца.
Отец находился на балконе, курил, сидя на табуретке, харкая и сморкаясь вниз. Папа был плотного телосложения, высокий, мускулистый от физического труда, Дима по сравнению с ним был худощавым подростком, но его ярость придавала ему недюжинной силы. Он подлетел к отцу и начал его избивать.
– Дима, не надо, не надо! – прокричала я.
Отец был очень пьян и не ожидал нападения, поэтому он не смог оказать Диме никакого сопротивления и свалился на пол. Дима бил его, лежащего на полу, кулаками, запинывал ногами, я слышала, как отец тихо стонет, и все больше крови появлялось на его лице.
– Не надо! Оставь его, Дима! – плача прокричала я и попыталась оттащить Диму, но он грубо меня оттолкнул, я отлетела к подоконнику и сильно ударилась спиной о торчащий край плитки.
Я побежала за помощью к тете Наде.
– Мама! Дима сейчас папу убьет! – прокричала я.
Тетя Надя позвала двух своих сыновей, и они с мамой бросились за мной в квартиру.
Им вчетвером с трудом удалось оттащить разъяренного Диму от моего окровавленного отца.
– Еще раз, гандон, ее тронешь, я от тебя живого места не оставлю! – кричал в ярости Дима.
И, взяв меня за шкирку, вытащил из квартиры, оставив охающих женщин одних.
Меня трясло от страха, ноги были как ватные, я не могла идти и говорить. Дима усадил меня на лавочку и, накинув свою куртку мне на плечи, сел рядом.
– Папа жив? – чуть слышно спросила я онемевшим языком.
– Да что этому ублюдку сделается, – с презрением ответил он.
Его все еще продолжало колотить от дикого гнева, он шумно выдыхал воздух, я накрыла своей рукой его руку.
– Я за тебя любого порву! – со злостью произнес Дима.
– Я знаю, – чуть улыбнувшись, ответила я.
– Он больше никогда к тебе не притронется. А если притронется, я его убью, – в холодной решимости проговорил он.
С тех пор я была под защитой, как бы невменяемо пьян не был отец, он шарахался от меня, словно кто-то нажимал на рычаг, опасаясь задеть даже случайно. Я могла спокойно защищать маму, не боясь пострадать самой. Я была счастлива и бесконечно благодарна Диме за это.