Я не люблю Пушкина (из Живого Журнала)
Шрифт:
Только кажется милиции это не очень понравилось. Человек конечно имеет право не помнить номер своей квартиры, это на здоровье, может быть он вообще пришёл домой из дурдома ванную принять, но милиции такой человек почему-то сразу сильно не нравится. Кое-как её из дома вытолкал. Обещала впрочем вернуться – у неё кажется есть мысль, что возможно это я всех зарезал.
Совсем с утра позвонила матушка поздравить меня, и я подумал, что наверное это очень печальное занятие – поздравлять своих детей с сорокалетием.
Зато если внуков поздравлять с сорокалетием – это занятие уже нихуя не печальное,
Вообще, все наши печали происходят от того, что ничего, ровно ничего не можем мы довести до окончательного логического конца. Какие-то мы все тут промежуточные, от чего и переживаем всё время.
Я много дней внимательно смотрел рекламу и понял: они хотят чтобы было очень много шизофреников, которые будут покупать всё что им скажут.
Они специально сначала говорят «невероятная сухость», а потом через тридцать секунд «беспрецедентное увлажнение». Человека ведь нужно запутать – он должен быть мокрым или сухим?
Или вот волосы. Они должны быть шелковистые и пушистые или же их вообще не должно быть?
Нужно нам дышать на родных и близких морозной свежестью или же запахом альпийских лугов? Это совсем разные вещи.
Я вот уже скоро этот телевизор выброшу нахуй.
За долгие годы своей в основном бессмысленной жизни я приобрёл тем не менее множество удивительных умений и знаний.
Например, я могу выпиливать лобзиком, знаю четыре куплета песни Гаудеамус на латинском языке и умею ругаться матом по-грузински. Кроме того, я знаю устав караульной службы, умею хорошо наматывать портянки и знаю, как пройти к космодрому Плесецк, минуя КПП. Мне известно, к какой группе относится верхнелужицкий язык, и знаю практически всё о скандинавских заимствованиях в английском языке. Также я могу с трудом ходить на лыжах, взять несложный интеграл и оштукатурить небольшую стену. Я знаю, как выявить курицу, желающую стать наседкой и умею пилить один двуручной пилой. И это ещё не всё: дополнительно к этому я знаю, зачем звенит букса, чем занимается андерайтер, сколько разведано запасов нефти в Охотском море и как приготовить пиздопар.
Удивительно, что несмотря на такое количество волшебных умений и знаний, я совершенно не могу освоить несколько простейших действий, доступных любому идиоту – например разговаривать по телефону, водить автомобиль и не пиздеть, когда не спрашивают.
Вообще я так думаю, что человеку совсем не надо ничего думать. У человека так устроены мозги, что если он начнёт думать, то придумает обязательно Хуйню. А если не подумает, то может быть получится что-нибудь хорошее, а может быть и не получится, но всё равно шансов больше, чем если бы он думал.
Вот например в Правители всегда выбирают людей не очень большого ума и это правильно, потому что если у Правителя сильно много мыслей, то это точно уже всем пиздец.
Всё что я сделал в жизни хорошего – я всё это сделал не подумавши. И плохое всё тоже сделал не подумавши – потому что должно быть равновесие и гармония. А то что делал по долгом и тщательном размышлении – я его уже и не помню ничего, оно вообще не считается.
Когда хочу на некоторое время спрятаться от человечества, я ему вру, что будто бы мне нужно некоторое время подумать о Важном и прошу меня не беспокоить. А на самом деле я от него прячусь
как раз чтобы ни о чём вообще не думать – сидеть просто в ванне, курить сигарету и пить пиво балтика и думать что-нибудь вроде тырьям-тырьям или тыц-тыц. Но Враг рода человеческого не дремлет, и вдруг – хуяк! ну ёб же твою мать! – Мысль пришла, и такая она вся неприятная, и откуда только вылезла, блядь.А всё прародители наши – говорили им: не ешьте яблочко – умными не станете, зато мыслей будет ДОХУЯ.
Вчера в ночи произошла очередная моя встреча с милицией. Милиция разумно предположила, что вот этот вот с трудом идущий по мокрому снегу человек видимо уже убедился в абсолютной тщете бытия и идёт куда-то, чтобы там взорваться нахуй. Поэтому милиция очень тщательно проверила мои карманы на предмет наличия там гексогена и наркотиков. Ничего к сожалению не нашла и отпустила.
Список утрат:
50 долларов
350 рублей
мобила (уже говорит, что абонент недоступен).
И самое трогательное – грамм двести коньяка во фляжке из-под виски. Даже немного жалко эту милицию, вот когда она садится за новогодний стол, и там всё как у людей, хоть и зарплата небольшая: суши, сашими, устрицы, блю лейбл и хенесси, и вот тут достают они фляжечку – а там ёб твою мать коньяк дагестанский три звёздочки.
А в целом, всё заебись. Не убили ведь, хотя и могли бы, и никто бы их за это не осудил.
А всё равно всегда жалко, когда кто-то из наших уезжает ТУДА.
Тут разные чувства на самом деле. Есть конечно обычная зависть провожающего к отъезжающему: вот я сейчас помашу им ручкой и вернусь всё в ту же самую заебавшую свою комнату и достану что-то из холодильника, чтобы разогреть, а они поедут мимо незнакомых нам пейзажей и встретят удивительных разных людей.
И всё равно, хотя давно нету уже никакого Железного Занавеса, и Советского Союза нет, из которого можно было только ВЫДВОРИТЬ, как бы в Смерть, и давно уже можно совершенно спокойно ездить туда-обратно, всё равно осталась вот эта река-стикс. Ну, то есть, если они уехали, и потом вернулись, то уже не те, не настоящие. Или они вернулись те же самые, но зато мы уже совсем другие. Иногда, очень впрочем редко, оказывается, что ничего особенного в сущности и не произошло.
Но в любом случае, остаётся какое-то недопонимание между теми, кто остаётся жить ЗДЕСЬ, среди обоссаных наших лифтов, ежедневно грабящей нас милиции, президента-чекиста, микробов и холестерина, Рогозина и Жириновского, и теми, кто может жить ТАМ, где всего этого нет и быть не может.
Самые глупые из них говорят, что нас туда не берут. Самые глупые из нас говорят, что они позарились на колбасу. А кто тут молодец – этого как всегда никто совершенно не знает.
2004
Выяснил наконец точно маршрут прогулки Нади после покупки билета Жене Лукашину.
Значит так: она с Московского вокзала идёт мимо Исаакиевского собора в катькин дворец, затем к Никольской церкви. Оттуда она мимо двенадцати коллегий выходит на английскую набережную и там оказывается на пляже петропавловской крепости. Движется, судя по сюжету, она таки домой к себе на Ржевку. Людям, хоть сколько-нибудь знакомым с географией Петербурга или даже Ленинграда, этот путь никак не может не навеять очередных мыслей про то, что все вокруг ебанулись.