Я не Пань Цзиньлянь

Дабы поспеть вовремя, сына Ли Сюэлянь и Цинь Юйхэ в ту же ночь доставили в Пекин на полицейской машине сотрудники суда. Ван Гундао на приезд Цинь Юцая прореагировал молча, однако заместитель председателя суда, который привез Цинь Юцая, доложил Ван Гундао следующее. Оказывается, кроме Ван Гундао и его десяти с лишним подчиненных, прибывших в Пекин на поиски Ли Сюэлянь, начальник уезда Чжэн Чжун отправил сюда еще и несколько десятков полицейских. Сперва в суде об этом никто не знал, но потом, обнаружив пропажу сразу нескольких человек из управления общественной безопасности, все потихоньку вылезло наружу. Услышав такую новость, Ван Гундао очень удивился. с одной стороны, начальник уезда Чжэн Чжун как человек резко упал в его глазах, такая подстраховка с его стороны явно говорила о том, что Чжэн Чжун не доверяет судебным работникам в целом, и Ван Гундао в частности. в то же время Ван Гундао утешало то обстоятельство, что на случай, если Ли Сюэлянь все-таки ворвется в Дом народных собраний, ответственность за это будет лежать не только на работниках суда, но также и на полицейских. а поскольку тех было гораздо больше, то и спрос с них должен быть больше. Да и расходы на нужды нескольких десятков полицейских в Пекине превышали их собственные в несколько раз. и хотя начальник уезда Чжэн Чжун прислал к ним в Пекин Цинь Юцая, Ван Гундао не питал особой надежды на то, что Ли Сюэлянь они все-таки найдут. в любом случае, через три дня съезд закрывался, и пусть даже они не найдут Ли Сюэлянь, если она ничего не выкинет, все они благополучно возвратятся домой. Но эти умонастроения Ван Гундао держал при себе, к подчиненным он оставался столь же требовательным и суровым, как и Чжэн Чжун к нему. Десять с лишним дней назад вместе с ним в Пекин прибыло четырнадцать человек, восемь дней назад двое из них попали в больницу, но сейчас снова встали в строй. Теперь к ним еще добавились его заместитель и шофер — итого вместе с Ван Гундао семнадцать человек, считай, целая армия. Чжэн Чжун требовал от них во чтобы то ни стало поймать Ли Сюэлянь до окончания съезда. Если же Ли Сюэлянь за это время чего-нибудь натворит, он обещал расправиться со всеми: так что прежде, чем снимут с должности его, он сам всех уволит. Хотя это скорее просто говорилось в сердцах, подчиненные принимали его слова за правду, поэтому оставшиеся дни Ли Сюэлянь разыскивали с удвоенной энергией. Все мечтали, чтобы поскорее прошли эти три дня и все бы завершилось, главное, чтобы на финишной прямой ничего не случилось. Бывает ведь, что десять с лишним дней стараешься, а в последний что-нибудь да происходит. Как говорится, сторожили осла, а украли столбик, к которому тот привязан. Обидно — не то слово. и пусть Ван Гундао не надеялся поймать Ли Сюэлянь, тем не менее, учитывая готовность подчиненных выложиться, он распорядился устраивать проверку необходимых объектов не один раз в три дня, как раньше, а дважды в день. Как же он удивился, когда буквально через пару дней они задержали Ли Сюэлянь на продовольственном рынке Юэгэчжуан. Строго говоря, задержанием это назвать было нельзя, просто так сложились обстоятельства, для всех это скорее оказалась случайная встреча. Можно сказать, что ни Ли Сюэлянь, ни Ван Гундао с его подчиненными не сделали ничего, чтобы эта встреча состоялась, за это скорее стоило благодарить парнишку Аньцзина из больницы в деревне Нютоучжэнь. Ведь если бы не настойчивость, с которой тот выколачивал долг Ли Сюэлянь, встреча навряд ли состоялась. Как бы там ни было, Ван Гундао, поймав Ли Сюэлянь, был на седьмом небе от счастья. Наконец-то с него свалился этот камень. и пусть негодяй Чжэн Чжун, кроме них, втихаря снарядил в Пекин несколько десятков полицейских, теперь, когда Ли Сюэлянь была поймана, все заслуги принадлежали Ван Гундао. Кроме того, выходило, что всю эту уйму полицейских послали в Пекин совершенно напрасно. и спрашивается, кому пришла идея десять с лишним дней оплачивать пребывание в Пекине нескольких десятков человек? Пока пойманная на рынке Ли Сюэлянь убивалась в своем горе, Ван Гундао отошел в сторонку и, отвернувшись, набрал номер телефона начальника уезда Чжэн Чжуна. Он доложил ему обстановку:

— Начальник Чжэн, мы наконец поймали Ли Сюэлянь, десять с лишним дней отпахали.

Сделав паузу, он добавил:

— Весть о гибели Цинь Юйхэ мы ей тоже уже сообщили. Слышите, как рыдает? Она поняла, что теперь жаловаться бессмысленно, поэтому рваться в Дом народных собраний больше не будет.

У Чжэн Чжуна тоже с души словно камень свалился. при этом радовались они с Ван Гундао несколько по разным причинам. Если для Ван Гундао, поймавшего Ли Сюэлянь, основным поводом для радости являлась возможность скоро вернуться возвращения домой, то для Чжэн Чжуна это событие, не в пример прошлым годам, оказалось особенным. Ведь смерть Цинь Юйхэ останавливала Ли Сюэлянь от всяких действий в Пекине, отныне и навсегда. Цинь Юйхэ лично вырвал корень этой проблемы как таковой. Ли Сюэлянь судилась двадцать с лишним лет, ее, по сути, рядовое дело за это время разрослось до невероятных размеров. Из-за наслаивания проблем Ли Сюэлянь успела прославиться как современная капусточка — Сяо Байцай, и вот эта «капусточка» наконец-то угодила в котел. и самым замечательным было то, что «капусточку» отправил в котел не кто-то другой: Цинь Юйхэ и Ли Сюэлянь сделали все сами, своими руками. Другими словами, столбик, к которому был привязан осел, они вытащили собственноручно. Проблема лопнула, словно мыльный пузырь. Еще никогда смерть одного человека не приносила другим столько радости и облегчения. Именно поэтому начальник уезда Чжэн Чжун разом простил Ван Гундао все его промахи и ошибки. Выслушав радостную весть, он объявил:

— Передай своим подчиненным, пусть приезжают в уезд. за все ваши старания я лично устрою банкет.

Уловив настроение Чжэн Чжуна, Ван Гундао понял, что все накопленные между ними конфликты и недоразумения вдруг развеялись, словно дым, а потому он тоже восторженно заявил:

— Благодарствую от лица всех и каждого. Сейчас мы подождем, когда Ли Сюэлянь успокоится, и тотчас доставим ее в уезд.

Чжэн Чжун повесил трубку, после чего взял ее снова и стал звонить мэру Ма Вэньбиню. Он должен был срочно доложить ему, что все позади. Но его доклад Ма Вэньбиню отличался от доклада Ван Гундао. Если для Ван Гундао главным было засвидетельствовать свои заслуги, то для Чжэн Чжуна — как можно раньше освободить Ма Вэньбиня от душевного груза, который сам он и Ван Гундао уже сбросили. при этом он не столько хотел поскорее успокоить Ма Вэньбиня, сколько избавиться от адресованной в свой адрес фразы Ма Вэньбиня: «Это меня несколько разочаровывает». Обычно если Ма Вэньбинь называл имя разочаровавшего, у того в служебной карьере наступала черная полоса. Когда Ли Сюэлянь сбежала из провинции Шаньдун, Чжэн Чжун не осмелился доложить об этом Ма Вэньбиню и позвонил начальнику секретариата с просьбой утаить данную новость от мэра. Сейчас же, когда все, наконец, закончилось, он хотел поскорее сообщить радостную весть. и поскольку весть была радостной, Чжэн Чжун решил миновать начальника секретариата и позвонить напрямую Ма Вэньбиню. Ма Вэньбинь в это время находился в Пекине на заседании съезда, который уже завтра должен был завершиться. Набрав телефонный номер, Чжэн Чжун разом выложил все обстоятельства, связанные со смертью бывшего мужа Ли Сюэлянь. Он не поскупился на комментарии, давая понять, что Ли Сюэлянь не только в этом году ничего не выкинет, но и не сможет сделать этого никогда. «Будь то хоть семечка, хоть муравей, они исчезли сами собой, так что ни арбуза, ни слона уже не вырастет». Оказалось, что новость о побеге Ли Сюэлянь из провинции Шаньдун Ма Вэньбинь все-таки узнал тем же вечером. Как мог осмелиться начальник секретариата утаить от него такое? Но Ма Вэньбинь удержался от того, чтобы немедленно позвонить Чжэн Чжуну и отчитать его. Отчитывать его было уже бесполезно, поэтому он решил этого не делать. Тем не менее в Чжэн Чжуне он уже окончательно разочаровался. Ма Вэньбинь лишь поручил начальнику секретариата всерьез призвать Чжэн Чжуна к скорейшей поимке Ли Сюэлянь. «Если Ли Сюэлянь успеет что-нибудь натворить, тогда всем мало не покажется. а такая перспектива маячила столь же неотвратимо, как дождь или свадьба». Ма Вэньбинь вздохнул: как бы то ни было, а политика представляла из себя занятие повышенного риска. Как правило, все видели вора за его занятием, а вот кто видел его пойманным? Но Ма Вэньбинь даже представить не мог, что дело Ли Сюэлянь может завершиться просто из-за исчезновения той же «семечки» или «муравья». Когда он выслушал рапорт Чжэн Чжуна, с его души тоже свалился камень. Однако, в отличие от радостно возбужденного Чжэн Чжуна, он остался сдержан и лишь сказал:

— Вот это неожиданность.

Чжэн Чжуну показалось, что Ма Вэньбинь отозвался так об аварии, в которую попал Цинь Юйхэ, и поспешил добавить:

— Это точно, машина Цинь Юйхэ свалилась прямо в реку.

Однако Ма Вэньбинь вдруг сказал:

— Я не это имел в виду. Я говорю о том, что все разрешилось без нашего активного участия, точку в этом деле поставил его величество случай. То, что казалось неразрешимым, вдруг решилось само собой. Такое стечение обстоятельств и есть неожиданность.

Чжэн Чжун остолбенел. Между тем Ма Вэньбинь, распаляясь, продолжал:

— Хотя проблема с Ли Сюэлянь уладилась, наш склад ума нисколечко не изменился. Способности наших руководителей остались на прежнем уровне. Наше владение ситуацией, равно как и умение управлять событиями, нисколько не поменялось. Эх, старина Чжэн, хочется напомнить тебе те три поговорки. Первая — «Даже плотина в тысячу ли может разрушиться от маленького муравейника», ты ведь, кажется, только что упоминал муравьев? Следующая поговорка — «Искру туши до пожара» и, наконец, — «Из-за малого можно потерять большое». в этом году у нас несколько раз происходили проволочки с делом Ли Сюэлянь. и если бы речь шла только про этот год, но мы маемся уже двадцать лет подряд. Где же тут собака зарыта? Если бы проблема состояла в чем-то большом, я бы молчал. Но ведь все из-за того, что, как следует из этих мудрых поговорок, мы пренебрегаем «малым», забываем о мелочах. Недопустимо действовать наобум. и нельзя думать, что, если завершилось дело Ли Сюэлянь, не появится других таких же дел. Следует хорошенько учиться на своих ошибках. Сегодня мы расквитались с Ли Сюэлянь, а завтра на горизонте может появиться какой-нибудь Ван Сюэлянь!

Чжэн Чжун никак не ожидал, что разговор с Ма Вэньбинем примет такой оборот. Он ведь звонил ему с радостной вестью, а в результате нарвался на выговор. и без того мокрый, Чжэн Чжун снова покрылся холодным потом. Но он все-таки быстро нашелся с ответом:

— Спешу заверить вас, мэр Ма, что мы непременно извлечем урок из дела Ли Сюэлянь. Обещаю, что впредь будем действовать, уделяя пристальное внимание «малому» и всякого рода мелочам. Для достижения основательного и глубокого результата в работе мы непременно будем «тушить искру до пожара», ни в коем случае «не потеряем большого из-за малого» и не допустим, чтобы «плотина в тысячу ли разрушилась от маленького муравейника»!

Ма Вэньбинь на это ответил:

— Вот еще что. Хотя эта женщина теперь не может подать жалобу, ее все равно нужно срочно вернуть в уезд. Еще целый день до закрытия съезда, как говорится, отчаяние толкает на риск. Пока она в Пекине, любая ее выходка грозит осложнением, это тоже своего рода деталь.

— Спешу заверить вас, господин Ма, что эта женщина сейчас находится под наблюдением судебных сотрудников. Я сейчас же скомандую им ехать в уезд.

15

В телефонном разговоре с Чжэн Чжуном Ма Вэньбинь попросил доставить Ли Сюэлянь в уезд. в свою очередь Чжэн Чжун обратился по телефону к Ван Гундао с такой же просьбой. Однако Ван Гундао не доставил в уезд Ли Сюэлянь. Ван Гундао не сделал этого вовсе не потому, что сам он или кто-то другой были против или потому, что Ли Сюэлянь закатила скандал, отказываясь возвращаться. Случилось так, что, устроив истерику на рынке Юэгэчжуан, Ли Сюэлянь вдруг снова потеряла сознание. Конечно, тут сказалось и то, что она, ослабленная тяжелой болезнью, проделала путь из деревни Нютоучжэнь провинции Хэбэй в Пекин; и то, что все это время ее «пасли», вынуждая вернуть долг, между тем как она спешила подать жалобу. Ей было и без того худо, а тут еще эта новость о смерти Цинь Юйхэ. Получалось, что десять с лишним дней ее мытарств пошли прахом, причем речь шла не только об этих конкретных десяти с лишним днях, но и о прошлых двадцати годах в целом. Проблемы посыпались на нее градом, одна больше другой. Ли Сюэлянь все рыдала и рыдала, пока, наконец, не свалилась без чувств. Это озадачило Ван Гундао и всех его подчиненных. Цинь Юцай, сын Ли Сюэлянь и Цинь Юйхэ, подбежал к матери, чтобы поднять ее. в этот момент из банка подоспел Лэ Сяои. Все вместе они быстро перетащили Ли Сюэлянь вглубь рынка, где Лэ Сяои снимал жилье. Ли Сюэлянь положили на кровать, но она по-прежнему оставалась без сознания, вдобавок у нее снова начался жар. Было совершенно очевидно, что в таком тяжелом состоянии дальняя поездка для нее противопоказана. Конечно, можно было бы воспользоваться ее беспомощностью и перевезти без ее ведома, однако Ван Гундао так сделать не решился. Он боялся, что дорога может вконец угробить Ли Сюэлянь, и она умрет. Что же это выйдет: сначала смерть Цинь Юйхэ, потом Ли Сюэлянь… Если смерть Цинь Юйхэ всем принесла радость, то смерть Ли Сюэлянь вызовет шумиху. Ведь Цинь Юйхэ попал в аварию, причем сам. а случись, что в пути умрет Ли Сюэлянь, вся вина ляжет на Ван Гундао. Как ни крути, Ван Гундао попал в тупик, а потому снова решил позвонить Чжэн Чжуну. Чжэн Чжун тоже боялся идти на риск и перевозить тяжелобольную Ли Сюэлянь. После долгих раздумий, он произнес:

— То понос, то золотуха.

Еще немного помолчав, он добавил:

— Что же теперь поделать, съезд через день все равно закончится, раз мы не можем вернуть ее в уезд, снаряди людей, чтобы ни на шаг не отходили от нее. Подождем закрытия съезда, а там уже вернетесь домой.

Ничего не поделаешь, пришлось поступить именно так. Ван Гундао в срочном порядке вызвал на рынок Юэгэчжуан всех семнадцать судебных сотрудников, чтобы установить дежурство. Распределившись в группы по трое, они должны были охранять Ли Сюэлянь перед хижиной Лэ Сяои, сменяя друг друга каждые четыре часа. при этом каждые полчаса дежурные должны были заходить в комнату и проверять Ли Сюэлянь. Ван Гундао и заместитель председателя суда, как ответственные за группы, также поочередно менялись каждые четыре часа. Но им во время дежурства разрешалось сидеть в полицейской машине. Ко всеобщей радости с обеда и до вечера, а также с вечера до следующего утра и с утра до обеда Ли Сюэлянь по-прежнему лежала без чувств. Днем в одиннадцать тридцать на экране, установленном на стене бизнес-центра, что стоял напротив рынка, стали показывать закрытие съезда ВСНП. Был сформирован новый состав правительства. По этому поводу в Доме народных собраний раздавались громогласные аплодисменты. Ван Гундао и остальные радостно выдохнули. Десять с лишним дней они трудились в поте лица, и вот, наконец, наступила долгожданная развязка. Все их руководство, от верхнего до нижнего состава, освободилось от тяжбы Ли Сюэлянь, причем не только на ближайший год, но и навсегда. Ван Гундао начал отпускать подчиненных с рынка Юэгэчжуан домой. Цинь Юцай, мать которого все еще не пришла в себя, посоветовавшись с Ван Гундао, решил пока остаться.

Лежавшая без сознания Ли Сюэлянь все это время провела в комнате Лэ Сяои. Учитывая состояние Ли Сюэлянь, ее нужно было отправить в больницу, однако у Лэ Сяои после оплаты долга Ли Сюэлянь больнице больше не осталось денег. у Цинь Юцая при себе также не оказалось достаточно средств. а поскольку денег на больницу не было, Лэ Сяои вызвал врача из местной клиники на дом, чтобы больной поставили капельницу. Однако спустя два дня Ли Сюэлянь по-прежнему оставалась в беспамятстве. Цинь Юцай больше не мог оставаться в Пекине, поскольку на нем висела организация похорон его отца. Договорившись обо всем с Лэ Сяои, Цинь Юцай тоже отправился домой.

Пролежав без сознания еще два дня, Ли Сюэлянь наконец, пришла в себя. Поначалу она не поняла, где очутилась. Но увидав Лэ Сяои и оглядевшись по сторонам, она сообразила, что лежит у него в комнате. Постепенно в ее мозгу ниточка за ниточкой восстановились все произошедшие события. Но при этом ей казалось, что все это было в далеком прошлом. Увидав, что Ли Сюэлянь пришла в себя, Лэ Сяои обрадовался и поспешил налить рисовой кашицы:

— Ну и напугала же ты меня, сестрица.

Ли Сюэлянь собравшись с силами, ответила:

— Сяои, снова я свалилась на твою голову.

Лэ Сяои, как и прежде, не проявил ни капли раздражения:

— Сестрица, да о чем разговор, что может быть важнее жизни?

Его слова тронули Ли Сюэлянь:

— Сяои, ты за те деньги не беспокойся, у меня ведь есть дом, после его продажи тебе все вернется.

— Да ладно тебе, сестрица.

Из глаз Ли Сюэлянь полились слезы. Лэ Сяои знал всю историю судебной тяжбы Ли Сюэлянь, знал он и ее плачевный финал. Понимая, как ей сейчас нелегко, он предложил: