Я не свидетель

– Поехали.

Из вахтерской по внутреннему телефону Левин позвонил начальнику отдела кадров, объяснил, кто он, передал трубку вахтеру, тот, получив указание, сказал:

– Проходите.

– Куда идти?

– Справа, за этим цехом здание заводоуправления. На втором этаже...

Кабинет начальника отдела кадров находился в конце коридора. Постучав, Левин вошел. Обыкновенная казенная комната, стол, сейф в углу, этажерка с какими-то брошюрами. Начальник отдела кадров поднялся из-за стола.

– Проходите, садитесь.

Левин протянул ему удостоверение. Тот с любопытством повертел его.

– Смотри, - улыбнулся кадровик, - не знал даже, что существует такое агентство, - и взглянул на Левина.

– Как видите, существует.

– И много убийств расследуете?
– он был высок, худощав, хорошо выбрит, ладно скроен, неброско, но аккуратно одет: белая свежая сорочка с ровно закатанными рукавами, хорошо отглаженные, черные, но почему-то, как успел заметить Левин, флотские брюки.

– Мы убийствами не занимаемся, - ответил Левин.
– Так, всякой мелочью. Вы, я вижу, недавний флотский?

– Точно. Недавний. Списали... Я вас слушаю.

– Простите, как ваше имя-отчество?

– Олег Степанович.

– Олег Степанович, скажите, пожалуйста, на заводе есть ветераны?

– Что понимать под "ветеранами"?

– Те, кто работал здесь с сорок седьмого-сорок восьмого годов.

– О-хо-хо! Таких уже никого нет.

– Я ищу женщину, которую звали Рита, очевидно Маргарита. Фамилия неизвестна. Работала в ту пору на заводе кладовщицей в инструментальном цехе.

– А говорите, что занимаетесь всякой мелочью!
– покачал головой собеседник.
– Ничего себе мелочь: найти бесфамильного человека через сорок два года!

– Вы давно здесь работаете?

– Четыре года.

– А до вас кто был?

– До меня один подполковник, отставник. Проработал шесть лет. А вот до него... Знаете, у нас есть такой стенд "Они защищали Родину". Там фотографии и краткие биографии всех фронтовиков, кто пришел на завод сразу после войны.

– Можно взглянуть?

– Конечно...

Они спустились этажом ниже, где был небольшой холл, по дугообразной стене которого шел застекленный стенд.

– Вот, - указал кадровик.
– Второй ряд, третий справа.

Небольшой портрет пожилого мужчины в военной фуражке, в офицерском кителе покроя конца сороковых, - со стоячим воротником, только без погон. Полноватое лицо его ничего не выражало, вернее выражало напряженность человека, который знает, что его снимают. Левин стал читать текст под фотографией: "Колядко Амвросий Илларионович. Родился в 1918 году. Участник Великой Отечественной войны. Член КПСС. Имеет правительственные награды. На нашем заводе проработал с 1946 по 1979 год в должности начальника отдела кадров".

– Олег Степанович, а у вас нет его адреса или телефона?
– спросил Левин.

– Это должно быть, пойдемте.

Они вернулись в кабинет. Из нижнего ящика стола кадровик, порывшись, достал длинный узкий справочник с вертикальным алфавитом, и полистав его истрепанные страницы, сказал:

– Записывайте. Колядко Амвросий Илларионович, улица Чапаева, дом двенадцать, квартира шесть, телефон 35-74-01.

– Спасибо, Олег Степанович, - Левин поднялся.

– Да тут не за что... Дорогу от меня найдете? Вниз и налево, а там проходная.

– Найду. Спасибо...

Выйдя за ворота, Левин поискал глазами телефон-автомат, но не обнаружив, пошел к автобусной станции, где в уголочке припарковался Стасик.

Левин вошел в одноэтажное замызганное здание станции. Недалеко от касс висело три телефонных аппарата. Один оказался неисправным, но монетку заглотал. Левин перешел ко второму, набрал номер. После долгих гудков ответил резкий женский голос:

– Да!

– Это квартира товарища Колядко?
– спросил Левин.

– Его.

– Будьте добры, Амвросия Илларионовича можно?

– Можно, можно!
– трубку на что-то там положили, но Левин слышал: Отец, иди к телефону. Амврося, ты что, глухой, к телефону тебя.

– "Дочь? Невестка? А, может и жена. Иногда жены называют мужей "отец", - гадал Левин, вспоминая нелюбезный голос женщины. Но тут в трубке кто-то тяжко задышал, и сиплый голос произнес:

– Колядко слушает.

– Здравствуйте, Амвросий Илларионович. С вами говорят из сыскного бюро "След". Левин моя фамилия. Вы, пожалуй, единственный, кто может нам помочь в одном деле. Не откажите в любезности.

– Я хвораю. Ноги больные. Ежели вам уж так нужно, прибывайте ко мне.

– Хорошо, с вашего разрешения я через пятнадцать-двадцать минут буду. Улица Чапаева двенадцать, квартира шесть. Правильно?

– Ну да. Езжайте.

– Уже еду, - Левин подмигнул сам себе и повесил трубку...

– Заводи, Стасик. Гулять так гулять. Улица Чапаева, двенадцать, сказал он шоферу.

– Поедем через Артема, - согласился Левин, хотя ему было безразлично, как поедет Стасик, поскольку его занимала радостная мысль, что день начал складываться с маленьких удач: кадровик с завода попался любезный, на заводе оказался стенд с фотографией, подписью, сохранился алфавитный справочник, где имелся адрес и телефон Колядко, - и - главное - сохранился сам Колядко, которому, как высчитал Левин, шел семьдесят третий год. С завода Колядко ушел одиннадцать лет назад. За это время он мог поменять квартиру или уехать в другой город, просто умереть, наконец, мог только что по телефону послать Левина ко всем чертям...

Дверь открыла маленькая толстая женщина лет шестидесяти в домашнем фланелевом халате до пят, с кудрявыми черными крашенными до лилового отлива волосами.

– Входите!
– как бы рыкнула она.

Левин сразу узнал этот голос.

– Амврося, к тебе пришли!.. Он у себя в кресле. Ноги не держат. Пить надо было меньше, - сообщила она Левину, утицей шествуя перед ним по длинному коридору. Возле входа в кухню она остановилась.
– Дверь налево в его комнату. Да нет! Куда вы идете? Это в туалетную. Следующая...

Колядко сидел в кресле, сдвинув очки на нос и глядя поверх них на вошедшего Левина. На коленях у него лежала газета. У распухших ног стояли суконные тапочки с отрезанными задниками, видимо отечные ступни не умещались в тапочки.

– Здравствуйте, Амвросий Илларионович, - поздоровался Левин. Извините за вторжение. Без необходимости не стал бы вас беспокоить.

– Садитесь вон в то кресло, - сипло сказал Колядко.

На кресле стоял телефонный аппарат с длинным шнуром. Левин снял аппарат, осторожно поставил на книжную полку и сел.