Я не верю в анархию. Сборник материалов
Шрифт:
– У нас тут как-то в Москве собрались две команды: это вот РАБОТА ХО, о которой я сказал, и ещё ВОСТОЧНЫЙ СИНДРОМ. Вот говорили очень много, и был высказан такой термин: «третья волна андеграунда». Что бы ты мог сказать по этому поводу?
– Я не знаю. Мне кажется, у нас, по сути, нету андеграунда в настоящий момент вообще, видимо. Потому что это, в общем-то, целая культура. – Если на Западе андеграунд – это определённая сеть фирм распространения кассет, кассетных альбомов и т. д. и определённых центров, которые занимаются устроительством концертов, то у нас этого вообще нет, по сути. То есть андеграунд у нас что-то означает? Это такие команды типа нас или ИНСТРУКЦИИ ПО ВЫЖИВАНИЮ… Это команды, которые полностью варятся в собственном соку, пишутся на своих фирмах. Вот мифическая фирма ГрОб Records, на которой мы выпускаем альбомы. То есть мы не зависим практически
– Ты считаешь, что поскольку нет андеграунда как такового, то в общем-то ничего и не может взорвать то, что сейчас всеми силами пропагандируется и делается?
– Нет, это невозможно. Сейчас, я так полагаю, что основная задача подпольных команд, это самосовершенствование, скажем так, собственная духовная практика, потому что это уже ни на кого не влияет, как я понимаю. Потому что в результате последних, не то что речей, а событий, практически все социальные, политические дела, вплоть до религиозных, полностью себя дискредитировали вообще. То есть, никакого доверия не то что нет, а просто быть не может. А люди ходят на концерты так просто поразвлекаться. Поэтому мы сейчас занимаемся концертной деятельностью исключительно из меркантильных, так сказать, целей. Потому что я бы с удовольствием играл в подвале для десяти людей, которые именно пришли на нас и хотят понимать, и просто любят то, что мы делаем, и хотят просто участвовать в этом. Такие есть люди. Но в таких вот залах обычно всё, что устраивается – начиная с центров и кончая периферией, это, в общем-то, коммерция и всё. А так как мы, в общем-то, принципиально не работаем, никто вообще, то есть мы не задействованы ни в какой системе государственной, поэтому у нас единственный способ выживания это концерты, ну и я художник-оформитель…
– Хорошо. Спасибо, старик…
1989 г., Москва.
Гражданская Оборона наступает, или Апология нигилизма
Разве не пребывают в радужном
настроении, лишь когда всё безразлично?
Как известно, новые идеи и направления чрезвычайно редко сразу же получают всеобщее признание, скорее всего они вызывают бешеную травлю со стороны устоявшегося и ортодоксального. Сколько копий сломано вокруг рок-музыки, а что ей до того?! Она существует и развивается, несмотря на высочайшие пояснения, что такое явление «нетипично и не имеет социальных корней». Вряд ли стоит оспаривать тот факт, что музыкальная основа рока явно не российского происхождения, но разве это достаточное основание для утверждения неприемлемости для нас данного явления. Послушав наших современных славянофилов и черносотенцев, можно решить, что единственный путь нашего музыкального развития в возрождении русских хороводов и плясок под вольные напевы счастливых селян и членов Союза композиторов. Музыка (на мой взгляд) явление чрезвычайно космополитичное, и весьма сложно отыскать во всевозможнейших сочетаниях семи нот нечто ярко национальное, за исключением, пожалуй, сочинений для балалайки, зурны или, скажем, тамтама. Реален же факт существования определённых музыкальных традиций, более связанных этническим генезисом: европейской, азиатской, африканской и т. д. Попытка же выяснения музыкальных различий внутри определённой традиции, допустим, в музыке поляков и чехов – является высасыванием из пальца некой субстанции, способом зарабатывать на хлеб насущный писанием глубокомысленных и совершенно никому не нужных наукообразных опусов.
Когда очень громко кричат о том, что родная национальная культура выше всех прочих, хотя бы даже своей неповторимостью, можно не сомневаться: в воздухе запахло погромом. Нельзя рассматривать свою собственную культуру вне контекста культуры мировой. Ни одна развитая культура не может существовать без контактов с другой. Она развивается космополитично, как это ни горько звучит для «нашего современника». Взять, хотя бы, литературу: классицизм, сентиментализм, романтизм и пр. не могут существовать в «одной отдельно
взятой стране». Культура – Великий Космополит!Тенденции космополитизма отчётливо просматриваются и в развитии общественной мысли. А законы экономики – «о ужас»! – оказывается, во многом сходны как при капитализме, так и при социализме. Человечество, как один человек, имеет даже некий единый биологический ритм чередования общественных настроений: вслед за бурным оптимизмом следует депрессия, за террором – оттепель, за застоем – перестройка. Идеалы приходят и уходят – остаётся разочарование и смутное желание чего-то лучшего.
Всё это нудное предисловие было написано с целью убедить кого-нибудь (хотя бы даже самого себя) в том, что нигилизм отнюдь не единоличное явление, а закономерность, и как закономерность проявляется в совершенно определённые моменты. Далее же речь пойдёт о нигилизме музыкальном: панк-роке, который, по справедливому замечанию А. Козлова, «представляет чрезвычайный интерес для исследователей, так как является индикатором многих глубинных процессов, происходящих в обществе». Исходя из этого, я и пробую написать, как сказал бы функционер от партийной философии, «вульгарно-социологическое» исследование.
Панк-рок, как принято считать, возник в середине 70-х в Великобритании. Началось же всё почти десятилетием раньше в США в 1967 г. Именно на этот год пришёлся пик молодёжной культуры. Рок перестал быть просто «молодёжной музыкой», модным поветрием; он развивал своё новое, отличное от всего прочего мышление и восприятие; он стал стилем жизни. К этому времени уже окончательно сложились фолковые традиции. Блюзовая традиция и увлечение психоделией слились, чтобы дать рождение хардовому звучанию, доминирующему в начале 70-х, даже появление панка 70-х было подготовлено работой американских групп ТНЕ DOORS и THE VELVET UNDERGROUND.
Вот как описывает это время английский журналист Саймон Фрит: «Возможно, атмосфера 67-го лучше всего может быть выражена словом „оптимизм“. Люди, и особенно молодые, чувствовали, что всё может быть (и будет) лучше. Юность полагала, что может завоевать весь мир; и музыка отражала настроение этого момента». И далее: «Музыка не стала символом ухода для разочарованного поколения; она стала символом поколения, почувствовавшего способность осуществить реальные перемены социальные, политические и личные».
Целью рока, так ярко проявившейся в пластинке 1967 года – Сержанте Пеппере – стало извлечь из удовольствия политический и культурный оптимизм. На это время пришёлся и пик движения хиппи, заявлявших: «Прекратите войну, займитесь любовью» и ставивших превыше всего «любовь, цветы и наркотики». Если БИТЛЗ в Сержанте отразили «солнечную сторону» «лета любви», то его теневую сторону лучше всего выразили ДОРЗ в своём первом альбоме, также вышедшем в 1967 году. БИТЛЗ пели: «Всё, что тебе нужно, – это любовь», ДОРЗ воспевали смерть, как милую возлюбленную. ВЕЛВЕТ АНДЕГРАУНД создали образ панка-страдальца и мученика со своей собственной эстетикой, срывающей ауру с хиппи, пропагандирующей не единение, а разобщение, одиночество личности в толпе. Для того были причины: война во Вьетнаме, рост безработицы, падение уровня жизни, отсутствие надежды на будущее, наконец, разочарование в идеалах хиппи. («Надеюсь, я умру раньше, чем состарюсь», – пел ещё в 1965 году Пит Тауншенд в «Моём Поколении»).
Нельзя не упомянуть в этом ряду и Игги Попа с группой ТНЕ STOOGES по словам Цинтии Роуз, «выразивших наиболее нигилистические и животные аспекты хард-рока». В это же время сложилась не только предэстетика панка, но были заложены и формы его музыкального самовыражения, проявившиеся, в частности, не только в хардовом (а порой и в современном металлическом) звучании и внешней простоте и вседоступности, но и в манере записи. Группам, растущим как грибы, крайне трудно было привлечь к себе внимание фирм звукозаписи, обладающих необходимой аппаратурой. Многим эта аппаратура была просто не по карману. Отсюда и возникновение «гаражного ритм-энд-блюза», некачественной, непрофессиональной записи + небрежной, «грязной» манеры игры (порой на самодельных инструментах).
Традиции, заложенные «пустым поколением» второй половины 60-х, не исчезли в 70-е годы. Их продолжили в основном американские исполнители Патти Смит, группы НЬЮ-ЙОРК ДОЛЛЗ, РАМОУНЗ, хотя их элитарность и некая изысканность декаданса не позволили им стать во главе массового движения. Декаданс – явление, на мой взгляд, чисто, элитарное, так как охватывает в основном интеллигенцию и богему. Широким массам более присущ «здоровый» (!) оптимизм. Элитарность же предшественников панка носила весьма странный характер: писательница Эллен Уиллис назвала ВЕЛВЕТ АНДЕГРАУНД «анти-элитарными элитаристами, создающими искусство антиискусства».