Я обвиняю!

В период гитлеровской оккупации итальянскую армию знал весь Львов. Офицеры и солдаты итальянского гарнизона относились к местному населению доброжелательно. Нередко участники Сопротивления, преследуемые гестапо, находили убежище у итальянцев, а потом, недели через две-три, бог весть какими судьбами приходила от беглеца открытка уже из-за границы: «Жив-здоров, нахожусь в безопасном месте…»

Надо сказать, что помощь, оказываемая итальянцами людям, переносящим бремя оккупации, выходила далеко за пределы Львовской области. Как известно, в годы оккупации Львовщина и соседние области бывшей Восточной Галиции были названы «дистрикт Галиция» и включены в состав «генерал-губернаторства». Внутренних границ между дистриктами не было, и потому во Львове часто появлялись, спасаясь от преследования гестапо и СД, участники Сопротивления из Варшавы, Кельце, Кракова и других городов Польши. В свою очередь, на улицах древнего украинского города, переименованного захватчиками в Лемберг, завывая сиренами, проносились гестаповские машины со знаками «W» из Варшавы и других польских городов. Вот тогда-то, когда иногородним антифашистам приходилось туго, они и прибегали к услугам итальянцев, чтобы вырваться за пределы Польши и западных областей Украины.

Ликвидация итальянского гарнизона во Львове почти совпала с окончательным уничтожением многочисленных гетто, разбросанных по городам и сёлам Западной Украины. Уничтожением евреев, ликвидацией не желающих воевать за интересы гитлеровской Германии солдат-итальянцев руководили губернатор дистрикта Галиция штандартенфюрер СС Отто Вехтер и подчинённый ему командующий СС и полицией дистрикта бригаденфюрер СС Фриц Катцман. В докладе Фрица Катцмана от 30 июня 1943 года, направленном под грифом «Государственное тайное дело» высшему руководителю СС и полиции в «генерал-губернаторстве» Кригеру, помимо сообщения об уничтожении еврейского населения есть и упоминание о поведении итальянцев: «…во время акции мы наталкивались на огромные трудности, потому что евреи старались любыми способами избежать выселения. Пытались они убегать и скрывались в различных местах — в каналах, в дымоходах и даже в клоачных ямах. Баррикадировались в подземных коридорах, в подвалах, переоборудованных в бункера, в междуэтажных перекрытиях, в хитро замаскированных убежищах на чердаках и в сараях, в мебели и т. д. Чем меньше становилось оставшихся в живых евреев, тем больше увеличивалось их сопротивление. Они использовали для обороны оружие самых различных видов, но главным образом оружие итальянского происхождения. Итальянское оружие евреи покупали… у итальянских солдат, расположенных в дистрикте…»

Дом на улице Яцка

И поныне стоит на улице Ушакова (ранее Яцка) ничем не примечательный угловой дом, стены которого можно разглядеть из окон троллейбуса, проезжающего по улице Шота Руставели. Дом этот также имеет прямое отношение к тайне исчезнувшего итальянского гарнизона. Завесу этой тайны приоткрыл нам Чеслав Суховирский.

В 1942 году гитлеровцы схватили Суховирского во время облавы в Бусске и отправили на каторжные работы в Германию. Но когда поезд задержался во Львове, шестнадцатилетний мальчик бежал из эшелона. Во Львове, по улице Шота Руставели, 24, жила тётка Чеслава. Она спрятала беглеца, а вскоре на эту же квартиру приехали из Бусска его родители. Во Львове было голодно, и Чеслав, чтобы как-нибудь поддержать семью, поступил учеником на почту. Разнося письма, он знакомился с итальянцами, которые размещались во дворце митрополита Шептицкого на Зелёной улице и в угловом доме на улице Яцка, совсем близко от квартиры Чеслава.

Надо что-то предпринять, чтобы не умереть с голоду. И мальчик начинает торговлю с итальянцами. На немецкие марки он покупает у них папиросы и вино, а в придачу получает солдатские сухари и макароны, которые съедает на ходу по пути на площадь Пруса. Там он сбывает из-под полы вино и папиросы.

— С того и жили кое-как. День да ночь — сутки прочь. Голод был страшный, и каждый изворачивался как мог, — печально улыбаясь, рассказывал Чеслав Суховирский. — Итальянцы с улицы Яцка не только не гнали от себя детей, но и подкармливали их чем могли и даже пускали в здание, где сами квартировали. Я хорошо помню, что жили у них два русских мальчугана. Одного из них спасла позже русская женщина Росокова, жившая по улице Батория (теперь Ватутина). А вот второй русский парнишка, имя его я позабыл, был вывезен вместе с итальянцами в концлагерь… Там, на улице Яцка, в угловом доме на пригорке, и вспыхнул бунт итальянцев. В тот день никто чужой не заходил к ним в казарму. Один из итальянцев был убит тогда эсэсовцем из автомата. В холле должны остаться следы пуль на стене, если их не забелили. В то время, когда гитлеровцы вывозили итальянцев ночью с улицы Яцка, я подошёл к их дому. Оттуда вышел офицер и позвал меня и ещё одного парнишку в дом, чтобы помочь солдату-сапожнику перебраться на Зелёную улицу. Тогда-то мы и увидели на стене в холле на первом этаже следы пуль и кровь на паркете. Видел я там ещё портреты Гитлера и Муссолини. Эти нарисованные на стене портреты были измазаны чернилами и чёрной краской. Мы спросили у позвавшего нас офицера, куда делись наши знакомые итальянские солдаты. Он ответил, что выехали, мол, в Италию. Но солдат-сапожник уже по дороге на Зелёную стал плакать, говоря, что всё это ложь, что все они в концентрационном лагере. Он дал мне написанную по-итальянски записку. Из текста её я мог разобрать: «Помогите, фашисты убивают!» Солдат рыдал как ребёнок, а офицер избил его потом за то, что он с нами разговаривал. Вскоре люди во Львове узнали, что действительно всех итальянцев расстреляли…

— Мартирология [16] итальянских солдат во Львове началась ещё до трагического лета 1943 года, — утверждает варшавский журналист Яцек Вильчур, в прошлом львовянин. — В ночь с 4 на 5 апреля 1942 года на Галицкую площадь, к дому 15, где помещалось управление криминальной полиции (крипо) и зихерхайтдинст (СД), привезли нескольких итальянцев. Гитлеровцы заставили несчастных раздеться и затолкали их в машину. Эта жандармская машина вместе с арестованными и их палачами доехала до еврейского кладбища на Яновской улице. Там, где эта улица соединяется с Пелиховской, солдатам было велено выйти. Под конвоем их привели в долину, которая граничит с Клепаровским леском. Там обречённые выкопали себе могилу, после чего им приказали стать спиной к поднявшим автоматы эсэсовцам. Несколько залпов оборвали жизнь тогдашних «союзников» Гитлера. На следующую ночь снова приехали туда немцы, раскопали могилы с расстрелянными и увезли их тела в неизвестном направлении…

16

Мартирология — история мученичества (польск.).

Такова ещё одна подробность гибели итальянцев во Львове — прелюдия к полному уничтожению всего итальянского гарнизона в следующем году, уже после разгрома гитлеровцев под Сталинградом.

Голос Евы Марчак

Таким образом, беспощадно уничтожая уроженцев Италии на «Пясковне» за Лычаковом, в «долине смерти» за Яновским лагерем, расстреливая их во дворе тюрьмы вблизи особняка графа Бельского, моря их голодом во львовской цитадели и в лагере города Рава-Русская, гитлеровские палачи мстили итальянским солдатам и офицерам и за то, что они пытались помогать обречённым других национальностей.

Но только ли на львовской земле учинили гитлеровцы такую расправу над своим бывшим союзником из Италии?

Вот свидетельство Евы Марчак из Варшавы: «Я прочла призыв советского писателя о том, чтобы сообщили сведения о казни итальянцев. Нужно писать историю, чтобы её прочли потомки. Гитлеровское человекоубийство было целеустремлённым. Гитлеровцы истребляли ненужные им народы. История сообщает нам о всяческих инквизициях, о царских погромах, о сожжении Нероном христиан, о крестоносцах. Но гитлеровские преступления превосходят всё это. И вот довелось мне и другим повидать такую геенну огненную для итальянцев в 1943 году. Только не во Львове, а в Перемышле, в Пикуличах. Был там лагерь смерти. Привезли много итальянских офицеров, согнали их на это место, обнесли его колючей проволокой и приставили стражу из бандеровцев. Когда окрестные жители узнали, что в лагере умирают от голода уроженцы Италии, они стали перебрасывать им через ограду картофель и другую еду, хотя бросавшим грозила опасность со стороны охранников. Так продолжалось свыше двух недель. Потом до нашего слуха начала доноситься частая стрельба. В воздухе долго стоял смрадный дым. Я теперь живу в Варшаве, но не забуду этого до самой смерти. Правильно, что Вы описываете то, что мы, старые, видели и пережили. И у меня гитлеровцы убили сына на улице в Перемышле… Нам необходимо быть начеку. Ведь гитлеровцы лишь притаились, они живы!..»

Права Ева Марчак, как правы сотни тысяч других матерей, а в их числе и матери Италии, которые потеряли в прошлой войне самое дорогое, что у них было, их надежду и счастье — детей и кормильцев. Убийцы миллионов не только притаились, но и расползлись по миру, и они не хотят, чтобы преступления, подобные свершённым во Львове, стали известны мировому общественному мнению.

Страшное слово — Белзец…

Этот зловещий лагерь для уничтожения людей равен Треблинке, Освенциму, Майданеку. Осенним октябрьским днём 1944 года вместе с тогдашним областным прокурором Львовской области Иваном Корнетовым мы приехали туда, на польскую землю. Белзец оказался железнодорожным узлом, откуда шли поезда на Люблин, Варшаву, в Раву-Русскую и в Ярослав. Новый начальник станции Белзец, Игнаций Мазур, который в годы оккупации был дежурным службы движения, рассказал нам, что ещё осенью 1941 года в Белзец прибыла команда СС с первой группой захваченных ею людей. Метрах в четырёхстах от станции, там, где кончались запасные подъездные пути и начиналась гряда песчаных холмов, покрытых лесом, арестованные начали строить лагерь. Его обнесли высоким песчаным валом. Когда вал насыпали, поверх него сделали искусственный лес. Таким образом, густая стена деревьев не давала возможности постороннему глазу заглянуть внутрь лагеря. В одном только месте, где в лагерь заходили подъездные пути, вал прерывался; здесь стояли высокие ворота, тоже густо переплетённые еловыми ветвями. Когда поезд входил на территорию лагеря, ворота немедленно наглухо закрывались. Вблизи ворот были выстроены три барака. В них жили палачи-гестаповцы и охрана лагеря.

Весной 1942 года в Белзец стали приходить из разных направлений поезда. И достаточно было кому-либо из заключённых в вагонах людей увидеть сквозь решётку окна название станции «Белзец», как сразу стон и плач раздавались изо всех вагонов. Потом всем велели раздеваться и голыми загоняли в большой одноэтажный дом, напоминающий баню. Там всех несчастных уничтожали газом, и трупы закапывали в огромные песчаные ямы…

«Вечные огни Белзеца»

В начале зимы 1942 года, — рассказал Игнаций Мазур, — на территории лагеря вспыхнуло три огромных костра. Они не угасали всю зиму и горели до последнего дня оккупации. Их огонь был виден на расстоянии нескольких десятков километров. Мы называли их «вечными огнями Белзеца», или по-польски «зничи». Отныне к страшному смраду, который преследовал до этого жителей окрестных сёл, стал примешиваться запах горелого мяса…

Игнаций Мазур утверждал, что ни один из людей, попавших в Белзец, не вышел оттуда. У всякого привезённого в лагерь была одна страшная дорога — на костёр!

Но Мазур ошибся. Нам удалось разыскать в ту осень во Львове пожилого мыловара Рубина Редера, который чудом вырвался из лагеря. Он пообещал начальнику лагеря Белзец, судетскому немцу штабеншарфюреру [17] Францу Ирману раздобыть во Львове у знакомых нужную для перестройки кухни дефицитную белую жесть. Ирман согласился и под сильной охраной отправил Редера на машине во Львов. Четыре офицера и один солдат были слишком сильной охраной для шестидесятилетнего Редера. Должно быть, немцы вскоре сами убедились в этом и по приезде во Львов пошли обедать, оставив Редера в машине под охраной одного гестаповца. Того, очевидно, разморило от быстрой езды, выпитого шнапса и солнца. Он стал похрапывать.

17

Штабеншарфюрер — унтер-офицер войск СС в фашистской Германии (нем.).

Видя, что конвоирующий его солдат заснул, Рубин Редер потихоньку открыл дверь и, выйдя на улицу, смешался с толпой прохожих. Его скрывала двадцать месяцев оккупации знакомая львовянка. Этот единственный вырвавшийся «с того света» узник Белзеца охотно рассказал нам (а потом и опубликовал свои воспоминания в Польше) многие подробности белзецкого ада.

— В общей сложности я пробыл в лагере четыре месяца, — утверждал Редер. — За это время при мне было выкопано, набито трупами и засыпано тридцать огромных и глубоких могил. Немцы уничтожили и закопали за это время многие сотни тысяч человек. Со временем, когда Красная Армия перешла в наступление и стала приближаться к Белзецу, фашисты начали поспешно сжигать трупы убитых ими жертв. В Белзеце они уничтожали жителей не только Польши и Западной Украины. Сюда они привозили смертников из Бельгии, Голландии, Чехословакии, Франции.