Я обязательно спасу Тот

Он подходит ко мне, склоняется вниз, упираясь рукой о спинку стула, а его голос опускается до шепота.

– У тебя, мелкая, есть выбор.
– говорит брюнет, ткнув меня указательным пальцем в грудь. Я щурюсь, терпеливо поджав губы.
– Нам не нужны новенькие. Им слишком многое нужно объяснить, рассказать, научить всему, что мы знаем. Но вот... помощники - совсем другое дело. Точнее, не помощники, а прислуга (хорошую прислугу найти довольно трудно). Способность делать всю грязную работу, зуб даю, у тебя в крови.

Мне хочется плюнуть в него, но я лишь покорно киваю. Сейчас не стоит показывать своё недовольство. Особенно, если рука врага находится в непосредственной близости от твоей шеи.

– Будешь работать на Аларика. Если ты ему особенно понравишься - будешь продаваться.

– Что это значит?
– вырывается у меня. Брюнет закатывает глаза.

– То и значит. Будешь торговать телом.
– поясняет он. Но, окинув меня оценивающим взглядом, он недовольно морщится.
– Какая-то ты перепуганная. Это не возбуждает. Значит, будешь стирать и убирать за нами кровь и грязь.

– Ты сказал, что у меня есть выбор.
– напоминаю я парню.
– В чем же он заключается?

– В том, чьи носки стирать первыми.
– беззастенчиво выдает он.

– Носки нужно стирать по цветам.
– не сдаюсь я, случайно растирая запястья грубыми веревками.
– Но я свободный человек и имею право выбора. И я не хочу быть прислугой каких-то...

– Кого, мелкая?
– безумно скалясь, интересуется он.
– Продолжай.

Я упрямо молчу.

– Понятно. Боишься, значит.
– он отталкивается от моего стула и выравнивается во весь свой немалый рост.
– Ну и правильно. Я с тобой в няньки играть не собираюсь. Или работаешь, или мы прощаемся.

– Но ты же сказал, что не убьешь меня.

– Сказал. Но подумай сама, разве мы будем мириться с тем, что ты можешь сдать нас и своих подруг? Нет, ну это не обязательно. Есть и третий вариант, наверное. Передадим тебя Мартинам, а они лишних вопросов задавать не будут. Уж поверь, после пары дней у них наш мир покажется тебе раем на Земле.

– Не слишком ли много чести для меня одной?
– в порыве невиданной ранее храбрости произношу я, мгновенно закусывая внутреннюю сторону щеки.
– Не нужно этого, я согласна работать.

На лице парня проступает легкое удивление, которое совсем скоро сменяется безразличием.

– Вот так просто?
– сквозь смешок сипит он.
– Умная девочка.

Я инстинктивно отклоняюсь назад в попытке максимально отдалиться, когда он заносит нож, но вместо того, чтобы нанести удар, брюнет рывком перерезает веревки. Затем прячет нож во внутренний карман куртки, сдавленно кашляет в кулак и приветственно разводит руками, мол "Добро пожаловать домой!".

– Свободна.

Я скидываю веревки и высвобождаю щиколотки, развязав узел. Торопливо поднимаюсь на ноги, осторожно обступаю парня и направляюсь к выходу.

– Ты не понимаешь, во что ввязалась.
– напоследок говорит брюнет, закуривая.

Я толкаю дверь и выбираюсь на свободу.

***

– Ты должна написать прощальную записку.
– говорит Бьянка, опираясь на столик рукой и глядя на меня из-под свисающей на глаза челки. - Обратись ко всем друзьям и, главное, родителям. Скажи, что не смогла смириться с потерей подруг и хочешь отдохнуть от всего наедине с собой.

– Они не поверят. Станут искать меня.

Девушка ухмыляется, легко пихает меня кулаком в бок и подмигивает.

– А ты убеди их.
– усмехается она, протягивая мне чистый лист бумаги. Я не беру бумагу, поэтому она шлепает её на стол и бросает поверх обычную синюю ручку.
– Удачи.

Оставшись наедине с собой, я опускаюсь на стул и беру ручку в руки.

Никогда не умела прощаться, вот честно. Обычно всё происходило примерно так: я хлопаю человека по руке чуть ниже плеча, криво усмехаюсь и киваю, мол "еще увидимся". Письменное обращение - не проблема для того, кто когда-то мечтал стать писателем, хотя никогда не был уверен в своих силах. Мне часто говорили о наличии у меня таланта, о том, что это - чуть ли не дар и о том, что я смогу стать знаменитой, если захочу. И найду силы.

Но сейчас все слова вылетели у меня из головы. Как и имена тех, кому я должна адресовать это сообщение. Поэтому я сижу над пустым листом, думая о чем-то ином, но совсем скоро начинаю:

"Я думала, что справлюсь. Одна, с поддержкой моих друзей и семьи, с их помощью и заботой. Но, как оказалось, я слишком слаба для этого..."

Затем, задумчиво закусив губу, недовольно качаю головой.

Что за бред?

Ладно, подойдет.

"...Я не хочу прощаться с каждым отдельно, всё объяснять и просить не искать меня. Поэтому, воспользовавшись данной мне возможностью, хочу сказать всем и каждому "пока"..."

Мама с папой точно поведутся на всю эту херню с красивыми словами. Особенно маман. Зуб даю, даже слезу пустит!

"... иногда человеку нужно побыть наедине с собой, не отвлекаясь ни на что.

Не переживай, мама, я вернусь. Получу образование и буду учиться в Европе, как ты и хотела. Только, прошу, дай мне время. Молись за меня, если хочешь, но можешь быть уверена - я в порядке. Так же, как и всегда, просто в другом месте.

Ребекка и Софи, еще увидимся."

Сопливо, так по-женски - отлично - с уверенностью в этих словах я немного подправляю текст, добавляя душевности, и складываю лист вдвое. Затем поднимаюсь с места и поворачиваю ручку двери, но она не поддается.

– Замечательно, черт возьми!
– порывисто взмахиваю рукой я, пинаю дверь, после чего отхожу от неё на пару шагов, постепенно успокаиваясь.
– Просто замечательно.

Они, верно, думают, что у меня в голове только побег и десяток различных способов открыть замок без ключа. Спешу их разочаровать...

Проходит полчаса. За это время я успеваю написать еще один вариант прощального письма, пройтись по комнате раз сто, без рвения изучая интерьер, а после - мешком повалиться на единственный в комнатке диван. Подушки оказываются удивительно мягкими, поэтому, поразмыслив чуток, я прикрываю веки и засыпаю.

Я проваливаюсь в дрем, какое-то время нахожусь в черном пространстве без сна, а затем черное сменяется красным. Чувствую сухие прикосновения чужих рук, кожу, терпкую ткань, пот и что-то мягкое. Всё сменяется медленно, я будто следую за течением, а затем меня обливают горячей водой. В стенки легких ударяет струя сигаретного дыма.